Бетти не так расстраивалась из-за продолжительных отлучек мужа, как большинство других жен. Когда они жили на военно-воздушной базе Уильямс, некоторые женщины даже требовали, чтобы она не позволяла Гасу так часто уезжать на выходные, потому что это подавало дурной пример их супругам. Похоже, лишь немногие жены так же твердо, как Бетти, верили в неписаный договор. Это был даже, пожалуй, договор не между мужем и женой, а между ними двумя и армией. Именно благодаря существованию этого договора жена офицера могла сказать: «Нас направили в Лэнгли…» «Нас» – словно они оба служили в армии. Согласно неписаному договору, так оно и было. Женщина начинала свою семейную жизнь – с мужем и армией – с того, что шла на некоторые серьезные жертвы. Она знала, что жалованье будет мизерным. Что придется часто переезжать и жить в унылых, ветхих домах. Что муж будет надолго отлучаться из дома, особенно в случае войны. И что если ее муж военный летчик, то в любой день, даже если нет войны, он запросто может погибнуть. Во всяком случае, в правилах поведения говорилось: пожалуйста, сдерживайте слезы – ради тех, кто еще жив. В обмен на эти уступки жене офицера гарантировалось место в большой семье военного отряда – страны всеобщего процветания, – которая брала на себя все основные заботы: от лечения до ухода за детьми. А летная эскадрилья была самим воплощением военной семьи. Кроме того, женщине гарантировался стабильный брак, если она того хотела, по крайней мере, на время службы ее мужа в армии. Развод тогда, в шестидесятых, был роковым шагом для кадрового военного: такой офицер снижал нужные показатели в отчетах начальства и мог полностью лишиться возможности продвижения по службе. И еще одна вещь гарантировалась ей – об этом говорили редко, да и то с юмором. Но на самом деле это были не шутки. Вместе с мужем продвигалась по службе и жена. Если он из лейтенанта становился капитаном, то и она становилась Миссис Капитан и с этой поры превосходила по положению всех Миссис Лейтенантов и пользовалась всеми привилегиями и почетом, предписанными армейским этикетом. А если муж получал награду, она становилась Почтенной Миссис Капитан, независимо от ее собственных успехов. Конечно же, было хорошо известно, что милая, воспитанная, умеющая поддержать светский разговор, умная и мудрая жена являлась хорошей подмогой в карьере мужа-офицера, особенно если они играли за одну команду и оба проходили службу. Во время всех этих посиделок за чаем, церемоний и обязательных вечеринок в квартире командира, во время всех этих ужасных мероприятий клуба офицерских жен Бетти всегда чувствовала себя не в своей тарелке, несмотря на свою привлекательность и ум. Она постоянно думала: не мешает ли карьере Гаса. что ей не удается быть улыбчивой светской умницей, как полагалось.
Теперь, когда Гас поднялся на этот совершенно новый уровень – стал астронавтом, – Бетти не отказалась бы получить свою долю, полагавшуюся ей по неписаному договору. Полагавшуюся за то, что… За то, что она чувствовала себя такой усталой и не в своей тарелке во время всех этих бесконечных чаепитий и вечеринок. За то, что она безвылазно сидела дома возле телефона во время корейской войны и бог знает скольких сотен летных испытаний и ждала, что ей позвонят ангелы смерти. За то, что все дома, в которых они жили все это время, были яркой иллюстрацией самопожертвования жены младшего офицера. За то, что мужа так подолгу не было дома… Вот почему Бетти целенаправленно стремилась стать Почтенной Миссис Астронавт и принять все соответствующие почести и привилегии.
Бетти считала сделку с журналом «Лайф» просто ужасной. Конечно, теперь ей не приходилось каждую секунду сражаться с ангелами смерти. Им с мужем причиталось около двадцати пяти тысяч долларов в год – сумма, просто немыслимая после всех этих лет, проведенных в домах цвета «мрачной охры». Но это была лишь одна сторона медали. В тот день, когда Гаса выбрали в астронавты, Бетти испугалась даже сильнее, чем он сам. Ведь Гасу предстояла только пресс-конференция под контролем H АСА. А Бетти в их доме в Дейтоне без всякого предупреждения стали осаждать журналисты. Словно алчные термиты или садовые вредители, они заползали через окна, делали снимки и выкрикивали вопросы. Она чувствовала себя так, словно навсегда осталась на какой-то ужасной вечеринке и теперь практически вся страна увидит прыщики у нее на лице. Правда, вопросы, появившиеся на следующий день в газетах, были довольно лаконичными и совсем не глупыми. Да и на фотографиях она выглядела неплохо. Естественно, Бетти не знала, что пресса – это ископаемое животное, викторианский джентльмен, который стремится задать нужный тон всем важным моментам. Но все же ей не хотелось снова проходить через это. И не пришлось! Бетти нужно было только побеседовать с корреспондентами «Лайф», а они оказались превосходными людьми: вежливыми, дружелюбными, образованными, хорошо одетыми – настоящими леди и джентльменами. Они вовсе не хотели представить ее в дурном свете. В публикации от 21 сентября 1959 года Бетти и другие жены астронавтов предстали перед десятью миллионами читателей «Лайф» яркими и цветущими. Их белые, гладкие лица с коронами волос появились на обложке журнала, словно цветочная гирлянда, а посредине красовалось лицо Рене Карпентер – несомненно, редакторы сочли ее самой миловидной. Но кто это?! Боже, это же Труди Купер! А это? О, Джоу Ширра. А вот это… Они с трудом узнавали друг друга! И вскоре поняли почему. «Лайф» очень основательно отретушировал их фотографии. Хоть малейший намек на морщинку или вену, каждый след от электродепилятора, любой прыщик, следы усиков, мешки под глазами, плохо нанесенная губная помада, нерасчесанный завиток волос, неровная линия губ – все это исчезло благодаря волшебству фоторетуши. Их фотографии походили на те, что девочки делают для своих школьных альбомов: на них все многочисленные прыщички, гнойнички, жировички, следы сыпи, выпуклости от пластинок для исправления прикуса и другие недостатки корректируются в фотостудии, и вы выглядите как после пластической операции. И заголовок: «Семь храбрых женщин поддерживают астронавтов».
Случайно или нет, но «Лайф» ухватился за слова, сказанные добрым пресвитерианином Джоном Гленном на первой пресс-конференции: «Не думаю, что мы смогли бы преодолеть все испытания, не будь у нас надежной поддержки дома». Да разве можно в этом сомневаться: семь безупречных миловидных куколок ждут их дома готовые предложить своим смельчакам любую помощь В этом было что-то идиотское и в то же время прекрасное. Неделей раньше, в номере от 14 сентября 1959 года, «Лайф» описал Гаса и других парней, стоявших на балконе папы римского, в статье под заголовком «Они готовы войти в историю». После этой публикации ни у кого не осталось никаких сомнений в том, что они – семеро самых храбрых людей и самых лучших пилотов за всю историю Америки, хотя кое о каких мелочах и приходилось умалчивать. Теперь «Лайф» выводил на тот же самый балкон Бетти и других жен.
И Бетти вовсе не возражала.
Им пришлось позволить журналистам и фотографам из «Лайф» приходить к ним домой и следовать за ними повсюду, но вскоре обнаружилось, что это не особенно тяжело. Довольно скоро все женщины поняли, что им вовсе не надо постоянно быть начеку. Сотрудники «Лайф» были очень симпатичными. Журналисты-мужчины благоговели перед Гасом и другими парнями – в их поведении даже чувствовалось легкое дыхание зависти, потому что корреспонденты были примерно того же возраста, что и астронавты. Но они проявляли лояльность. Во всяком случае, у них были подрезаны крылья: ведь Гас, Бетти, а также другие астронавты и их жены имели право осуществлять цензуру за всем, что появлялось в журнале за их подписью. Но журналистов это вовсе не смущало. Ни на минуту! Можно было слышать, как кто-нибудь из парней обсуждает по телефону с журналистом «Лайф» рукопись статьи, внимательно проходясь по каждой строчке и многословно объясняя, что должно остаться, а что нужно выкинуть. Да, у сотрудников журнала порою были собственные представления о том, что можно считать искренним, красочным и хорошим материалом. Они любили заострять внимание на таких темах, как соперничество между парнями, на таких увлекательных вещах, как выпивка-и-автомобиль, а также на теме страха и храбрости, о которой в братстве никто никогда не говорил… Ну и черт с ними! Дело было вовсе не в том, что ребята хотели прославиться как крутые парни в открытом космосе – нет, главное заключалось в том, чтобы не быть полным идиотом и не раскрыть подробностей своей личной жизни. Каждый кадровый офицер, и особенно младший, знал, как надо обращаться с прессой; перед нею лучше всего представать только в одном виде – с рукой, поднесенной ко лбу и намертво застывшей в военном приветствии. Если же ты позволил превратить себя в личность, дал изобразить себя как эгоиста или повесу, после этого оставалось только просить о пощаде. Это знали многие, включая генерала Джорджа Паттона. Именно так получилось со Скоттом Карпентером. Он был открытым и прямолинейным парнем и как-то рассказал одному из сотрудников «Лайф» о своем детстве и отрочестве. Получился классический «мамин пирог» – особенно в той части рассказа, где дедушка Скотта умер, а Скотт шатался по Булдеру, буянил и чувствовал себя чертовски плохо. Часть этих рассказов появилась на страницах «Лайф» без всякого согласования с НАСА, и Скотту пришлось несколько недель принимать на себя огонь… потому что он представил всю программу в дурном свете.
