Я прошагал уже полпути, время от времени голосуя перед мчащимися мимо самосвалами, когда неожиданно рядом со мной затормозил "виллис". Резко распахнулась дверца, подполковник пересел с переднего сиденья на заднее, рядом с капитаном, и машина двинулась дальше. Не нужно быть психологом, чтобы догадаться: в машине царит настороженная тишина. Молодой шофер не отрывал глаз от дороги: наверное, он взял меня в машину без разрешения и ждал нагоняя. Я понимал, что надо как можно скорее разрядить мрачную обстановку этого гипнотического молчания, раньше чем оно превратится в пропасть. В жизни мне приходилось задавать самые невероятные вопросы, но в то утро на берегу залива Тикси, с отчаянием придумывая тему разговора, я задал вопрос, удививший меня самого:
- А эстонцев вы в этих краях не встречали?
Надо признаться, начало для светской беседы не самое удачное. В Англии проще, там мы непринужденно поговорили бы о погоде. Тишина у меня за спиной зловеще сгустилась, и я помрачнел еще больше. Оборачиваюсь как раз в тот миг, когда капитан переводит взгляд с подполковника на меня и странным голосом спрашивает:
- Почему это вас интересует?
Моя рука невольно тянется к планшетке, где в доку-{133}ментах, удостоверяющих личность, проставлено мое доброе имя. Подполковник с непроницаемым лицом трясется от сдерживаемого смеха. Я еще не знаю его причины, но уже понимаю, что смех этот отнюдь не сардонический.
- Ну, раз так, будем знакомы, - говорит он по-эстонски. - Артур Нейер.
Так я знакомлюсь с военным комиссаром Тикси, а шофер, уши которого уже не пылают, подытоживает ситуацию фразой:
- Этого вы, наверное, не ожидали?
Я не хочу разочаровывать его и киваю головой. Мы уже подъезжаем к городу, да я и не сумел бы объяснить ему, что в дороге всегда ждут именно таких неожиданностей. Путешествие уплотняет время и вероятность встреч, иногда этому способствует какой-нибудь дурацкий вопрос. И сейчас, глядя из окна машины на залив Тикси, который все чаще заслоняют мелькающие мимо четырехэтажные каменные дома, я мысленно переживаю другую встречу и вижу, как на гладкой поверхности залива отражается прекрасный силуэт трехмачтовой шхуны. В прежние посещения Тикси я еще плохо знал ее историю. Поэтому имя геодезиста и метеоролога Т. Матисена я услышал впервые здесь. В Таймырском заливе Э. Толль сделал его капитаном "Зари", а пятнадцать месяцев спустя, у острова Котельный, назначил начальником экспедиции "на время отсутствия начальника экспедиции или в случае его гибели". Матисен привел свое судно в залив Тикси, побережье его в ту пору не было еще заселено. Дальше какая-то часть его жизни мне неизвестна, но незадолго до своей смерти он снова появится здесь же, на Севере, верность которому он сохранил навсегда, - к возмущению коллег, в водовороте гражданской войны бежавших за границу или примкнувших к белогвардейцам. Матисен закончил начатую Толлем работу: исследовал дельту Лены, измерил ее рукава, закартографировал залив Тикси и открыл около Сого каменноугольный пласт - энергетическую базу будущего морского порта, благодаря ей мы ходим сейчас по улицам этого города.
- Где вы сойдете?
- Возле кафе, - отвечаю я, полагая, что удачно пошутил.
Но шофер и в самом деле останавливается около кафе.
- Когда мы встретимся? {134}
TERRA INCOGNITA
Мы в Якутии.
На протяжении двух с половиной веков эта богатая и плодородная земля, не уступающая по своим размерам Индии, для многих экспедиций служила местом передышки перед последним, самым трудным прыжком на восток. Восток - это прежде всего черный ход Тихого океана, Камчатка и цепочка Алеутских островов, он манил землепроходцев и искателей приключений на богатую пушным зверем Аляску и оттуда дальше на юг, к воротам будущей Калифорнии. Но восток - это одновременно и таинственная, непокорная Чукотка, где сосредоточились последние загадки Северной Азии.
Соединяется ли Азия с Америкой?
Отрицательный ответ на этот вопрос еще в семнадцатом веке дала экспедиция Дежнева. Почему же и после нее исследователи положили столько трудов, чтобы ответить на него?
Отчет Дежнева обнаружил историк Герард Фридрих Миллер* в Якутском архиве, собирая материалы о Великой северной экспедиции*. После его обнародования общественность разделилась на три лагеря. Одни утверждали, что Дежневу нельзя верить, поскольку он якобы вообще не дошел до северо-восточной оконечности Азии. Другие, в том числе и Миллер, считали, что Дежнев достиг Чукотского мыса и доказал существование пролива. А третьи так же убежденно твердили, что, совершив свой поход, Дежнев, несомненно, доказал этим то, что Азия и Америка соединяются. Вполне возможно, что первые интерпретаторы похода Дежнева были пристрастны, о вторых и третьих сказать этого нельзя. Если какое-нибудь открытие можно истолковать двумя взаимоисключающими способами, значит, мы имеем дело с открытием, которое и следует интерпретировать двумя полярными способами. Не больше, но и не меньше. Приводить примеры из современности, пожалуй, излишне. Дежнев сделал великое открытие, и это подтверждает мыс на карте мира, носящий его имя. Его открытие можно было истолковать двояко, и это подтверждает пролив, носящий имя Беринга и имена Кука, Кинга, Биллингса, Крузенштерна, Коцебу, Врангеля и многих других там же неподалеку. {135}
"Разрешить гипотезу о соединении Азии с Америкой", - писало Русское адмиралтейство еще в 1820 году в руководстве к одной исследовательской экспедиции.
Как же могло случиться, что эта проблема, имеющая основополагающее значение, стояла на повестке дня еще целое столетие после экспедиции Беринга?
Такая формулировка вопроса обусловлена нашим современным миропониманием. Я уже писал о том, как трудно вернуться к незнанию, вычеркнуть в своей памяти все приобретенное веками. Сейчас нам мешает прочно засевшее в подсознании убеждение, что нельзя перейти из Азии в Америку, не замочив ног. Мы рассуждаем примерно так: раз Беринг плыл проливом, названным его именем, значит, тем самым подтверждается существование пролива между Азией и Америкой! Заключение в корне неверное. Существование пролива можно доказать одним способом: сделав полный оборот вокруг материка или по крайней мере доплыв до какого-нибудь порта, о котором известно, что от него и дальше можно плыть морем. А пока это не было сделано, Беринг вполне мог считать пролив местными Дарданеллами или Скагерраком, за которым находится закрытое море или просто бухта. Экспедиция Беринга выяснила, что Старый и Новый Свет не соприкасаются именно в том месте, и после нее никто уже не искал точек соприкосновения там. Материки могли граничить только к северу от пролива. По мере того как уточнялась линия побережья на западе и востоке, размеры залива все увеличивались, а мост между частями света отодвигался все дальше на север. Предполагалось, что существует полярная страна, простирающаяся до самого Северного полюса, или хотя бы узкий перешеек, наподобие того, который соединяет Южную и Северную Америку. Были предположения и прямо противоположные этим. Но все они оставались только предположениями. Пуповина все еще продолжала существовать, и перерезать ее можно было не гипотезами, а ножницами.
Это одна сторона медали. Но была еще и другая.
Суровая северная природа сама по себе не могла бы так долго хранить свои тайны. Но в северо-восточном углу Азии она нашла себе мужественных союзников в лице чукчей. {136}
Сибирь была покорена с головокружительной быстротой. В 1586 году на развалинах столицы богатого и могущественного каганата Чинги-Тур выстроили Тюменскую крепость, а уже в 1648 году томские казаки достигли Охотского моря. Весь гигантский материк был пересечен за шестьдесят два года! На северо-востоке ситуация сложилась иначе. После долгой и кровопролитной войны с сибирским ханом Кучумом землепроходцы из казаков в самом дальнем углу Старого Света снова встретились с вооруженным сопротивлением и на этот раз не сумели его сломить. Колыма в своем нижнем течении на десятилетия стала пограничной рекой, откуда казаки с переменным успехом то нападали, то отступали от наседающих чукчей, которые, как можно заключить из одного отчета, уже в 1688 году стали пользоваться огнестрельным оружием, захваченным в качестве военного трофея. Далеко на юге другим пограничным пунктом стал Анадырский острог 1, который в среднем течении реки Анадырь, примерно в трехстах километрах от самой северной бухты Охотского моря, в виде обычного зимовья основал в 1649 году Дежнев. После открытия и присоединения к России Камчатки Анадырский острог приобрел особое значение, поскольку он охранял торговый путь почти в три тысячи километров, единственную дорогу, соединяющую Якутск с этим дальним полуостровом. Подкрепленный пушечной батареей, гарнизон острога был едва ли не больше якутского гарнизона, и городище стало самым мощным форпостом во всей Восточной Сибири. Все это привело к обострению отношений с чукчами. Не улучшило их и то, что гарнизон находился на полном самообеспечении. К 1727 году взаимные набеги чукчей и казаков переросли в позиционную войну. К этому времени с помощью экспедиции Витуса Беринга на Камчатке и побережье Охотского моря было сконцентрировано большое количество войск, и царским указом от военачальника потребовали завершить покорение северо-восточных областей Азии. К тому времени родовой строй сменился у чукчей военной демократией. Чукчи проявляли полное безразличие к судьбе своих единородцев, захваченных казаками в качестве заложников, а также презрение к смер-{137}ти и поразительную искусность в борьбе с казаками, а позднее с регулярными войсками. Вопреки ожиданиям, война затянулась надолго, и царское правительство, очень плохо информированное, делало фантастические предположения о силах, стоявших за спиной чукчей. Война продолжалась уже более пятидесяти лет, примерно столько же, сколько ушло на покорение всей Сибири, когда Екатерина II вынуждена была наконец уступить Сенату и подписать указ о ликвидации гарнизона и всего Анадырского острога. Церковь разобрали и символически пустили вниз по реке; три крепостные башни, бревенчатая крепостная стена, канцелярия, главная вахта, штаб-квартира начальника гарнизона, склады, торговый двор и семьдесят пять жилых домов были сожжены дотла; в глубоком омуте на притоке реки Солдатова утопили пять пушек, сто девяносто девять ружей, семьдесят штук тяжелых и сто сорок восемь легких гранат, сто пять пушечных ядер и прочее вооружение, которое невозможно было вывезти. Церковные колокола и иконы переправили в Нижнеколымск. Последним покинул Анадырский гарнизон прапорщик Мордовский. В наши дни только погост, заросший бурьяном, напоминает об этом историческом месте, где в годы расцвета было перепродано американской пушнины на 3 204 138 рублей. Ущерб, нанесенный уничтожением крепости, оказался вдвое больше этой суммы. Через восемь лет, благодаря энергичным усилиям первого образованного чукчи Н. Дауркина и русского гуманиста Т. Шмалева, был заключен мир (1778), который обе стороны почти не нарушали. В то же время по указанию ее императорского величества губернатор приказывает изготовить государственные гербы и отправить их чукчам, чтобы те вывесили их на берегу на деревьях и показывали морякам с иностранных кораблей, дабы подтвердить принадлежность страны к Российской империи. Этим странным приказом, не учитывавшим, что на побережье Чукотки деревья не растут, и ограничилась политика царизма в отношении чукчей. Чукчи не стали подданными царя, не испытали на себе гнета феодально-крепостнического самодержавия. Еще в 1908 году губернатор Якутии Крафт рассказывал Столыпину о старейшине чукчей, который носит корону и, встречая русских, участливо расспрашивает их: "Как поживает мой брат Николай?"
