Иоанн, занятый тогда важными делами на востоке, не мог отомстить Ливонии за это недоброжелательство, но когда потом, в 1554 году, ливонские послы приехали в Москву с просьбою о продолжении перемирия, то царь велел объявить им, что они прежде должны заплатить ему дань за Юрьевскую (Дерптскую) область, что они обязаны сделать по старым договорам с великими князьями русскими.
Епископ дерптский обещал выплатить все недоимки и не исполнил обещания.
Тогда в 1558 году русское войско вступило в Ливонию и страшно опустошило ее; были взяты Нарва, Нейгауз, Дерпт и другие, менее значительные города числом до 20.
Не будучи в состоянии противиться Москве собственными силами, магистр Кетлер обратился к соседним государствам с просьбою о помощи. Швеция и Дания, кроме бесполезного ходатайства за Ливонию пред царем, не оказали никакой помощи, но Польша вступилась в дело. В ней царствовал в это время сын Сигизмунда I, Сигизмунд II Август; в 1559 году между ним и ливонским правительством заключен был договор, по которому король обязался защищать орденские владения от Москвы, и таким образом к войне ливонской присоединилась еще война польская.
10. Разрыв Иоанна с Сильвестром и Адашевым. Но в то время как в Ливонии шла эта знаменитая борьба, которая должна была решить самый важный вопрос для Московского государства, вопрос о непосредственном соединении с Западною Европою,- в это время во дворце московского царя произошла большая перемена. Мы видели, что Иоанн успокоился душевно, когда взял в свои руки правление и нашел в Сильвестре и Адашеве помощников, на достоинство нравственное и верность которых вполне полагался. Но скоро между ним и Сильвестром стали происходить неприятные столкновения. Сильвестр, привыкнув к тому, что Иоанн руководился его наставлениями относительно нравственного поведения своего, хотел, чтоб он слушался его в делах политических.
Так, например, Сильвестр с единомышленниками своими требовал, чтоб царь после завоевания Казани и Астрахани приступил к завоеванию третьего татарского царства. Крымского, но Иоанн понимал всю трудность завоевать Крым, отдаленный от Московского государства обширными степями, понимал всю невозможность удержать завоевание по этому самому отдалению и потому еще, что надобно было бороться с Турциею, которой в это время трепетала вся Европа. Иоанн хорошо понимал, что для того, чтоб Россия могла не бояться Востока, нужно было прежде всего усвоить себе западное просвещение, и поэтому Иоанн обратил все свое внимание на войну ливонскую, на приобретение прибалтийских областей.
Сильвестр, раздосадованный тем, что Иоанн не принимает его мнения, начал толковать, что все неприятности, которые после того постигли царя, были наказанием Божиим за его упрямство, за то, что он продолжал воевать с Ливониею вопреки советникам своим; понятно, как тяжело становилось Иоанну иметь подле себя такого человека.
Кроме того, Сильвестр сблизился с вельможами, неприятными Иоанну по прежнему их поведению во время его малолетства, и при всех столкновениях их с царем брал их сторону; наконец, Сильвестр и Адашев с своими приверженцами соперничали с братьями царицы Романовыми и перенесли свою вражду на саму царицу, что, разумеется, не могло не оскорблять Иоанна, нарушая его мир семейный. Но все эти неприятные столкновения с Сильвестром не могли бы еще произвести охлаждения царя к нему, если б одно несчастное событие не навело Иоанна на мысль, что Сильвестр и Адашев не имеют усердия к нему и его семейству. В 1553 году Иоанн опасно занемог, написал духовную и потребовал, чтоб двоюродный брат его князь Владимир Андреевич и бояре присягнули сыну его младенцу Димитрию; но Владимир Андреевич отказался присягать, выставляя собственные права свои на престол по смерти Иоанна и стараясь составить для себя партию; и когда некоторые верные Иоанну и семейству его вельможи вооружились за это против Владимира, то Сильвестр принял сторону последнего, а отец Алексея Адашева, Федор, прямо объявил, что они не хотят служить Романовым, родственникам царицы, которые будут управлять государством во время малолетства Димитрия. Больной Иоанн из своей спальни слышал, как в другой комнате бояре кричали: "Не хотим служить младенцу: нами будут владеть Романовы!" Иоанн выздоровел, и понятно, что он уже смотрел теперь другими глазами на Сильвестра и Адашева, хотя еще несколько лет оказывал им прежнюю доверенность в делах, но охлаждение царя к ним все более и более увеличивалось вместе с увеличением вражды между ними и царицею Анастасиею.
Наконец, в 1560 году последовало удаление Адашева и Сильвестра от двора; Адашев отправлен был воеводою в один из городов ливонских и там умер, Сильвестр удалился сначала в Кириллов Белозерский монастырь, а потом перемещен в Соловецкий. Вскоре после удаления Сильвестра и Адашева умерла и царица Анастасия: Иоанн остался одинок, не было более подле него людей, которых он любил и уважал, которые 5ы поддерживали его нравственно. Чтоб уйти от горя и одиночества, он стал предаваться развлечениям, шумным пирам; и страсти, развитые дурным воспитанием и заснувшие было с 1547 года, теперь пробудились; приверженцы Сильвестра и Адашева не хотели безмолвно смотреть на падение своей стороны, на перемену в поведении Иоанновом, хлопотали о возвращении вождям своим прежнего значения,- и некоторые из них были казнены, другие сосланы, с иных взяты письменные обещания не отъезжать в чужие земли.
11. Отъезд князя Курбского и его следствия. Вельможам, находившимся в Москве, трудно было отъехать; легче было сделать это воеводам, находившимся на границах в Ливонии; этим удобством воспользовался один из самых знаменитых воевод, князь Андрей Михайлович Курбский, и отъехал в Литву к королю Сигизмунду Августу, который принял его с честью. Курбский был в числе самых ревностных приверженцев Сильвестра и Адашева и вместе с этим пользовался особенным расположением Иоанна. Но когда Сильвестр и Адашев были удалены, когда опалы и козни постигли родственников и друзей их, то Курбский, боясь того же и себе, решился отъехать. Курбский принадлежал к числу образованнейших, начитаннейших людей своего времени; он не хотел отъехать молча, молча расстаться с Иоанном, и написал к нему укорительное письмо. Иоанн не выдержал и отвечал.
Началась любопытная переписка, из которой мы узнаем, как бояре и особенно князья смотрели на новый порядок вещей, установленный московскими государями, дедом и отцом Иоанновыми. Курбский в своих письмах вооружался против этого порядка, настаивал, что государь, по старине, должен обо всем советоваться с боярами, которые имеют право отъезжать от него; Иоанн в своих ответах защищал новый порядок, выставлял превосходство его пред старым. Кроме писем к Иоанну Курбский в Литве написал еще сочинение о современных событиях с целью оправдать, возвеличить свою сторону и обвинил во всем Иоанна; сочинение это так же любопытно для нас, как и переписка с царем.
Отъезд Курбского и переписка с ним дорого стоили Иоанну: приверженцы падшей стороны, Сильвестра и Адашева, не захотели беспрекословно сносить гонения: один из самых знаменитых между ними отъехал к враждебному государю, явился предводителем полков его в войне с Москвою и, что всего хуже, осмелился прислать царю грамоту, наполненную укоризнами и воплями о мщении. Курбский был представителем целой стороны; он упрекал Иоанна не за одного себя, но за многих. Если еще можно удержать вельмож от отъезда в Москве, во внутренних областях государства, то как удержать их на границе? Кого послать с войском?
Но и внутри, если они уже так ожесточены и так их много, то где безопасность?
Мысль: "Врагов много, я не в безопасности, нужно принять меры для спасения себя и своего семейства, в случае неудачи этих мер нужно приготовить убежище на чужбине",- эта мысль стала теперь господствующею в голове Иоанна.
12. Опричнина. Он стал готовиться к борьбе; прежде всего нужно было испытать силы противников, узнать, найдут ли они защиту в народе или выдаст их народ. 3 декабря 1564 года царь со всем семейством и казною выехал из Москвы в Александровскую слободу и ровно через месяц прислал в Москву две грамоты: в одной жаловался на вельмож и на духовенство, которое заступается за вельмож, не дает царю наказывать их за дурные дела, вследствие чего царь оставил свое государство и поехал где-нибудь поселиться; в другой грамоте, написанной к купцам и ко всем остальным жителям Москвы, царь писал, чтоб они ничего не опасались, гнева и опалы на них никакой нет. Когда эти грамоты были прочтены, то народ пришел в отчаяние: как ему остаться без царя? Кто защитит его от врагов?
Все начали упрашивать митрополита, чтоб уговорил Иоанна не покидать государства, а за изменников они не стоят и сами их истребят, пусть государь правит как ему угодно. Иоанн согласился принять снова правление с условием, что будет расправляться с своими изменниками по своей воле и учредит опричнину, т. е. новый особый двор из людей, вполне ему преданных, на содержание которых должны быть назначены особые города и волости; в самой Москве взяты были в опричнину некоторые улицы и слободы, и в них ведено было жить только тем боярам, дворянам и приказным людям, которые были назначены в опричнину, а прежние обыватели переведены на другие улицы.
