В сражении рыцари подразделялись на копья, знамена, баталии. Они атаковали линиями, которых обычно было три: рыцари из первой линии должны были прорвать вражеские ряды, из второй — завершить разгром противника, третья же оставалась в резерве. Храмовники делились на отряды во главе с командорами, в свою очередь выполнявшими приказы маршала ордена Храма. Каждый тамплиер занимал свое место в строю и не мог покидать его без разрешения (статьи 161–163).
Этой тяжелой коннице противостояли легкие всадники мусульманских — точнее, тюркских — армий. С середины XI в. из турок-сельджуков (тюрок-сельджуков) состоял военный и политический персонал Багдадского халифата. Анна Комнина, дочь византийского императора Алексея Комнина, описывает тактику турок следующим образом: «Что касается боевого оружия, то они совсем не пользуются копьем, в отличие от тех, кого называют кельтами; они полностью окружают врага, осыпают его стрелами и обороняются на расстоянии».[176]
Однако не стоит все слишком упрощать. Мусульманский мир не был однородным, и, например, армии фатимидского халифа Египта сражались скорее как крестоносцы, чем как тюрки. Встретившись в бою, франкские и тюркские воины многое узнали о друг друге и изменили свою технику сражения и боевую тактику.
Первое новшество заключалось в том, что помимо рыцарей в сражениях непременно должна была участвовать пехота — лучники, арбалетчики и копейщики. В битвах при Креси и Пуатье французские рыцари позабыли все, чему в XII в. их предшественники научились на полях сражений в Палестине и Египте. Битв, в которых участвовала бы только конница, почти не было. Пехота подготавливала почву для атаки всадников, а также прикрывала их.
Построившись в колонну, пехотинцы выполняли приказ защищать войско. стреляя из луков, чтобы коннице было легче сражаться с врагом. Всадники нуждались в защите пехотинцев от вражеских стрел, а те полагались на копья конных рыцарей, не дававших неприятелю прорваться сквозь их ряды. Так, помогая друг другу, и те и другие выходили из боя целыми и невредимыми.[177]
Второе нововведение долго недооценивали. Речь идет о создании легкой конницы, сражавшейся на тюркский манер. Эти всадники назывались туркополами: их набирали из местного христианского населения.[178] Им и их военачальнику — туркопольеру — посвящены гряд статей дополнений к уставу (статьи 169–172), а значит, тамплиеры применяли эти новые военные силы уже в середине XII в. Что касается туркопольера, то он также командовал братьями-сержантами во время сражений. Историки того времени, интересовавшиеся прежде всего атаками конных рыцарей, почти не уделяют внимания тому, как использовалась легкая кавалерия, которая тем не менее не была просто вспомогательной силой. Военные ордены набирали туркополов в качестве наемников, поскольку обладали достаточными для этого финансовыми возможностями. Договор, заключенный в 1168 г. между Амори и госпитальерами, предусматривал, что «братья и их магистр должны привести в этот поход пятьсот хорошо вооруженных всадников и столько же туркополов, которые должны предстать перед маршалом и коннетаблем на смотре в Ларисе [Эль Ариш]».[179]
И христиане, и мусульмане старались навязать противнику свой способ ведения боя. На большом открытом пространстве лобовой атаке тяжелой конницы невозможно было противостоять. В климатических условиях Ближнего Востока пригодной для боевых действий конницы считалась земля, изобилующая родниками. Тяжеловооруженный всадник быстро уставал, испытывал жажду. Его лошадь страдала не меньше, поэтому приходилось устраивать частые передышки. Этим обстоятельством объясняется выбор богатой источниками Сефории в качестве сборного пункта для армий Иерусалимского королевства.
Чтобы атакующая конница все-таки вступила в прямое соприкосновение с противником, требовалось заставить мусульман, обычно предпочитавших уклониться от прямого столкновения, принять бой. Тучи стрел, выпускаемых турками, деморализовали латинян, притворное бегство нарушало их сплоченность. Армиям крестоносцев приходилось соблюдать три обязательных требования: не слишком глубоко проникать в ряды противника, не давать отрезать себяот основных сил, не предоставлять неприятелю возможности разобщить пехотинцев и всадников. Под защитой пехотинцев, стойко выдерживающих вражеский обстрел, рыцарям приходилось ждать, порой долгими часами, удобного момента, чтобы сокрушить противника внезапным броском. Одержать победу в таких обстоятельствах мог только опытный военачальник. В 1170 г. при Дароне Амори столкнулся с мусульманской армией, обладавшей значительным численным перевесом. Он построил своих всадников и пехотинцев на холме и удерживал их там целый день, ни разу не позволив спровоцировать себя на нескоординированные действия. Вечером Саладин оставил поле битвы. В этот день атака конницы так и не произошла. В1177 г. Балдуин IV с небольшим отрядом, к которому присоединились восемьдесят тамплиеров, неожиданно натолкнулся на основные силы Саладина. Поскольку противник еще не успел построиться в боевом порядке, Балдуин немедленно развернул шеренги своей конницы и атаковал мусульман: так была одержана победа при Монжизаре.[180] Но в 1179 году…
Король Балдуин Прокаженный сразился с Саладином, султаном Египта, в месте, называемом Маржлеон, и был разбит вместе со своими людьми, а именно: братом Эдом де Сент-Аманом, магистром тамплиеров, Балдуином д'Ибеленом и многими рыцарями. И я полагаю, что поражение постигло их, потому что они больше гордились своей силой, нежели вверялись могуществу святого креста, который оставили в Тивериаде.[181]
На самом деле, атака была предпринята слишком рано. Воины Саладина дрогнули и побежали, но франкские пехотинцы рассредоточились, занявшись грабежом, а всадники потеряли связь друг с другом, увлекшись преследованием. Саладин восстановил порядок в своей армии и без особого труда перешел в контрнаступление.
Особенно уязвимым было положение армии на марше. Для решения этой проблемы тамплиеры, соблюдавшие здесь те же правила, что и в бою, разработали способ передвижения в колонне, позволявший успешно отражать нападение конных лучников: доказательством этому могут служить события Второго крестового похода. Заглянем чуть вперед, в период Третьего крестового похода: после отвоевания Акры в 1191 г. крестоносное воинство двинулось на юг под командованием короля Англии Ричарда Львиное Сердце. Госпитальеры и тамплиеры сменяли друг друга в авангарде и арьергарде.
В центре находились основные силы с повозками, имуществом и провизией. Здесь было уязвимое место колонны: с флангов его прикрывали щитами пехотинцы. Воины Саладина постоянно нападали на замыкающий отряд, стараясь вынудить его принять бой, задержать и отрезать от основных сил. Однажды под Цезареей «войско оказалось в крайне стесненном положении, чем когда-либо раньше. Арьергард был поручен тамплиерам, которые вечером били себя в грудь, так как потеряли столько лошадей, что были совершенно растерянны». На другой день в арьегарде шли госпитальеры; под натиском турок братья заволновались: «Святой Георгий, разве вы позволите перебить нас? Почему христиане должны погибнуть, не приняв бой?» То были слова Готье Наблуского, великого магистра ордена госпитальеров. Он отправился к королю Ричарду и сказал: «Государь, для нас слишком большое бесчестье и позор подвергаться такому нападению, ведь каждый из нас потерял по лошади». А король ответил: «Терпение, любезный сеньор, человек не может быть повсюду в одно и то же время». Христиане скрупулезно готовили свою атаку. «Если бы они последовали плану, то истребили бы всех турок; но замысел не удался по вине двоих людей, которые не сумели сдержать своего желания атаковать… Одним из них был рыцарь, маршал ордена госпитальеров».[182]
Тем не менее, как отмечают все наблюдатели, военные ордены отличались необычайной дисциплиной. Амбруаз в своем повествовании о Третьем крестовом походе часто сокрушается о неорганизованности «пилигримов», но никогда — за исключением вышеупомянутого случая — не жалуется на ордены. Фактически храмовникам приходилось опасаться скорее отсутствия чувства меры и безрассудства своих вождей, нежели редких проявлений личного неподчинения. Из-за своей импульсивности Эд де Сент-Аман несет ответственность за многие провалы, произошедшие в период его пребывания на посту магистра (1171–1179). А что сказать об ослепленном ненавистью Жераре де Ридфоре, который в 1187 г. совершил массу тактических ошибок!
Политический кризис в Иерусалиме
В 1180 г., после сокрушительных поражений предшествующего года, христиане заключили перемирие с Саладином. Среди населения латинских государств царили уныние и пораженческие настрое-ния: «страх сковал сердца их жителей», говорит арабский историк, а Гильом Тирский отмечает, что на севере «рыцари Храма, жившие в этой области, заперлись в своих замках, ожидая осады с минуты на минуту».[183]
