Согласно имеющимся сведениям, начальное мусульманское образование Сайфулла-кади получил дома. В Астрахани он учился в одном из местных медресе, а затем еще пять лет ходил в русскую школу, где неплохо выучил русский язык. В годы учебы в Астрахани он познакомился с татарами, обучавшимися с ним в медресе и в русской школе, которые в дальнейшем оказали значительное влияние на его деятельность. В 1869 г. он вернулся на родину, где устроился писцом при русском гарнизоне в Кумухе. В Нагорном Дагестане он продолжает учиться, совершенствуя свои знания в арабском языке, риторике, логике, хадисах и фикхе сначала у известного в Дагестане ученого Хасана ал-Кудали, у которого он также начал изучать медицину. В селении Кудали (ныне Гунибский район) он познакомился с будущим своим преемником Хасаном Хилми ал-Кахи, с которым в дальнейшем поддерживал дружеские отношения. С 1871 по 1875 гг. Сайфулла-кади обучался в согратлинском медресе у прославленного в Дагестане накшбандийского шейха Абдурахмана ас-Сугури (Согратлинского), с которым в свое время обучался и его отец Хусейн. Согласно некоторым сведениям, Абдурахман ас-Сугури хотел через Сайфуллу-кади открыть в с. Ницовкра новый тип медресе, где наряду с религиозными дисциплинами преподавались бы и светские. Это он мотивировал тем, что многие дагестанцы, получив духовное образование, не всегда могли найти работу по специальности, и им приходилось в поисках заработка осваивать другие профессии. Поэтому Абдурахман ас-Сугури считал необходимым, чтобы, помимо ученых-богословов, в этом медресе готовили бы специалистов разных профессий – врачей, ювелиров, оружейников и т. д. К сожалению, эта идея Абдурахмана ас-Сугури не была претворена в жизнь.
Уже в молодости Сайфулла-кади испытал гонения со стороны российских властей, опасавшихся мусульманского повстанчества на Северном Кавказе. Есть сведения, что он был сослан в Саратовскую губернию по подозрению в участии в антироссийском восстании 1877 г. и связях с согратлинским шейхом. В этом отношении интересно одно письмо Сайфуллы-кади, датируемое 27 июня 1878 г. В одном из своих писем на арабском языке некоему Саиду-афанди, видимо, сосланному в глубинку Российской империи за участие в восстании, Сайфулла-кади пишет о положении арестантов и отмечает: «… Все в здравии и благополучии, и нас печалит только разлука с Вами… Все, что случилось с нами (имеется в виду арест участников. – Ш.Ш.), произошло не по нашей воле, а согласно решению Всевышнего Аллаха и Его предписанию, которое ничто не изменит. И в нас нет ничего, кроме смирения Его воле и подчинения ей…». Далее Сайфулла-кади пишет об описи имущества сосланных арестантов, проведенной представителями царской администрации, о порядке отпуска арестованных на работы, о добровольцах, записавшихся на фронт. Примечательно, что в этот период сам Сайфулла-кади находился на родине, о чем свидетельствует конец письма: «От вашего слуги Сайфуллы б. Хусайна ан-Ницубкри 25 джумада II 1295 г. (28 мая 1878 г.). И я, упомянутый Сайфулла-кади, нахожусь в Кумухе в доме покойного Хаджи Ада». Вероятно, Сайфулла-кади был выслан в Саратовскую губернию в более поздний период.
В ссылке при посредничестве местных влиятельных татар Сайфулла-кади был прикреплен на работу к немецким врачам, приглашенным поволжскими колонистами из Германии. У немцев Сайфулла-кади, уже имея начальное медицинское образование, совершенствовал свои знания по медицине. В течение почти одиннадцати лет работая с немцами, он не только освоил немецкий язык, но и написал три книги по медицине. Одно из этих сочинений по медицине на арабском языке с рецептами на русском, латинском и лакском языках хранится в РФ ИИАЭ ДНЦ РАН. Другое сочинение на русском языке вместе с большинством его книг пропало во время погрома деникинскими войсками его дома в Темир-Хан-Шуре. Третье его сочинение по медицине на немецком языке, по словам Сайпуллаха Башларова, было на руках брата его отца – Гаджи-Абакара. К сожалению, о судьбе этого сочинения ничего не известно.
Есть сведения о том, что в 1889 г. Сайфулла-кади был аттестован немецкими врачами и получил врачебный диплом, позволивший ему стать практикующим медиком. До 1891 г. он работал врачом в Поволжье, затем три года во Владикавказе и еще четыре года в железнодорожной больнице Ростова-на-Дону. После многолетней врачебной практики он получил в 1905 г. место в одном из обновленных медресе Уфы, в котором он проработал до своего возвращения в Дагестан в 1909 г. Здесь необходимо отметить, что, в отличие от современных ему дагестанских ученых, высланных в разное время за участие в восстании 1877 года, Сайфулла-кади легче адаптировался к чуждой для него российской действительности в ссылке. Наряду с традициями средневековой дагестанской учености, он впитал в себя идеи мусульманского обновления из Поволжья, а также светской европейской науки. С другой стороны, это заставляло его острее ощущать свою неприкаянность, оторванность и от европейской, и от мусульманской культуры. Не случайно по прибытии в Темир-Хан-Шуру в одном из своих писем Хасану ал-Кахи он писал, что находится в некотором замешательстве: «Однажды удод, находясь в своем гнезде с плохим запахом, естественно, испытывая отвращение, захотел перелететь в другое, более чистое гнездо. Одна из его подруг птиц спросила его: «Куда ты собираешься переселиться?» Удод ответил: «Мое гнездо неприятно пахнет, и я хочу переселиться в чистое гнездо». Тогда птица сказала: «Переселение не поможет тебе, так как дело не в гнезде, а в тебе». Такое же состояние, как у этой птицы, и у меня. Я думал, что, переселившись сюда, переменив место жительства, я буду в лучшем положении, чем был у себя на родине. Однако здесь я в большем замешательстве, чем был дома».
По возвращении домой на деньги, выделенные крупными казанскими и астраханскими промышленниками и купцами, он построил дом в Темир-Хан-Шуре в районе железнодорожного вокзала. Следует отметить, что богатые казанские и астраханские коммерсанты финансировали многие торговые операции и благотворительную деятельность Сайфуллы-кади. В частности, на их деньги Сайфулла-кади купил при посредничестве известного дагестанского ученого и просветителя Абусуфьяна Акаева (1872–1931) 25 гектаров земли в селении Верхнее Казанище и передал их для кладбища, где впоследствии и был похоронен он сам. Крупные татарские промышленники хотели через Сайфуллу-кади открыть свои торговые представительства в Темир-Хан-Шуре, чтобы скупать у населения изделия местных мастеров: оружие, ювелирные украшения, изделия кубачинских мастеров, ковры, бурки и т. д., развивать торговые отношения с Дагестаном. Однако эти планы сорвала революция 1917 г.
К учению и религиозной практике суфизма Сайфулла-кади приобщился в изгнании, где прошла большая часть его сознательной жизни. Его первым наставником был накшбандийский шейх Хасбулат ал-Кустаки (Костекский) – один из преемников знаменитого накшбандийского шейха Махмуда-афанди (1810–1877) родом из селения Алмалы, расположенного в Северном Азербайджане, по имени которого называется отдельная ветвь накшбандийа-муджадидийа на Северном Кавказе – махмудийа. Вот как описывает эту встречу Сайфулла-кади: «С известным ученым Хасбулатом ал-Кустаки нас связывала тесная привязанность.
Я учился у него и читал под его руководством книгу «Силк ал-‘айн» (сочинение по суфийской этике автора ‘Абд ал-Кадира б. Хабиба ас-Савади, пользовавшееся широкой популярностью в Дагестане). Затем я сказал ему, что хочу стать его мюридом. Он сказал: «Ко мне явилась душа моего шейха Махмуда ал-Алмали и сказала, что твоим наставником будет шейх Мухаммад-Закир ал-Чистави, который занимает высокое положение [в суфизме], и что ты будешь у него весною». Я пришел в замешательство от этого. А он повторно сказал мне: «Я надеялся, что ты мне станешь сыном, однако повеление – от Аллаха, и произойдет так, что ты встретишься с Мухаммад-Закиром, да будет свята его тайна». После этого разговора я заболел и оставался в Костеке в течение четырех месяцев. Затем весной я попрощался с ним и отправился к Мухаммад-Закиру ал-Чистави».
Мухаммад-Закир ал-Чистави являлся одним из мюридов Махмуда ал-Алмали, которого тот впоследствии возвел в ранг наставника (муршида), передав Мухаммад-Закиру разрешение на наставничество (иджазу). Вскоре он встретился с накшбандийским шейхом Мухаммад-Закиром. Вот как описывает свою встречу с ним: «Шейх Абу ‘Убайда ал-Хусайни мне рассказывал, что его шейх как-то рассказал ему о нашей предстоящей встрече с ним (то есть о предстоящей встрече Сайфуллы-кади с Мухаммад-Закиром ал-Чистави). Это был великий шайх, обладающий рядом достоинств. Я никогда не видел, чтобы он хоть раз говорил с кем-либо о мирском. Однажды, когда я пришел к нему, он совершал муракаба (один из приемов в суфийской ритуальной практике, обозначающий самоконтроль, то есть контроль собственных ощущений, наблюдение и управление ими). Когда я встретился с ним, он обрадовался моему приходу. Вместе с ним при нашей встрече присутствовало около полутора тысяч его мюридов. Мухаммад-Закир посадил меня рядом с собою, и пока я находился рядом с ним, никто из его мюридов не сел. Он поручил мне совершать султан аз-зикр (самая высокая ступень теомнемии (зикра) в накшбандийской ритуальной практике) в течение сорока дней. Вскоре с разрешения своего шейха он покинул нас и вернулся к себе на родину… Я сказал, что вернусь к нему во второй раз, на что он улыбнулся и сказал: «Ты меня больше не увидишь». После смерти Мухаммад-Закира в поисках шейха Сайфулла-кади посетил Стамбул, Халеб, Дамаск, а потом вернулся на свою родину.
