Но если Лиссабону удалось в конце XVIII в. снова стать центром колониальной торговли, то естественно, что и его американская колония обрела ряд преимуществ из выгод такого положения своей метрополии. Все другие производители тропических продуктов страдали от борьбы, развернувшейся между их метрополиями. Португальский нейтралитет оказал благотворное действие на Бразилию и ее торговлю. Бразилия могла спокойно разрабатывать свои естественные богатства и беспрепятственно продавать свою продукцию. В конце XVIII в. ее главные конкуренты получили удары еще более губительные, чем война. Это были политические и социальные бури, потрясшие английские и французские колонии на Антильских островах и особенно в Сан-Доминго (Гаити) в 1792 г. Возрождению бразильского земледелия способствовало во второй половине XVIII в. еще и то, что сахар – главная статья тропического экспорта – был оттеснен на второе место другим товаром – хлопком. Хотя хлопок и был известен европейцам с незапамятных времен, он никогда не пользовался особенной популярностью: ничто не способствовало повышению интереса к этим волокнам, выращиваемым для тех же целей, для которых служили лен и шерсть. Технический прогресс XVIII в. обеспечил возможность использовать хлопок почти в неограниченном количестве. Он превратился в основное промышленное сырье описываемой эпохи, заняв первое место в международной торговле. Аркрайт сконструировал свое веретено в 1769 г., в тот же самый год, когда Джеймс Уатт взял патент на свою паровую машину, позволившую применить силу пара в самых широких масштабах. В 1787 г. Картрайт изобрел механический ткацкий станок. Эти изобретения имели огромное значение и для Бразилии. Их непосредственным результатом был рост потребления хлопка крупнейшим центром тогдашней текстильной промышленности – Англией. В пятилетие 1771-1775 гг. потребление ею хлопка не превышало 2160 т; после введения механического ткацкого станка оно выросло до 11 800 т.
Старые традиционные поставщики с Востока уже не могли удовлетворить возросший спрос. Америка, использовав свои колоссальные резервы девственных земель, поспешила переключиться на производство хлопка и превратилась в крупнейшего поставщика его для Европы. Бразилия сыграла свою роль, вначале весьма значительную, в этом расцвете торговли хлопком, не имевшем себе прецедентов в прошлом.
Хлопок издавна произрастал в Америке, хотя у нас и не сохранилось свидетельств о том, чтобы туземцы использовали его до прихода европейцев. С начала колонизации культивирование его получило широкое распространение. Он употреблялся на одежду для рабов и других неимущих классов населения, а также экспортировался, но не систематически и в небольших количествах. Были случаи, когда в некоторых районах хлопок заменял деньги.
В Мараньяне, например, еще в начале XIX в. местными денежными единицами служили хлопчатобумажные нитки и ткани; моток ниток был эквивалентен 100 реалам, кусок ткани определенных размеров -10 мильрейсам [27]. Тем не менее вплоть до третьей четверти ХVIII в., когда начался постоянный вывоз хлопка, он оставался культурой лишь местного значения и минимальной ценности. Только когда хлопок становится товаром первостепенного значения на международном рынке, он превращается в одно из главных богатств колонии. На примере хлопка еще раз подтверждается исключительно важное значение экспорта в экономике Бразилии. Экспорт являлся решающим фактором для поощрения любой отрасли производства сколько-нибудь значительных размеров.
Первая крупная поставка бразильского хлопка за границу (если не считать нерегулярного и незначительного вывоза в XVI в., упоминавшегося выше и не получившего дальнейшего развития) относится к 1760 г., когда из Мараньяна было экспортировано около 10 т. Из Пернамбуко хлопок экспортируется с 1778 г., но до 1781 г. в небольших размерах. Вскоре начинается вывоз его из Баии и Рио-де-Жанейро. Быстрее всем развитие хлопководства протекало в Мараньяне – бедной области, не игравшей никакой роли в экономике колонии. Хлопок как бы дал Мараньяну жизнь и в каких-нибудь несколько десятилетий превратил его в одно из самых богатых капитанств. Таким прогрессом «Государственной торговой компании Гран-Пара и Мараньяна», державшей до 1756 г. в своих руках монополию на торговлю хлопком. Эта компания предоставляла производителям хлопка оборудование, кредиты и рабов, оказывала всяческое содействие лицам, желавшим заняться выращиванием этой культуры, выгодность которой уже была вполне очевидна. Компания перестала существовать в 1777 г., после того как ее лишили монополии. Однако толчок был дан. Мараньян продолжал развивать производство этого ценного вида сырья и на протяжении некоторого, правда короткого, отрезка времени играл ведущую роль в бразильской экономике. Позднее его превзошли Пернамбуко и Баия, располагавшие большими капиталами и большим количеством рабочей силы.
Культура хлопка широко распространилась по всей территории Бразилии, от крайнего севера (откуда до самой Пара производился, хотя и в незначительных размерах, его экспорт) до плоскогорья Кампос-Жераис (ныне штата Парана) и дальше на юг, до 30°2' ю. ш. близ Порто-Алегре; в глубину континента – вплоть до Гойяс. Таким образом, культура хлопка открыла перспективы для земледельческого труда в тех зонах страны, где раньше были известны лишь скотоводство и добыча полезных ископаемых. Почти вся страна производила хлопок, занимая место в ряду самых крупных поставщиков этого сырья на мировые рынки. Однако такое положение продолжалось недолго. В начале XIX в. началось понижение цен на хлопок, явившееся следствием значительного увеличения производства хлопка в Северной Америке и результатом технических усовершенствований производственного процесса, не коснувшихся Бразилии. В связи с падением цен на хлопок площадь под бразильскими хлопковыми посевами неуклонно сокращалась и в конце концов остановилась на очень низком уровне.
В выборе места для посевов хлопковод тоже не мог следовать примеру производителя давних и традиционных бразильских культур тропической зоны – сахар и табака. Плохо переносящий сырость и в особенности нерегулярность в орошении в пору созревания, губительно отражающиеся на его волокнах, хлопок лучше всего произрастал в областях, наиболее отдаленных от морского побережья, где дожди выпадают не столь часто и с известной регулярностью. В Мараньяне хлопковые плантации тянутся по берегам реки Итапикуру, больше всего их в районе Кашиас. В Сеара они расположены в бассейне Жагуарибе, главный центр их помещается в самой глубине провинции – в Ико. То же самое наблюдается и на северо-востоке: сахарный тростник занимает равнины, прилегающие к морскому побережью, хлопок же разводится в полосе промежуточной между прибрежной зоной и внутренними районами материка – «дикими землями», как они обычно назывались. В области, находящейся на границах провинций Баия и Минас-Жераис, образовался хлопковый район, не уступающий по своей значению Гойяс. Как уже указывалось, культура хлопка открывала перспективы для земледелия в зонах, которые до тех пор знали исключительно скотоводство и металлодобычу. Но хлопководство не получило в этих зонах широкого развития вследствие отдаленности от портов и транспортных трудностей. Международная конкуренция и непрекращающееся снижение цен вывели из строя эти районы, находившиеся в недостаточно благоприятных условиях; удалось удержаться, хотя и в очень скромном положении, лишь Мараньяну и северо-востоку.
Развитие хлопководства в значительной мере облегчалось относительной простотой производственного процесса. В отличие от сахара хлопок не нуждается ни в каких дополнительных или предварительных операциях, все ограничивается сбором его, очисткой и упаковкой – простейшими операциями, требующими для своего выполнения чрезвычайно примитивных приспособлений. Но в одном отношении хлопководство сходно с разведением сахарного тростника: и в том, и в другом случае доминирует производство в широких масштабах. Обилие рабочей силы в этих районах, необходимое в производстве хлопка, особенно во время сбора урожая, уже само по себе является фактором, благоприятствующим значительным масштабам производства. Так, в крупных хлопковых районах в Мараньяне и Пернамбуко имелись фазенды с многочисленным штатом работников, главным образом чернокожих рабов.
Производство сахара не отставало от хлопководства в этот период возрождения земледелия – в конце XVIII в. Такие старинные производительные районы, как Баия и Пернамбуко, почти целое столетие находившиеся в состоянии упадка, возобновили свою деятельность и вновь расцвели. Образуются новые области крупного сахарного производства (например, в Кампос-дос-Гойтаказес), которые сразу же выдвигаются на первый план. Ощущается прогресс в провинции Сан-Пауло. Старинное капитанство Сан-Висенте, переименованное в начале в XVIII в. в Сан-Пауло, занимало до описываемой нами эпохи второстепенное положение. Колонизация там началась очень рано, в то же время, что и в Пернамбуко. Отсюда отправлялись экспедиции, открывшие и первыми начавшие разрабатывать золото и Минас-Жераис. Тем не менее Сан-Пауло из-за своего периферийного географического положения пришлось долго дожидаться, чтобы занять место в ряду процветающих области Бразилии. Такой момент наступил в конце XVIII в., когда производство сахара дало толчок экономическому развитию этой провинции. Сахарный тростник культивировался главным образом в приморских районах, но разводили его также и на внутреннем плоскогорье, хотя оно и отрезано от морского берега горной цепью, чрезвычайно затруднявшей сообщение и транспорт. К концу XVIII в. Сан-Пауло сделался экспортером сахара. Но, выводя лишь тысячу ящиков в год, Сан-Пауло не мог равняться с Баией, Пернамбуко и Рио-де-Жанейро, вывозившими соответственно 20 тыс., 14 тыс. и 9 тыс. таких ящиков.
