Что касается толпы, то, по рассказам, они просто потеряли голову от восторга; из толпы все время несся неистовый рев и выклики, музыка и песни встречались восторженна.
В кают–компании кто‑то рассказывал, что наш батюшка произвел на сингалезов наибольшее впечатление. К нему сквозь толпу туземцев протиснулись два старика с всклокоченными волосами и горящими глазами. Оба были совершенно обнажены и только на бедрах у них были повязки. Поклонившись батюшке в ноги, они по–английски спросили его: «Он ли русский бонза?» Получив утвердительный ответ, оба старика заявили, что их прислал «великий отшельник», который живет в горах около Кенди. По их словам, когда они были детьми, то отшельник был уже стариком.
Но пройти к этому старцу невозможно, потому что его караулят кобры. А он им велел, когда на острове будет «русский бонза», провести его к нему. Так поведали старики.
Не знаю, насколько верен этот рассказ, но насколько помню, батюшка не отрицал это, но упорно отмалчивался и не любил, когда его об этом спрашивали.
После этого шумного дня выяснилось, что адмирал решил идти в Аден не прямо через Индийский океан, а сначала на юг, пересечь экватор и принять уголь на Сейшельских островах. Этот путь нам был выгоднее потому, что у «Чесмы», учитывая юго–западный муссон, могло не хватить угля до Адена, а «Варягу» при встречном муссоне пришлось бы испытать излишне порядочную трепку.
Приняв это решение, адмирал приказал погрузиться углем до полного запаса и затем дать еще раз офицерам и команде отдых. Наши офицеры с «Варяга» разбились на две партии; одни решили ехать на охоту на крокодилов, а другие осмотреть Кенди и его окрестности. В этой последней группе был и я. В Кенди я отправился с моим другом Гвардейского экипажа лейтенантом Семеновым–Тяньшанским [115].
Мы сели в изящный, чистенький вагон поезда, идущего в Кенди. Эта древняя столица Цейлона лежит в горах, в глубине острова и вдали от моря.
Мы обратили внимание, что в вагоны, где сидят европейцы, не могут садиться туземцы. В то, теперь прошедшее время, русское общество как‑то совершенно не знало этого положения и все, что бывало заграницей, считало высшим достижением культуры. А между тем, когда мне впервые бросилось в глаза это неравенство между европейцами и цветнокожими, невольно передо мною встал вопрос, почему всюду вызывало отрицательное отношение наличие в России черты оседлости, а вот обращение европейцев с туземцами в колониях как будто никого не возмущает. Между тем это отношение к туземцам часто бывало и несправедливое, и жестокое, и во всяком случае в России никогда ничего подобного видеть и слышать не приходилось.
Поезд тронулся. Мы с наслаждением любовались пейзажами, которые проносились мимо нашего окна Повсюду прекрасно возделанные рисовые поля. Мы с интересом смотрели на бесконечные чайные плантации, которыми славится Цейлон. Наше сердце порадовалось, когда, среди реклам о разных сортах чая, мы увидели, что на Цейлоне славится фирма К. и С. Попова.
Эта русская фирма имела здесь свои собственные плантации и ее служащие были русские.
Оторвавшись от моря, покидая Коломбо, мы решили время нашего отпуска использовать полностью и совершенно отрешиться от прозаической действительности. Мы оба прочли все, что попало под руки относительно Цейлона и Индии, и теперь с удовольствием ожидали прибытия в Кенди, который является большим духовным центром буддизма.
Вот кончились поля и плантации, окружающие Коломбо, наш поезд несся по живописной местности, которая становилась все более гористой. Видны рощи пальм, заросли бамбука, живописные ручьи и речки. Бросалось в глаза яркое оперение птиц; среди них мы особенно любовались порхающими с дерева на дерево какими‑то птицами с ярко–белой окраской оперения; они казались точно хлопьями снега. Удивительно красивы были их длинные хвосты тоже белого цвета, но точно ажурные и похожие на хвосты райских птиц.
Наш поезд забирался все выше и выше в горы. Становилось прохладнее. По временам из окна вагона виднелась высокая гора, называемая «Адамов пик». Кругом виды становились все более и более красивыми. Мы ехали среди гор,
покрытых растительностью. Еще поворот, и поезд подошел к вокзалу города Кенди.
Это очаровательный маленький городок в горах на берегу спокойного тихого озера Автомобиль доставил нас в прекрасный англо–индийский отель на берегу озера Чистенькая удобная комната. «Пунка», движение которой все время освежает воздух. Прекрасные ванны и души. Все, что вносит английская культура в свои колонии, все это сразу окружило нас.
Казалось, что наши душные каюты, усталость от тяжелых морских походов — все это осталось где‑то позади. Здесь в отеле полный покой, и телесный и душевный. Любуясь с нашего балкона чудным горным видом и зеркальным спокойным озером, я мыслями невольно унесся в далекое прошлое таинственной Индии и этого волшебного острова.
Почти за 3000 лет до Р.Х. наши предки арийцы проникли в Индию через северо–западные проходы Гималаев. Медленно их поселения распространялись далее на восток и юго–восток.
За 2000 лет до Р. Х. они заняли Пятиречье и отбросили к югу и востоку местные черные дравидийские племена. Из этой эпохи остались легенды, остались воспоминания о героях. Видно, насколько арийцы презирали черные племена, насколько они гордились своей светлой кожей и стремились сохранить чистоту своей расы. От этого стремления, по- видимому, и образовалось современное деление на касты. Высшие касты не должны были смешиваться ни с кем Примерно за 500 лет до Р. Х. арийские племена достигли линии: дельта Ганга — нынешний Бенарес.
Здесь, среди многих отдельных княжеств, вырастает могущественное царство Магадха, со столицей Раджагриха. В этих местах, в предгорье Гималаев, на берегу реки Рахини, ныне носящей название Кахана, поселилось племя Шакья. Вождь этого племени по имени Шудходану происходил из семьи Гаутама и принадлежал к военно–аристократическому сословию (касте) кшатриев.
Согласно древней легенде, раджа Шудходана был женат на двух дочерях соседнего раджи племени Колиев. Оба брака были бездетны. Неожиданно старшая из жен по имени Майя, на 45–м году супружества, почувствовала себя матерью. По обычаю того времени, она отправилась в дом своих родителей, племя которых обитало на другой стороне реки Рахини. Однако по пути домой, в роще Лумбини она родила сына, получившего имя Сиддхарта. Это был будущий великий мыслитель Востока — Будда. По этой легенде, мать и ребенок были перенесены обратно в дом раджи Шудходана, где спустя 7 дней мать умерла, а маленький мальчик нашел заботливую воспитательницу, заменившую ему мать, в лице сестры ее, второй жены раджи Шудходаны. Хотя, по преданию, имя Сиддхарта было дано ребенку сразу по рождении, но некоторые исследователи в этом сомневаются, ибо это слово означает «достигший своей цели». Похоже, что оно присвоено Буддой впоследствии. Что является несомненным, это то, что он происходит из рода Гаутама, все же остальные имена являются как бы только его эпитетами. Так, «Шакья–Муни» — означает «мудрец из рода Шакья», «Шакья–синха» — Шакья–лев, «Сугата» — счастливый, «Саттха» — учитель, «Бхагават» — достойный, «Джина» — победитель, «Локанатха» — владыка мира, «Сарваджнья» — всеведуюший, «Дхарма–раджа» —царь справедливости и т.д. Наконец, само имя «Будда» означает — познавший.
По преданию, после кончины Будды тело его было сожжено, а кости разделены на 8 частей и даны по одной части каждому из 8–ми племен (государств), среди которых Будда проповедовал.
Далее предание рассказывает, что было собрано три собора для выяснения и догматизирования учения Будды. Если первые два собора многие ученые считают недостоверными, то третий, собранный в Патне, примерно за 250 лет до P. X., можно признать историческим. Этот третий собор довольно подробно описан в хронике Цейлона — Дипованша. Собор заседал в Ашокарме и продолжался 9 месяцев. На нем учение Будды было изложено в канонических книгах, и собор решил отправить миссионеров для проповеди учения. Восьмая глава хроники Дипованша дает имена этих миссионеров, и мы видим, что на остров Цейлон был послан Махинда с учениками.
С этой поры начались записи в сингалезских монастырях, переработанные впоследствии в хроники. Благодаря этим хроникам, пояснения о Будде и о его учении стало известно европейским ученым почти с исторической достоверностью.
Вилльям Клекстон Пеппэ в 1898 году произвел раскопки вблизи места, где находилась древняя столица племени Шакья. Он нашел ящик из песчаника весьма тонкой работы и в нем, среди разных предметов, урну с надписью: «Это хранительница мощей возвышенного Будды есть набожная дань семьи Шакья — братьев и сестер, с детьми и женами».
