Таким образом, мы не намерены трактовать главнокомандующего, как полководца библейских времен, а понимаем его в современных условиях, как одного из членов коллектива, руководящего войной.
Считаем ясным без доказательств, что этот коллектив создается отнюдь не для ширмы, скрывающей гений главнокомандующего, а для действительного руководства войной, и как бы ни иронизировал Шлиффен над современным ему комитетом, таковой был естественной необходимостью. Раз это так, то думается, что гениальность может быть присуща каждому из членов коллектива, а не одному только его военному представителю. Если признать, что гений вошел в Мольтке-старшего, то по справедливости должны указать, что и Бисмарк оказался замешанным в похищении с неба огня, только но военного, а дипломатического, вследствие чего и оказался в состоянии померяться силами с таким «полубогом» как начальник германского генерального штаба.
В триумвирате, который перед войной был признан законной формой управления, по установившемся понятию, все же роль полководца, главнокомандующего, должна была составлять принадлежность монарха или того лица, преимущественно из представителей династии, на которое будет возложено командование вооруженными силами во время войны. Таким образом, на время последней начальник генерального штаба являлся снова ничем иным, как начальником штаба, но не главнокомандующим, и только во Франции и Италии он становился им фактически. Однако, при главнокомандующем-императоре, одновременно представлявшем собою наивысшую гражданскую власть, роль начальника штаба значительно менялась, переходя от преподания советов к фактическому руководству операциями. В мирное же время, когда гражданская жизнь еще более отвлекала будущего верховного главнокомандующего от военных дел, единственным фактическим ответчиком за последние являлся начальник генерального штаба, как должностное лицо, ведающее и отвечающее за подготовку страны к обороне.
Будучи, таким образом, вторым главнокомандующим, а во Франции и фактическим на время войны, начальник генерального штаба должен был обладать всеми качествами, необходимыми для полководца, так как работа в условиях подготовки войны требует тех же умственных и моральных сил, как и во время ведения боевых операции. На этом основании мы сравнили начальника генерального штаба с будущим главнокомандующим и, рассматривая последнего с теоретической стороны, будем относить изложенное в равной мере и к начальнику генерального штаба.
Есть в наше время военные исследователи, кои начинают свою работу с древнейших времен военной истории и доходят до «рациональной» стратегии. Мы боимся последовать их примеру, ибо «к сожалению, писатели очень склонны ссылаться на события древних времен», говорит Клаузевиц. «Оставим в стороне вопрос, какую роль играет тут тщеславие и шарлатанство; с своей же стороны, не видим в большинстве честного желания убедить и поучить, а потому считаем все подобные намеки не более, как узорчатыми заплатами, наложенными на вопиющих прорехи», поучает философ войны. Поэтому, оставив в покос Ганнибалов, Александров Македонских и других прославленных полководцев древности. обратимся к сему сорту людей ближайших нам времен.
Начнем с «сына революции» – Наполеона, который был обвинен Шлиффеном в таком преступлении, как в похищении «священного огня». Приводить все мысли маленького капрала о полководце мы отнюдь не собираемся, ибо отвлеклись бы слишком в сторону, а потому ограничиваемся лишь основными.
Несмотря на столь удачно совершенное, по мнению Шлиффена, посвящение в полководцы, Наполеон, однако, не сознавался и говорил: «Война – дело серьезное, в котором можно умалить свою репутацию и значение своей страны. Если быть рассудительным, то надо сoзнать и уяснить: создан ли я для войны или нет». Очень хороший совет не только для генералов наполеоновской эпохи, но и для наших дней.
Похитив огонь, Наполеон не думал отрицать значение «гения» в полководческом искусстве, но на одинаковую ступень ставил и опытность.
Дорога в полководцы, по мнению Наполеона, открыта не для одних только гениев, но и для людей, которые подзаймутся военной историей и из нее познают сущность войны. «Познание высшей стороны войны приобретается только опытом и изучением истории войн, веденных великими полководцами», учит маленький капрал. Однако, история дает лишь отправные данные для познания войны, а отнюдь не готовые рецепты. «В книгах пишут, что Фридрих или Наполеон смолоду изучали походы Цезаря и Евгения и тем подготовили себя к своему великому призванию полководца. С точки зрения науки, – говорит Шлихтинг в своем труде «Основы современной тактики и стратегии», – подобная басня не выдерживает никакой критики. Великие деяния этих военных люде конечно, могли воспламенить воинственно настроенную фантазию таких читателей, но едва ли они послужили пригодными основаниями для их собственных подвигов».
Так или иначе, но известный массаж для ума Наполеон безусловно признавал необходимым, а такие области военного дела, как «тактики, перестроения, инженерные и артиллерийские науки», предложил изучать по учебникам, «как изучается геометрия», т.е. наука точная. В полководце основным свойством им считалось равновесие ума и характера. «Первое качество, возвышающее генерала над посредственностью, есть равновесие ума и характера, или мужества. Что же касается характера и ума, то они должны представлять собою квадрат. Если преобладает в нем мужество, то он во исполнение своих соображений ошибочно пойдет далее своих намерений; и, наоборот, ему не достанет предприимчивости и смелости для проведения планов своих действий, когда ум его господствует над характером или мужеством». В другом месте Наполеон указывает: «первое качество главнокомандующего – обладать холодным рассудком, способным к восприятию правильных впечатлений, неспособным никогда разгорячаться или помрачаться, подвергаться опьянению от хороших или дурных вестей».
К тому, что мы уже высказали о равновесии ума и характера, добавим слова самого Наполеона: «Я убежден, что для того, чтобы быть хорошим генералом, надо не только иметь большой талант, но также большие знания. Глазомер и быстрота решения у великих полководцев доказывают только, что они необычайно близко освоились с необходимыми им знаниями».
Умственное развитие полководца, по мнению Наполеона, должно быть выше, чем обыкновенных боевых начальников. По этому поводу Наполеон пишет своему брату: «Ваше письмо слишком умно, чего не нужно на войне, где необходимы точность, сила характера и простота». Не будем забывать, что это относилось к генералу времен Наполеона, но в наши дни и для подчиненного начальника, кроме указанных качеств, на войне необходимо умственное развитие, ибо, по словам Людендорфа, ныне «солдат становится полководцем».
Необходимым качеством полководца Наполеон признавал смелость и указывал, что все войны, веденные великими полководцами, изобличают это в последних, но смелость полководца, конечно, иная, чем смелость рядового боевого начальника. «Храбрость у главнокомандующего, говорил он, различна от храбрости начальника дивизии и от храбрости капитана гренадерской роты». Для полководца Наполеон требовал такой храбрости, «которая в неожиданных случаях не стесняет свободы ума, соображений и намерений». Известно, какой личной храбростью отличался Мюрат. «Всю жизнь он провел в войнах, он герой, хотя и ограниченный человек», говорил про него Наполеон, и в письме к жене Мюрата отмечал: «Ваш супруг очень храбр на поле сражения, по слабее женщины или монаха, когда не видит неприятеля. У него нет совсем моральной храбрости». Наличие этой моральной храбрости и должно отличать истинного полководца.
Полагаем, что незачем напоминать о том, какой работоспособностью обладал сам Наполеон, как было занято его время почти одними служебными делами. В этом отношении маленький капрал оставил нам достойный подражания образец, заявляя: «Если кажется, что у меня на все имеется готовый ответ и ничто меня не захватывает врасплох, то это следствие того, что прежде, чем что бы то ни было предпринять, а долго обдумываю и предусматриваю все, что может произойти. Это не гений мне внезапно, по секрету, подсказывает, что я должен сказать в обстоятельствах, которые для других являются неожиданностью; нет, это есть результат моего образования и моих размышлений. Я всегда работаю».
Этим маленьким знакомством со взглядами полководца, бороздившего Европу по разным направлениям, мы позволим себе ограничиться, и обратимся теперь к его современнику, противнику по оружию, а затем философу войны – Клаузевицу.
Трудно в сжатом виде дать облик полководца в обрисовке его Клаузевицем, необходимо проникнуться взглядами этого человека вообще на деятельность военную, чтобы верно схватить его мысли о полководце, а потому мы не даем гарантии в безошибочном толковании положений философа войны.
