Конев был полководцем иного, не похожего на Жукова склада. Он уже определенно знал последовательность своих действий. Его надежда покоилась на моторах, броне и орудиях танковых армий Рыбалко и Лелюшенко. Оба получили приказ маршала в своем рывке «забыть» о пехоте и смотреть только на спидометры и в танковое жалюзи — вперед и вперед, обходя пункты германского сопротивления, орудия, доты, бункеры. Скорость назовет победителя в этой самой страшной в мире гонке, к концу которой придут, увы, не все. И при этом нужно сказать, что никогда, начиная с августа 1941 года, советское командование не преуменьшало способностей и возможностей частей вермахта. В отношении потенциала германских войск царило порожденное унизительным опытом общее понимание — это страшный противник. Никаких иллюзий на этот счет. А наступающему втрое сложнее, он должен преодолеть врага будучи открытым и уязвимым. Немцы ошибок не прощали.
Стало почты традицией подавать соперничество двух самых выдающихся советских военачальников — маршалов Жукова и Конева — как соревнование «официоза» и «вольного стрелка», первого заместителя Верховного Главнокомандующего и человека боевого успеха, полагающегося только на себя. Это несправедливо. Жукова судьба бросила на дыбу — взять Берлин в лоб, преодолевая германские укрепления на германской земле, построенные специально, чтобы преградить путь наступающей на Берлин армии самыми искусными из действовавших в ту пору германских военачальников. Хейнрици был достойным противником, серьезным, хладнокровным и опытным. Конев был блистательным полководцем, но в данном случае ему досталась относительно несколько менее сложная задача. Коневу улыбнулась военная удача — немцы не ждали его обходного маневра, и танки 1-го Украинского фронта лихо готовились решить свою задачу. Не забудем и о страшном психологическом прессе: Жуков был обязан взять германскую столицу, а Конев — только в том случае, если ему повезет. Зная характер Сталина, можно удвоить гнет этого коэффициента.
Генерал Рейнхард Гелен, глава разведки ОКХ привел в своих ежедневных данных допрос солдата Красной Армии из 49-й стрелковой дивизии «который сказал, что главная наступательная операция начнется в течение ближайших пятидесяти дней». Пленный из 79-го корпуса, взятый в плен близ Кюстрина, сказал, что «главное — взять Берлин раньше американцев». В тот же день Сталин принял американского посла Гарримана и сказал, что главный удар наступающих армий будет против Дрездена, а не Берлина.
Штурм
14 апреля Жуков провел широкомасштабную разведку боем. Его войска вошли в передовую линию германской обороны. Жуков трепетал перед тем, что немцы могут раскрыть час его выступления. Он сознательно сократил период артподготовки (по плану от 8 апреля — до 10 минут; затем 10 минут била артиллерия малого калибра, потом еще 10 минут фронтовой артподготовки). Увы, военная судьба коварна, случилась фатальная неудача. Плененный близ Кюстрина советский солдат рассказал допрашивающим германским офицерам, что данное наступление «ненастоящее», что подлинное грядет в ночь с 15 на 16 апреля. Готхард Хейнрици был убежден, что это правда. Даже переставший верить во что бы то ни было Гитлер склонялся к тому, чтобы поверить в это. В результате 9-я армия генерала Бюссе была в краткие оставшиеся часы ночи с 15-го на 16-е отведена на вторую линию обороны.
В этот день Гитлер распорядился: «Всякий, кто отдаст приказ отступать, должен быть расстрелян на месте». Он уволил своего персонального врача и министра здравоохранения Брандта, когда узнал, что тот отослал свою семью в Тюрингию, в которую входили американцы.
Дух ожидающих решающего боя войск был исключительно высок. Никто не обольщался относительно степени выживаемости, идя под вражьи стволы, но чувство долга, патриотизма, желание сделать буквально невозможное было ощутимо. Разлита была в воздухе и гордость за огромную силу, которую ковал стар и млад в тылу. Стоило только оборотиться — и видна была немыслимая концентрация артиллерии и движущейся техники. Но советская разведка так и не получила бесконечно необходимых сведений о второй и третьей линиях обороны немцев; немцы сохранили в тайне позиции смертельных для танков 88-мили-метровых орудий и другие точки обстрела.
В эту ночь не спал практически никто. Люди буквально дрожали от возбуждения. Все ждали четырех утра. Офицеры объясняли своим (уже многоопытным) солдатам боевую задачу. Все вокруг в последний раз проверяли оружие. Громадные орудия расчехлили. Орудия 203-миллиметрового калибра грозно взирали в небо. Мощные прожекторы стояли на расстоянии 70 метров друг от друга и на разном расстоянии (от 100 до 300 метров) от линии фронта. Идея ослепить противника лучами прожекторов, атакуя ночью, пришла к Жукову спонтанно. Он опробовал эффект освещения на советских частях — получилось внушительно. Позади всех стояли 400 «катюш». Гвардейские части повторяли клятву сражаться с честью.
В бункере над Кюстрином Жуков вглядывался в темноту. Но Чуйков был верен себе, он пил чай и предпочитал не суетиться. Его командный пункт стоял на песчаном холме над деревней Райтвайн на западном берегу Одера. Большой путь от волжских утесов. Время неумолимо приближалось к 5 часам по московскому времени. Жуков прибыл на командный пункт Чуйкова — но кто любит начальство в час перед атакой? Жукову налили очень крепкого чая. В передних окопах бойцы докуривали последние самокрутки. Увы, для очень многих из них они были действительно последними.
Жуков посмотрел на наручные часы и сказал: «Время, товарищи, время».
В 5 утра в воздух взлетели три красные ракеты, и через секунду большой калибр и «катюши» разорвали ночной воздух. Штурмовики пошли прямо на цели. Земля содрогалась тридцать минут — миллион снарядов пал на 9-ю германскую армию, которая залегла в траншеях и блиндажах второй линии обороны Зееловских высот. Семикилометровое пространство было просто вспахано, но, к незадаче атакующих, немцы успели отвести войска. Девушки, обслуживающие осветительные системы, включили 143 прожектора, которые должны были слепить германских солдат. Мнения об их воздействии разнятся. Прожекторы высветили, прежде всего, колоссальные облака пыли, поднятые артподготовкой. К северу и югу от Кюстринского плацдарма испытанные войска 8-й Гвардейской армии должны были форсировать Одер — на плотах, вплавь, на всевозможных плавающих предметах, инженеры устанавливали в разлившемся Одере понтоны. Эти солдаты бились под Сталинградом, грудью защищали Ленинград, брали Харьков и Смоленск, это была опытная и глубоко мотивированная армия. Они долго ждали этого момента мщения.
Шеневальде
Канонада длилась 35 минут. После этого 60 германских летчиков-самоубийц ринулись на импровизированные мосты и понтоны, но их жертвы не имели особого значения. В небе над Берлином были сбиты последние 22 реактивных самолета люфтваффе.
Готтхард Хейнрици находился в своем командном пункте Шеневальде — к северу от Берлина. Звенели телефоны, входили и выходили офицеры — и каждый такой контакт заставлял Хейнрици оглядываться на расстеленную в центре комнаты карту и вносить пометки. Генерал-пол-ковника не удивил час, образ, способ и стиль русского наступления — он был ветераном Восточного фронта. Но большинство офицеров его штаба было поражено мощью развернувшегося наступления. Генерал Бюссе сказал, что это — худшее из всего, что он видел на войне. Пессимизм охватил и полковника Айсмана.
Но основная часть германских войск, как и было приказано, отошла ко второй линии обороны, оставляя окопы и траншеи пустыми и бессмысленными целями. Маневр оказался успешным. Теперь немецкие части ждали подхода русских, находясь в нетронутых оборонительных сооружениях второго пояса. Хейнрици знал, что Жуков будет спешить и быстро наступать, пока германская артиллерия не ударила по мостам на реке Одер. У двух армий (3-й и 9-й) Хейнрици было 700 танков и самоходок. Его войска имели 744 орудия и 600 противотанковых пушек. И все же немецкий генерал в глубине души знал, что единственное, на что он способен, — это задержать наступление Жукова. Остановить его, или контратаковать у Хейнрици не было сил. И авиации.
Но достичь превосходства на земле Жукову было труднее. Немцы сделали из невысоких Зееловских высот огромное хорошо простреливаемое пространство. Старые 88-миллиметровые пушки и новые фаустпатроны буквально истребляли технику на переходах. Жуков бросал вперед все новые батальоны и полки, но плотность огня была такой, что гибло все живое. Увы, лучшей мишенью были храбрецы. Это вязкое немецкое поле стало могилой для очень многих. И жертвы не давали главного — движения вперед. В полдень Жуков решил рискнуть ^и обратился к самому действенному средству, к своим танкам. Он отошел от прежней договоренности выводить танки только после взятия убийственных высот, он уже физически не мог ждать. Танки не любят маневрировать между группами пехотинцев, минными полями и пушечными прицелами — а именно это им и досталось. С ноющим сердцем мастер своего дела Катуков бросил доблестных танкистов на ограниченную площадь фронтовой полосы, где они шли по песку и поднимались на холмы с черепашьей скоростью, представляя собой хорошую мишень.
