Такова легенда о кракене. В ней без труда узнается «животное-остров» северных морей и псевдомикрокосм Линнея. Можно представить, как различные части этой легенды постепенно, в течение веков сливались в единый рассказ: подобие острова, которое этому животному приписывают в наследство от настоящих китообразных, редкость его появления на поверхности, восхитительный аромат, привлекающий рыб, трудоемкое пищеварение, чередующееся с периодами длительного голода, наличие многочисленных щупалец и, наконец, сила, позволяющая увлекать на дно самые крупные корабли. Единственный действительно оригинальный штрих в истории, приводимой Понтоппиданом, ― это благоухание выделяемых кракеном экскрементов и их использование для приманки рыбы, необходимой для следующей трапезы. Эта трогательная забота об экономии, по-видимому, приписывается божественному провидению.
«Я сообщаю здесь только то, что рассказывают другие, ― пишет об этом епископ Понтоппидан, ― и, хотя в подобной особенности, на мой взгляд, нет ничего противоречащего природе, не буду утверждать это с той уверенностью, с какой верю в существование самого кракена».
Молодой, беспечный кракен и его агрессивный собрат
Было бы ошибкой думать, что епископ Бергена, человек ученый и, без сомнения, сообразительный, стал бы с уверенностью подтверждать реальности невероятного морского гиганта, довольствовавшись рассказами нескольких рыбаков. Он исходил из своих записей, которые вел в течение нескольких лет, опрашивая жителей прибрежных районов. Зачастую Понтоппидан прибегал и к помощи пасторов подчиненных ему епархий. Так, при посредничестве пастора города Бодо преподобного отца Фрииса и викария колледжа по развитию христианских знаний он получил доступ к сведениям столетней давности, касающимся обнаруженного некогда трупа кракена. Это был достаточно редкий случай реального созерцания всего тела легендарного животного, наблюдать которое в открытом море было невозможно ввиду его грандиозных размеров.
«В 1680 году небольшой кракен (скорее всего, молодой и беспечный) отважился заплыть в воды залива Ульванген, изобилующие подводными камнями и прибрежными скалами. Обычно эти животные стараются держаться далеко от берега в открытом море, но известны случаи, когда кракены, подплывая к берегу, обхватывают щупальцами деревья и вырывают их с корнем. Запутавшись со своей ношей в расщелине или трещине скалы, они не в состоянии вырваться из своего плена и умирают. Их остов, заполняя собою большую часть узкого фиорда и распространяя вокруг соответствующий запах, делает проход через него малодоступным. Вероятно, подобным образом был обнаружен рыбаками и молодой погибший кракен».
Еще один факт, говорящий в пользу честности Понтоппидана и его информаторов: они не делают из кракена ужасного страшилища, несмотря на то, что это могучее животное способно затопить корабль самой большой грузоподъемности:
«Кракены никогда не имели репутации опасных существ, хотя некоторые из них, быть может, и лишили кого-нибудь жизни (кто, однако, уже не сможет этого засвидетельствовать). Я слышал только об одном случае проявления агрессивности, который произошел несколько лет назад недалеко от Фридрихштадта. Рассказывают, что двое рыбаков, случайно и к великому своему удивлению, попали в зону воды, наполненную густым илом, напоминавшим болото. Они тотчас попытались выбраться из этого места, но им не удалось развернуться достаточно быстро, чтобы избежать удара одного из щупалец кракена, которое раздробило нос их лодки. С большим трудом они спаслись на обломках, хотя стояла тихая погода…»
Понтоппидан был не единственным, кто сравнил это загадочное животное с островом; в нем он нашел объяснение другому чуду ― острову-призраку. Он вспомнил, что в своем описании Дарерского архипелага, появившемся в 1673 году, датский пастор и топограф Лукас Джакобсон Дебес рассказывал об островах, которые внезапно появлялись и так же быстро исчезали. Еще две работы конца XVII столетия намекали на подобные факты: «Mundus mirabilis tripartitus» Эбергарда Вернера Хаппеля (Хаппелиуса) и «История Норвегии» Тормода Торфесона (Торфеуса). Последняя из них касалась, в честности, появления в 1345 году в заливе Брейди-фиорд, у берегов Исландии, острова, ранее никем не замеченного.
«Никто тогда так и не смог понять подобного явления», ― подчеркивает Понтоппидан. Поэтому нужно ли удивляться, что простые люди моря приняли за обиталище злого духа эти острова, появление и исчезновение которых расстраивало навигационные расчеты и увеличивало трудности судовождения. Очевидно, морякам сложно было представить существование в бурных водах моря плавающих островов, подобных тем, что образуются в тихих, застойных водах, и они увидели в них вмешательство дьявола. Но, как здраво рассуждает ученый прелат, «стоит ли безосновательно обвинять этого ангела-отступника?».
«Я, скорее, склонен думать, ― говорит он, ― что дьявол, который заставляет так внезапно появляться и снова исчезать эти плавучие острова, есть не кто иной, как кракен, которого называют также морским злодеем (soe-trold)».
В подтверждение этого мнения можно вспомнить рассказ о приключении барона Карла Гриппенхельма, который тщетно пытался найти в открытом море остров под названием Гюммарор, указанный на карте географа Бурэуса. Однажды он увидел над волнами три островка и спросил лоцмана шлюпки, не тот ли это остров. На что матрос ответил, что не знает, что находится перед ними, но это «что-то» может предвещать бурю или косяк рыб. Потому что Гюммарор, ― мрачно сказал он, ― это груда кораллов с цветущей водой, где притаился soe-trold!
«Всякий может догадаться, ― добавляет Понтоппидан, ― что этот мигрирующий остров, предсказывающий изобилие рыбы, и есть кракен!»
Епископ Бергена, претендовавший на серьезность своих исследований, трезво относился к распространенным в его эпоху басням: он называл «смешной сказкой» историю кита, принятого за остров, который скрывался в волнах, когда на его спине пытались разжечь костер. Обвиняя в наивности своего шведского коллегу Олафа за распространение этой сказки, он не догадывался, что два века спустя сам станет объектом насмешек.
Понтоппидан: кракен ― голова гигантской медузы
Нам уже известна точка зрения Понтоппидана в отношении кракена. Он причисляет его к головоногим или к морским звездам. Сопоставление моллюсков и иглокожих может вызвать законное удивление у того, кто никогда не наблюдал за тем, как ползает и закручивается морская звезда: ее движения поразительно напоминают движения осьминогов. Не стоит забывать, что во времена Понтоппидана зоологическая классификация была в зачаточном состоянии. Линней едва опубликовал первые издания «Системы природы». Систематизируя беспозвоночных животных, внутренняя анатомия которых была мало изучена, великий шведский натуралист вынужден был полагаться на внешние признаки, сходство которых легко объясняется благодаря явлению конвергенции. По принятой в те времена систематике все беспозвоночные делились на покрытых панцирем насекомых (Insecta) и тех, у кого отсутствовало какое-либо подобие панциря и которых относили к червям (Vermes)!
Впрочем, опираясь на туманное описание рыбаков, можно было с одинаковой степенью вероятности назвать кракена как гигантской морской звездой, так и головоногим моллюском. Понтоппидан отдал предпочтение первому варианту. Он имел неосторожность слепо согласиться с текстом Плиния, описывавшего древовидного животного, такого огромного, что тот не смог бы проплыть между геркулесовыми столбами: в этом Понтоппидан увидел сходство с кракеном. Но, кроме того, он совершил ошибку, связав этот отрывок текста с последующим, в котором говорится о «колесе» с восемью расходящимися лучами. Он представил, что эти два сравнения, одно ― с деревом, другое ― с колесом, касаются одного и того же животного. Древовидное разветвление рук первого привело прелата к тому, чтобы сравнить легендарного кракена с морской звездой, называемой голландцами «Zee-sonne» (морское солнце), а им самим ― «головой медузы». Согласно Понтоппидану, эту идею подтверждало и то, что жители прибрежной Норвегии принимали «головы медузы» за новоиспеченных кракенов!
Затем, буквально наудачу, он сравнивает аромат, источаемый кракеном, с аналогичным свойством мускусного спрута (Ozaena moschata), о котором упоминает Плиний. Чтение «Естественной истории» Плиния привело Понтоппидана также к выводу, что среди различных видов головоногов и морских звезд, которых он объединил в один род по признаку лучевой симметрии, «кракен является самым крупным и даже, если полагаться на его описание, превосходит по размерам всех прочих морских гигантов».
Выводы скандинавского епископа не лишены оснований. Его можно упрекать только за безграничную веру в баснословный рост животного. Два километра в окружности? Это означает 600 метров в диаметре! Надо признать, что это слишком много для одного животного.
