На радио я описал свою поездку и впечатления, которые она во мне оставила, и вовсе обошел стороной мнение о том, что трупы польских офицеров находились в могилах 3 года. Немецкая цензура изъяла некоторые мои фразы и потребовала, чтобы я добавил, что трупы были в могилах, несомненно, более 3 лет. Я удовлетворил это требование, но слово «несомненно» опустил. Пластинка с докладом находится в архиве радиовещания.
Редактор ежемесячника «Pntomnost» обратился ко мне с идеей статьи. Статью я написал приблизительно в том же смысле, что и доклад на радио.
Ни в каких других случаях я о Катынском деле в обществе не говорил, и только своим ближайшим друзьям, в патриотизме которых, в истинном смысле этого слова, не приходилось сомневаться, я намекнул, в течение какого времени лежали трупы в Катынском лесу.
На третий вопрос, почему я подписал Катынский протокол, я ответил:
«Каждому из нас было ясно, что если бы мы не подписали протокол, который составили проф. Бутц из Вроцлава и проф. Орсос из Будапешта, то наш самолет ни в коем случае не вернулся бы»[64]. Именно поэтому никто из нас о деле не дискутировал ни в обществе, ни в личном кругу, никто не выступил с опровержениями, не выразил противоположного суждения, и поэтому у меня создалось впечатление, что каждому из нас известно настоящее состояние дел[65].
Возможно, было бы правильным заявить, что мы не верим тем свидетельским показаниям, которые датируют преступление весной 1940 г., но оценивать правдивость свидетелей должны не врачи, а юристы. Как следствие, мы были бы вынуждены доказывать, что документы подделали или что более поздние документы изъяли, но и это не наше дело. Мы должны принимать свидетельские показания так, как есть. Кроме того, мы не могли за те два дня, которые мы провели в Катыни, удостовериться, как быстро трупы в данном месте разлагаются. Было бы необходимо исследовать несколько трупов с кладбища в Катыни [70], про которые было бы точно установлено, что они находились в могиле 3 года, и сравнить все это с результатами наших исследований, как и поступила русская комиссия. С разложением трупов в массовых могилах у нас не было достаточного личного опыта. Хотя в течение мировой войны 1914-1918 гг. и было сделано несколько эксгумаций массовых могил, но они проводились позднее, чем через 3 года [после захоронения]. Трупы в этих могилах были истлевшие и разложившиеся.
Советские власти нашу ситуацию поняли, разумеется, совершенно правильно, и поэтому надо поклониться власти Советов, которая в своем великодушии не требовала нашего наказания, ибо осознавала, что тот, кто не был бы осмотрителен, того заставили бы замолчать навсегда. Правда все-таки всегда победит.
1-го января 1946 г., во время издания настоящей публикации, ежедневные газеты отпечатали полученное из Москвы сообщение агентства Рейтер, что один из немецких офицеров по фамилии Дюре, который отвечал перед ленинградским судом, сознался, что Катынскую резню устроили нацисты, и описал, как в Катынском лесу было расстреляно и зарыто 15- 20 тысяч людей - польских офицеров и евреев.
http://katynbooks.narod.ni/hajek/Hajek_rus_cz.html
ПОКАЗАНИЯ ВИЛЬГЕЛЬМА ШНЕЙДЕРА
13а Бамберг
Якобсберг 22
Перевод с немецкого
США-зона Германии Бамберг, 2.IV.1947 г.
В ПОЛЬСКОЕ ВОЕННОЕ МИНИСТЕРСТВО
Я имею возможность сообщить министерству обстоятельные данные о том, какой немецкий полк произвел убийство польских офицеров в Катынском лесу. Это не был разведывательный полк (Hecresnachrichten) 537. Затем могу сообщить, когда произошло массовое убийство и по чьему приказу.
Кроме того, могу сообщить, как немецкие войска (не SS) по приказу офицеров производили массовые убийства польского гражданского населения еще в 1939 году. Также данные об убийствах польских и советских солдат, производимых немецкими войсками. Если польское военное министерство заинтересовано этими сведениями, прошу сообщить мне.
С большим уважением Вильгельм Шнейдер.
Перевели: С. Пронин (подпись), А. Иванцов (подпись)
Перевод с польского. Копия.
ПРОТОКОЛ
допроса свидетеля Вильгельма Гауля Шнейдера
5 июня 1947 г. в городе Бамберг по ул. Якобсберг, № 22, Германия, в американской зоне оккупации Германии, ко мне, капитану Б. Ахту, явился немецкий гражданин Вильгельм Га- уль Шнейдер и в присутствии прокурора д-ра Савицкого дал следующие показания:
Признаю, что предъявленное мне в копии письмо от 2 апреля 1947 года, адресованное «Военному министерству Польши - Варшава» относительно сообщения о преступлении, совершенном в Катыни, написал я.
I
Я, сын Доминика и Анны, урожденной Вавжинек, родившийся 10 января 1894 г. в Роздзене Катовицкого уезда Верхней Силезии, вероисповедания римско-католического, по профессии журналист, предупрежден об ответственности за дачу ложных показаний и изъявляю готовность дать под присягой настоящие показания.
II
До прихода Гитлера к власти, т.е. до 30.1.1933 г., я работал в качестве журналиста в периодических изданиях «Welt am Montag», «Montag Morgen» и «Weltbtihne», выходивших в Берлине.
Позднее, из-за принадлежности к социалистической партии (SPD) я не был включен в список правомочных журналистов. Очутившись в таком положении, я поступил на обувную фабрику «Batta» «Ottmuth» К. Krapitz в немецкой Верхней Силезии в качестве референта по печати. Там я работал по 2 августа 1940 г., т.е. до момента призыва в немецкую армию, во флот, в Wilhelmshafen. Спустя несколько недель, а именно 9 сентября 1940 г., я был арестован гестапо (SD) из Ополя.
Меня арестовали в г. Hook van Holland в Голландии и доставили в Ополе. Причиной моего ареста послужила моя деятельность совместно с верхне-силезскими поляками против режима и войска. После 3-месячного пребывания в тюрьме в Ополе, где меня подвергали пыткам с целью получения признаний, я был переведен в Берлин в Wehrmachtsuntersuch ungsgefangisse, Tegel, Seidelstrasse 39, которая была тюрьмой Reichskriegsgericht. В этой тюрьме я находился около 2 лет, т.е. до 4 сентября 1942 г., когда я был приговорен IV Senat'om Reichskriegsgericht к расстрелу.
К концу сентября 1942 г. ночью, накануне казни - точной даты не помню - в тюрьме я принял яд, чтобы покончить с собой. Несмотря на принятие большой дозы яда, попытка самоубийства не удалась, и я в течение 14 дней боролся со смертью. Через 14 дней я пришел в сознание. За это время мой защитник адвокат д-р Bragger, проживающий в Берлине, подал прошение о моем помиловании. Прошение было рассмотрено положительно, и смертная казнь была заменена пожизненным заключением.
После этого меня перевели в Вальдгейм в Саксонии, где я находился до 7 мая 1945 г., т.е. до вступления советских войск. В поисках семьи, также вывезенной гестапо, я приехал в г. Бамберг, где в настоящее время проживаю и работаю в качестве журналиста социалистической печати. Помещаю статьи под своей фамилией, особенно интересуюсь проблемами профсоюзов и общественными вопросами. Являюсь членом общества жертв гитлеризма. Моя жена, которая также была арестована гестапо в Ополе, в настоящее время является домашней хозяйкой, а мои три дочери работают в различных американских учреждениях. Две из них помолвлены с американцами и выезжают в США.
Являясь выходцем из Силезии, я владею польским языком и поэтому выразил согласие, чтобы показания на допросе, который ведется на немецком языке, были переведены и записаны на польском языке с тем, чтобы я имел полную возможность прочитать и проверить, соответствует ли протокол на польском языке показаниям, данным на немецком языке.
III
Во время пребывания в следственной тюрьме Tegel, а именно зимой 1941/42 г., я находился в одной камере с немецким унтер-офицером, фамилию которого не помню, выходцем из Цербста, земли Ангальт, сыном железнодорожника. Он мне рассказал, что во время войны он служил в полку «Regiment Grossdeutschland», позднее преобразованном в дивизию. Этот унтер-офицер был обвинен в подрыве боевого духа народа, или пораженчестве, и приговорен к смерти. Между прочим, он рассказал мне, что этот полк использовался в карательных целях.
Он, например, сказал, что этот полк в 1939 г. в Польше провел ряд массовых убийств и репрессий. Он рассказывал мне также, что поздней осенью 1941 г., точнее, в октябре этого года, его полк совершил массовое убийство более десяти тысяч польских офицеров в лесу, который, как он указал, находится под Катынью (выделено автором). Офицеры были доставлены в поездах из лагерей для военнопленных, из каких - я не знаю, ибо он упоминал лишь, что их доставляли из тыла. Это убийство происходило в течение нескольких дней, после чего солдаты этого полка закопали трупы.
Он говорил, что, возможно, когда-нибудь человечество узнает об этом преступлении. После совершения преступления полк был куда-то переведен, так как он не входил в состав армии. Когда я спросил о причинах убийства, он рассказал мне, что хотели устранить польский руководящий состав, чтобы он не угрожал тылам немецкой армии.
