Каждая дивизия должна выслать авангард, а из авангарда, в свою очередь, выставляется караул; все эти воины, соблюдая должные предосторожности, должны доставлять в лагерь все сведения. В каждую часть лагеря должен быть назначен кутвал — лицо, несущее обязанности стражи и военной полиции; им присвоено наблюдение за продуктами, доставляемыми в лагерь купцами; они же ответствуют за все кражи, которые могут быть совершены; четыре отряда чопекунчей (наездников) должны оберегать лагерь на расстоянии четырех фарсангов вокруг него. Если на этом пространстве совершится кража или убийство, то ответственность падает на объездных.
Треть моей армии должна заботиться об охране границ, две другие трети должны быть наготове для исполнения моих приказаний.
Служебные обязанности визирей
По моему велению совет всегда состоял из четырех визирей.
I. Визирь провинций и народа. Назначением этого визиря было сообщать мне о событиях и делах, происходящих в администрации, а также о состоянии народа.
Он доставлял мне произведения провинций, подати и налоги и соображения о распределении всей массы сборов; он же давал мне точный отчет о количестве населения, его культуре, о развитии торговли и положении полицейского надзора в государстве.
II. Военный визирь. Обязанности этого визиря состояли в представлении мне росписей войск и реестров жалованья, в знакомстве с расположением отрядов для предупреждения разбросанности и в сообщении совету обо всем, касающемся военного дела.
III. Визирь путешествующих и покинутых имуществ. Этот министр охранял от расхищения имущества отсутствующих, умерших, дезертировавших; он же следил за пожертвованиями, а также за налогами, которые уплачивались путешествующими. Он собирал налоги, установленные со стад, прудов и лугов. Это был верный страж всех поименованных статей государственного казначейства и наблюдал за передачей имущества умерших или отсутствующих лиц их законным наследникам.
IV. Визирь султанского двора.
Он наблюдал за доходами и расходами двора и всего того, что выдавалось из казначейства или расходовалось на содержание лошадей и др. вьючных животных. Я назначил трех визирей (интендантов) в пограничных областях и внутри государства для неусыпного надзора за охраной провинций и управлением государственными имуществами. Эти семь визирей или министров были подчинены начальнику дивана, и, обсудив с ним все дела, касавшиеся финансов, они доводили их до моего сведения.
Я хотел также назначить чиновника, обязанностью которого было докладывать мне о состоянии моих войск и моего народа, приросте и уменьшении народонаселения и о всех трудных делах, которые не были еще приведены в исполнение. Обязанностью представителя духовной власти было — докладывать мне о состоянии пенсионов, назначенных потомкам пророка, о жалованье другим духовным лицам, равно как и о распределении вкладов и других фондов, определенных на дела веры.
Духовный судья доносил мне о делах, касавшихся религии, а гражданский — о делах, относившихся к его ведомству.
Я требовал, чтобы все государственные дела, все вопросы, которые касались перемен и нововведений, распределения войск и назначения эмиров, и, наконец, все рассуждения, в которых дело шло о представлении каких-либо планов или порядка ведения какой-либо операции, рассматривались в частном совете. Я установил, чтобы в этом совете присутствовал секретарь, которому можно доверять тайны, для ведения точных протоколов об этих тайных делах и их обсуждении.
Я приказал назначить несколько секретарей аудиенций (или публичного совета), которые поочередно должны были присутствовать в диване; они тщательно записывали все дела и затруднения, разрешенные или просто только обсуждавшиеся. Они включали в историю событий моей жизни суждения, которые я произносил, и все то, что происходило в моем совете.
В каждом департаменте управления состоял особый чиновник, который вел журнал прихода и расхода.
Постановления о назначении начальников (эмиров) улусов, кошунов и туменов
Я предложил, чтобы эмир каждой орды и каждого тумена брал с собою в военное время по одному всаднику из каждой палатки, по одному из каждого двора и, наконец, по одному человеку из каждого дома. Повсюду, где бы они ни останавливались, их должны были снабжать водой и фуражом для продовольствия. Начальники племени получали знаки и знамена. Они были обязаны выводить в поле число всадников, соответствовавшее силе их улуса или тумена.
Из среды сорока оймаков (племен) или начальников орд, которые признали мою власть, я желал (бы), чтобы двенадцать получили офицерскую тамгу[107] для того, чтобы возвысить их на степень моих доверенных слуг. И я избрал начальников Барласа, Тархана, Аргуна, Джалаира, Тулкачи, Дульди, Могола, Сульдуза, Туга, Кипчака, Арлата и Татарии.
В орде Барласа я поставил четырех главных офицеров. Эмира Худайдада[108], которому я отдал область Бадахшан; эмиры Джаку, Ику-Тимур и Сулейман-шах получили в управление каждый пограничную область или провинцию. Сто лиц из орды Барласа были возведены в звание минбаши; наконец, Джалалуддин Барлас был сделан десятым эмиром, а Абу Сейид — девятым.
В орде Тархана я пожаловал Баязида седьмым эмиром, а двадцать воинов получили звание юзбаши.
В орде Аргуна Таш-Ходжу я облек в достоинство восьмого эмира и выбрал двадцать лиц из этой орды в минбаши, юзбаши и унбаши.
В орде Джалаира Тук Тимур и Шир Бахрам мною назначены восьмым и девятым эмирами и двадцать лиц назначены унбаши и юзбаши.
В орде Тулкачи звание эмира было оставлено за Олджей-ту-Верди.
В орде Дульди то же звание дано Табан-Бахадуру и Сам-Бахадуру.
Тимур-Хаджи-оглан был эмиром в орде Могола.
Илчи-Бахадур — в орде Сульдуза, Али-Дервиш — в орде Туга.
Эмир Cap-Буга в орде Кипчака.
В орде Арлата звание главного начальника было предоставлено эмиру Мувиду, который женился на моей сестре, а Солянчи-Бахадур сделан эмиром.
Это же звание получил Кунак-хан в Татарской орде.
28 прочих начальников орд, которые не получили тамги, были просто названы начальниками племен для того, чтобы в военное время или для отправления военной службы они явились в число воинов, предписанных приказами.
Правила, которыми должны руководствоваться в своих отношениях начальник к подчиненному и подчиненный к начальнику
Хороший слуга должен знать, что его начальник вправе требовать от него то, что он сам требовал бы, имея слугу. Поэтому ему следует проявлять неутомимую деятельность на службе. Если его начальник, после выражения самого искреннего благоволения, делается к нему равнодушным, то он (подчиненный) должен обвинять в этом самого себя, а не начальника.
Добрый слуга привязывается и служит из расположения. Тот, кто, не зная дружбы, питает в своем сердце только чувство ненависти, пожнет только несчастье, тогда как успехи и благосостояние преданного слуги будут возрастать со дня на день. Преданный слуга не оскорбляется выговорами или равнодушием своего господина, не питает злобы в своем сердце; он обвиняет самого себя в дурном обращении, которое переносит. Такой слуга заслуживает повышения.
Слуга корыстолюбивый будет ленив на работе.
Тот, кто забывает свой долг и повертывается спиной во время дела, не достоин внимания. Слуга, способный отделываться извинениями или просить увольнения, когда предстоит сражение, который ищет средств скрыться и откладывает до другого дня дело, не терпящее отлагательства (таково было поведение Булада и Тимур-оглана, покинувших меня в самый критический момент), — пусть имя такого слуги предается забвению, и пусть Всевышний его накажет.
Князья не должны лишать подданного власти, раз они его облекли таковою. Пусть они остерегаются низвергать того, кого возвысили. Человек, за которым раз признано достоинство и проницательность, не создан для того, чтобы быть презираемым. Если, по несчастью, такое оскорбление ему уже нанесено, то необходимо исправить это, возвысить оскорбленного на степень вдвое значительнее и предоставить себя его великодушию, потому что, если у него останется злоба и он задумает отомстить за себя, — он не замедлит понести за это наказание. Но подчиненный, который заботится сохранить место в сердце своего господина, составит свое благосостояние.
Тот, кто после вынужденного или добровольного разрыва возвращается к своему начальнику, заслуживает внимания, так как он дает блестящее доказательство своего раскаяния, своей преданности.
Если слуга неприятельской стороны, дав доказательства своей храбрости и верности, попадал в плен, если же, не надеясь на своих, покидал их, чтобы просить моего покровительства, я возвышал его и обращался с ним, как с верным моим подданным.
