Ознакомительная версия.
Мы продолжали обгонять танки. Тем временем разведывательные «Лайтнинги» следили за дорогой, щелкали своими фотокамерами, считали бронетехнику, спокойно наблюдая за перегруппировкой танковых подразделений. После того как они возвращались в Фоджу, оставалось лишь ждать, когда нас забросают бомбами.
Мы пересекли Рим в южном направлении и достигли новой Аппиевой дороги. Оставив позади Фраскати[135], мы поднялись на Албанские холмы и проехали через Кастель-Гандольфо, Альбано и Дженцано[136] перед тем, как остановиться на берегу озера Неми.
Немецкие штабные офицеры были расквартированы на старой ферме, вокруг которой находились замаскированные окопы. Я был откомандирован туда, но у меня было сильное подозрение, что я там лишний.
– Вы пробудете здесь лишь несколько дней, – произнес Старик утешительным тоном. – Можно сказать, что вы находитесь в отпуске, достаточно долгом, чтобы ваша нога могла зажить так, чтобы вы могли вернуться в свой «Мессершмитт».
Я криво усмехнулся, поскольку не находил перспективу на будущее очень захватывающей.
Как офицер наземного управления, я должен был по радио наводить немецкие истребители на плацдарм около Неттуно. «Во всяком случае, – сказал я сам себе, – я получу небольшой отдых». Если бы только я мог заглянуть в будущее.
Меня вызвал оберст:
– Лейтенант Хенн, вы будете руководить отделением связи. В вашем распоряжении будут десять человек во главе с обер-фельдфебелем и радиоавтомобиль. Вы должны разбить свой наблюдательный пост в окопах на склоне ниже нас. У вас будут две полевые телефонные линии, чтобы сообщать нам об активности в воздухе, нашей и вражеской. Одна из линий ведет ко мне, а вторая – в штаб, который будет использовать вашу информацию.
– Очень хорошо, герр оберст.
Мои люди уже были построены, и радиоавтомобиль стоял поблизости. Мы поехали по серпантину вниз по склону Рока-ди-Папа. Мы остановились на одном из отрогов, и мои люди вырыли траншею три метра длиной и метр шириной. Радиоавтомобиль был зарыт в землю. Как только он был хорошо замаскирован, мы подняли антенну.
– Ваш наблюдательный пост будет использовать длину волны истребителей. Ваш позывной – «Пума-8». Когда наши самолеты будут в воздухе, вам необходимо следить за обстановкой в небе и передавать свои наблюдения и предложения.
– Отлично, герр оберст.
– Вы можете приступать к своим обязанностям с завтрашнего утра.
– И с какого до какого времени?
– От рассвета до заката.
– Слушаюсь, герр оберст.
– Хорошо проведите время, Хенн.
– А вы будьте повнимательнее с «Мустангами».
Оставшись один на один со своими людьми, я вызвал обер-фельдфебеля:
– Так, теперь все, что осталось, – это подыскать место для постоя.
– Нет ничего проще, repp лейтенант. В ложбине, которую вы видите, есть несколько небольших загородных домиков. Мы можем реквизировать один из них. Владельцы уехали, и они пустуют.
– Прекрасно. Давайте взглянем на них.
Я нашел дом своей мечты, небольшой, но достаточно вместительный, чтобы расположиться в нем с нашими раскладушками. Как только решился вопрос с продуктами, мы разожгли огонь. Теперь мы были как дома.
Повернувшись к унтер-офицеру, я сказал:
– Так, мы можем сказать, что находимся на линии фронта.
– Немного подождите, герр лейтенант. Вы все еще ничего не видели.
– Пошли за мной, Шубер. Мы насладимся зрелищем прежде, чем стемнеет.
Мы вернулись обратно на мой наблюдательный пост. Настоящее роскошное купе. Земля, выброшенная из траншеи, образовывала бруствер. Крыша была настелена из стволов деревьев, присыпанных землей. Я посмотрел через перископ.
Шубер выступал в качестве гида.
– Там, к побережью, Торре-Гайа, а позади – мыс Астура. Перед нами, на том холме, вы можете видеть монастырь Ланувио.
– Я хорошо знаю его. Там около него есть пробковое дерево, на которое я неделю назад опустился с парашютом.
– Серое пятно, которое вы можете видеть перед нами, – это Априлия, с ее огромной водонапорной башней во рве с водой. Великолепный наблюдательный пост для корректировки артиллерийского огня. Каждый день противник интенсивно обстреливает башню. Она «переварила» безумное число снарядов. Бомбы с истребителей-бомбардировщиков и мины поднимают такую завесу пыли, что она полностью скрывается за ней. Когда та рассеивается, то оказывается, что башня все еще стоит, как будто ничего не случилось. Она крепкая, словно скала. Что же касается монастыря, то он весь в дырах. Позавчера «Тандерболты» трижды атаковали его. Все окна выбиты, а стены словно решето. Вы можете увидеть сквозь них дневной свет.
– Романский стиль, я должен сказать… раннее Средневековье. Жалко.
– Там штаб снабжения.
– О, я вижу.
– А там вы можете увидеть разгружающийся флот.
Я повернул перископ в направлении, которое указывал унтер-офицер.
– Мой бог! Это напоминает Кильскую регату, когда нет возможности сосчитать, сколько лодок собрались вместе на рейде.
– Они доставляют подкрепление, и суда, кажется, вырастают из моря, словно грибы.
Очень рано на следующее утро появились первые американские истребители-бомбардировщики. Я схватил телефон и доложил: «Двенадцать «Тандерболтов» бомбят Априлию. Атака закончена в 8.30».
Спустя час сорок пять минут снова: «Шестнадцать «Тандерболтов» бомбят и обстреливают из пулеметов Априлию. Налет завершен в 9.45».
Пауза, а затем еще раз: «Двадцать «Тандерболтов» над Априлией. Тактика та же самая. Атака закончилась в 9.45».
Еще через полчаса: «Над Априлией восемнадцать «Тандерболтов». Бомбы и пулеметный огонь. Конец налета в 10.15».
В 10.45: «Над Априлией двадцать пять «Тандерболтов»…»
И так продолжалось весь день. Двадцать пять «Тандерболтов»… девятнадцать «Тандерболтов»…
Регулярно каждые полчаса, словно часовой механизм.
Тем вечером я представил свой рапорт:
– Сегодня на Априлию было пятнадцать рейдов истребителей-бомбардировщиков. Численность групп от восемнадцати до двадцати пяти машин. Остальные налеты на Чистерну, Веллетри, Латину[137] и сектор Торре-Гайа. Всего сорок семь налетов истребителей-бомбардировщиков с точкой фокуса на Априлии. Наша собственная воздушная активность: ноль. Никаких немецких групп в воздухе, никаких значительных соединений истребителей-бомбардировщиков.
– Это безукоризненно, Хенн, – сказал оберст. – Вам повезло в этот достаточно тихий день, он дал вам шанс изучить свои обязанности.
– Извините меня, герр оберст, но…
– Что но? Это то, что мы называем полным штилем. Наши товарищи не смогли взлететь, потому что дождь размыл все аэродромы в Центральной Италии. Увидимся завтра, Хенн.
– Спокойной ночи, герр оберст.
На следующий день в информационной сводке около полудня было заявлено: «На линии фронта на плацдарме в районе Анцио – Неттуно с обеих сторон слабая воздушная активность».
– Вы видите, герр лейтенант, – сказал обер-фельдфебель Шубер, – информационная сводка рассматривает башню в Априлии в качестве барометра. Пока она продолжает стоять, ситуация стабильная.
– Бедняги на линии фронта должны чувствовать по-другому. Их перемалывают на куски, а мы не делаем ничего, чтобы уберечь их от неприятностей. Вероятно, аэродромы затоплены. Это прекрасное оправдание. В любом случае, что мы могли бы сделать со своей дюжиной или около того «ящиков» против сорока семи налетов, выполненных группами от восемнадцати до двадцати пяти машин? Это – комедия. В том состоянии, которого мы достигли, уже несущественно, можно ли использовать аэродромы или нет. Сорок семь налетов против ни одного нашего вылета. Очаровательная пропорция. Лишь пехотинцы на линии фронта около Априлии чувствуют на себе основную тяжесть всего этого. «С обеих сторон слабая воздушная активность»! Что они несут в микрофон? Кажется, нами руководит кучка сверхоптимистов.
Следующий день прошел так же, как предыдущий. Наша собственная активность нулевая, в то время как противник поддерживал свою на высоком уровне. Не только днем, но и ночью. Едва солнце заходило и сумерки превращались в ночь, над дорогами, использовавшимися для движения наших колонн снабжения, начинали покачиваться «рождественские елки»[138].
Теперь появлялись двухмоторные бомбардировщики – старые «Веллингтоны». Они кружились вокруг, готовые сбросить свои бомбы на любую подходящую цель.
Воздух был заполнен их бесконечным гулом. Время от времени шум двигателей слышался поблизости от места нашего постоя. Вилла была хорошо защищена в подковообразной лощине, и опасности почти не было. Мы продолжали спать. В то же время конвои на дорогах замирали. Грузовики скапливались, пережидая разрушительный дождь из бомб, сыплющихся из ночных птиц. Те фактически не сталкивались с огнем зениток, поскольку вспышки могли выдать месторасположение батарей. Пушки молчали, да и в любом случае было бесполезно палить в темноту, учитывая нехватку снарядов и длину дорог, ведущих к фронту. Дни шли, а линия фронта оставалась неизменной. Каждые тридцать минут с неизменной регулярностью группа «Тандерболтов» наносила удар по Априлии и ее окрестностям. Водонапорная башня все еще стояла, и в результате текст информационных сводок был неизменно одним и тем же: «С обеих сторон слабая воздушная активность».
Ознакомительная версия.
