Ознакомительная версия.
Хрущев распорядился подготовить на основе писем несколько обзорных записок, которые в сочетании с дезавуированным "ленинградским делом", пересмотренными "делами" отдельных заключенных, сумевших выйти на ЦК, убедительно показали преступную фальшь многих обвинений. Стало ясно, что, когда в ближайшие год-два у огромного количества осужденных по различным пунктам 58-й статьи закончатся сроки, этих людей нужно будет вернуть домой. Они принесут вечную боль, недоумение, а затем и требования наказать виновных. Теперь, после смерти Сталина и Берии, никто не осмелится и дальше гноить этих людей в лагерях и ссылках. Другими словами, Хрущев почувствовал, что партия и страна поставлены перед исключительно сложным и ответственным выбором. Уже само предложение о создании комиссии вызвало яростное противодействие со стороны Молотова, Кагановича, Ворошилова. Но Булганин, Микоян, Сабуров, Первухин, при колеблющемся пока Маленкове, создали Хрущеву перевес. Комиссия была создана. Ее возглавил П.Н. Поспелов, долго работавший главным редактором "Правды", а затем директором Института Маркса - Энгельса - Ленина. Хрущев распорядился допустить комиссию к материалам МВД и КГБ. И надо сказать, Поспелов потрудился основательно. Так же, впрочем, как несколько лет до этого, составляя вместе с Г.Ф. Александровым, М.Р. Галактионовым, B.C. Кружковым, М.Б. Митиным, В.Д. Мочаловым "Краткую биографию" И.В. Сталина. Когда накануне съезда Поспелов доложил Хрущеву и всем членам Президиума выводы комиссии, Первый секретарь наконец понял, что этот документ или проломит бетонный панцирь лжи, мифов, легенд, связанных со Сталиным, или политически похоронит его самого.
Хрущев несколько раз возвращался к докладу Поспелова, спрашивал коллег: что будем делать? Как доведем выводы комиссии до делегатов съезда? Кто это сделает? Может быть, Поспелов? Молотов, Ворошилов, Каганович долго и упорно, иногда с яростью, сопротивлялись. Ход этих ожесточенных споров не протоколировался, но по воспоминаниям самого Хрущева, некоторых других товарищей у противников докладa было несколько "железных" аргументов: кто нас заставляет выворачивать "грязное белье"? Не лучше ли потихоньку поправить перегибы? Понимает ли сам Хрущев, к каким последствиям может привести обнародование выводов комиссии? И, наконец, разве все члены Президиума ЦК не причастны (в той или иной мере) к беззакониям прежнего времени? Разве можно не учитывать все эти опасения? Но Хрущев победил: 13 февраля ЦК принял решение ознакомить делегатов с докладом о культе личности на закрытом заседании съезда. Хотя самого Хрущева тоже не раз охватывали сомнения. Но он вспоминал о письмах заключенных, возвращался мысленно к безумию прошлых лет и все тверже, приходил к выводу: результаты столь массового террора, беззаконий, страшных злоупотреблений долго утаивать все равно не удастся. Рано или поздно правда станет известна. Нужно взять инициативу в свои руки и сказать партии эту страшную правду. Народу Хрущев, к сожалению, говорить об этом не собирался.
Когда казалось, что очередной, XX съезд благополучно докатился до своего привычного конца, чтобы занять место среди других, таких же невыразительных и "организованных", сразу же называемых печатью "историческими", наступило главное. Делегатам съезда было объявлено о том, что состоится закрытое заседание. Булганин, председательствовавший на этом заседании, предоставил слово Первому секретарю ЦК партии.
Это был звездный час Хрущева. В свое время ортодоксальный сталинист, никогда ни в чем не возражавший "вождю", он неожиданно проявил историческую смелость, гражданское мужество, способность перешагнуть через десятилетиями создававшиеся предрассудки. Как потом выяснится, это было не случайным шагом Хрущева.
Насколько он был незаметным исполнителем в качестве одного из окружения, настолько оказался решительным, а часто и импульсивным политиком, став во главе партии. Кроме "секретного" доклада, ряда необычных мер во внутренней политике в послужном списке Хрущева значатся и такие неординарные шаги, как поездка к Тито для нормализации отношений с СФРЮ, размещение ядерных ракет на Кубе, встреча с президентом США Эйзенхауэром, решительные действия во время событий в Венгрии, установление дружеских отношений с президентом Египта Насером, непримиримость к Мао Цзэдуну, поддержка Вьетнама, и многие другие, которые несут на себе печать сложной и противоречивой личности Первого секретаря. Как показывают эти события, Хрущеву было не занимать решительности, мужества, готовности взять всю ответственность на себя. Но следует отметить при этом, что Никита Сергеевич был плохим аналитиком, нередко был непоследователен, явно переоценивал свои интеллектуальные и политические способности. Порой его шаги выглядели просто необдуманными и недальновидными. Ко всему этому прибавилась и старая болезнь, присущая не только Хрущеву, но и всей нашей системе в целом: абсолютизация роли первого лица. Политические структуры после Сталина по-прежнему не имели иммунитета против цезаризма, возвеличивания руководящей личности, не имели гарантий от появления новой формы культа. Своей деятельностью Хрущев лишь подтвердил этот органический изъян Системы, не располагавшей подлинными демократическими атрибутами.
Я, однако, вынужденно отвлекся. Но без этих отступлений нельзя показать всю историческую значимость той части XX съезда партии, которая нанесла первый страшный удар по сталинизму. Это было начало исторического поражения "вождя", тридцать лет строившего сталинский социализм.
Я не намерен пересказывать положения доклада Хрущева, а лишь попытаюсь показать, сколь велика была его роль в начавшейся десталинизапии и сколь глубокие последствия вызвало его выступление во всем мире.
...Итак, на исторической сцене было два главных действующих лица: неистовый Хрущев и призрачный Сталин. В звенящей тишине зала Первый секретарь переходил от вопроса к вопросу. Поспелов со своими помощниками подготовил доклад почти из полутора десятков разделов. Каждый из них был элементом целого, но играл и самостоятельную роль. Внутренняя логика была слабой. Так, например, излагая общеметодологические вопросы о культе личности и взглядах на него классиков марксизма, о ленинских оценках Сталина, докладчик как-то сразу переходил к теме "враги народа", а затем вновь возвращался к более общим вопросам: Ленин и партийная оппозиция, коллективное руководство. Некоторые темы неоднократно повторялись: ответственность за террор, геноцид и террор, террор. В докладе "О культе личности и его последствиях" были освещены и такие специальные темы, как Сталин и война, конфликт с Югославией, Берия, и некоторые другие.
Начал Хрущев спокойно: "В настоящем докладе не ставится задача дать всестороннюю оценку жизни и деятельности Сталина. О заслугах Сталина еще при его жизни написано вполне достаточное количество книг, брошюр, исследований. Общеизвестна роль Сталина в подготовке и проведении социалистической революции, в гражданской войне, в борьбе за построение социализма в нашей стране. Это всем хорошо известно. Сейчас речь идет о вопросе, имеющем огромное значение и для настоящего и для будущего партии, - речь идет о том, как постепенно складывался культ личности Сталина, который превратился на определенном этапе в источник целого ряда крупнейших и весьма тяжелых извращений партийных принципов, партийной демократии, революционной законности". В зале сидели делегаты, которые впервые (!) узнали о ленинском "Письме к съезду", об оценках, которые Ленин дал Сталину еще в начале 20-х годов. Это были откровения, позволившие наконец истине вырваться из заточения. Хрущев, хотя и заклеймил "троцкистско-зиновьевский блок", как и "бухаринцев", однако впервые высказал еретическую тогда мысль, что при Ленине борьба с оппозиционерами велась только "на идеологической основе".
Но не эти идеи были главными в докладе Хрущева. Весь пафос его выступления был направлен на осуждение сталинских беззаконий. "Ясное дело, - подчеркивал Хрущев, - что здесь были проявлены со стороны Сталина в целом ряде случаев нетерпимость, грубость, злоупотребление властью. Вместо доказательств своей политической правоты и мобилизации масс, он нередко шел по линии репрессий и физического уничтожения не только действительных врагов, но и людей, которые не совершали преступлений против партии и Советской власти".
Зал оцепенел, когда Хрущев подробно рассказал о том, как фабриковались "дела", что представляли собой так называемые "враги народа". Хрущев справедливо отметил, что сталинская концепция "врага народа" сделала возможной применение жесточайших репрессий против любого, кто не согла-шался со Сталиным по какому-либо вопросу, против тех, кто только лишь подозревался в намерении совершить враждебные действия, а также против тех, у кого была плохая репутация. Слушая эти страшные откровения, сидящие в зале видели, как до боли знакомая фигура в маршальском мундире постепенно предстает в облике палача собственного народа с обагренными кровью руками.
Ознакомительная версия.
