Безумные приказы Гитлера и жестокость генерал-фельдмаршала Шёрнера, который требовал ужесточать дисциплину в частях при помощи расстрелов, очень сильно подействовали на немецких офицеров. Разложение армейских частей становилось почти повсеместным. Некоторые офицеры почти открыто участвовали в разграблении опустевших квартир. Впрочем, их, в отличие от гражданских лиц и фольксштурмистов, никто не намеревался расстреливать. Забиралось почти все: мебель, утварь, ковры. Со временем сквозь пальцы стали даже смотреть на пребывание женщин в расположении воинских частей. Население начинало роптать, недовольное тем, что военные подразделения выгоняли их из подвалов, вынуждая укрываться либо на верхних этажах домов, что было весьма небезопасно, либо искать новые подвалы. Среди жителей поползли слухи о ночных оргиях, которые устраивают некоторые офицеры. Впрочем, официальная крепостная газета предпочитала умалчивать об этих позорных явлениях. На ее страницах, как прежде, появлялись бодрые пропагандистские призывы, которые перемежались приказами о расстрелах мародеров и дезертиров. Она призывала «мужаться и усиливать оборону», в то время как простых людей больше интересовали насущные проблемы: поиск пропавших родственников, попытки обеспечить себя провиантом, стремление укрыться от обстрелов и бомбардировок. В итоге все официальные призывы уже перестали оказывать какое-либо воздействие на гражданское население, которое предпочитало ориентироваться на сведения, передаваемые иностранными радиостанциями. Новости передавались из уст в уста шепотом, так как многие опасались быть расстрелянными по обвинению «в распространении пораженческих настроений». Военные сводки Верховного командования сухопутных сил Германии уже никого не могли ввести в заблуждение. В конце марта 1945 года Пауль Пайкерт записал в своем дневнике: «Решающие события происходят на всех фронтах. Пал Кенигсберг. Данциг взят русскими. С территории Венгрии они приближаются к Вене… Штирия находится в критическом положении. Все территории к западу от Рейна, от Эммериха до Мангейма, контролируются американцами и англичанами. Быстрыми темпами их танки приближаются к Вюрцбургу и Нюрнбергу… Большая часть территории Рура также в их руках». Подобные сведения усиливали ощущение безнадежности ситуации Бреслау. Еще теплившиеся в начале марта надежды на то, что город все-таки деблокируют, полностью улетучились к концу месяца. Сложно было скрыть явный недостаток боеприпасов. Хуго Эртунг записал в те дни: «Солдаты из запасных частей нередко не имеют на вооружении даже пистолета. О винтовках не приходится и говорить».
Приблизительно в то же время Эртунг записал: «В сводках с фронта раненые, видимо, для какой-то глупой конспирации, называются „мулатами“, а убитые — „индийцами“. Их количество неуклонно растет с каждым днем, а потому сложно установить, какие силы реально удерживают город».
Недовольство населения достигло настолько высокого уровня, что 26 марта неизвестные лица подожгли пивоварню «Хаазе», которая занималась снабжением солдат и офицеров. Затем последовало несколько акций, которые в чем-то напоминали покушение на Гитлера, которое было предпринято 20 июля 1944 года. Были взорваны две штаб-квартиры местных органов НСДАП. Фридрих Гиригер вспоминал об этих событиях: «Дух населения был окончательно подорван двумя взрывами. 30 марта на воздух взлетели помещения партийных ячеек в Гнайзенау и в Эльбинге. Все было проделано по образцу 20 июля. В них были подкинуты портфели, начиненные взрывчаткой. Сами покушавшиеся смогли незаметно ускользнуть из этих зданий. Можно только предполагать, что стало причиной для проведения данных акций. Может быть, это была месть за бесцеремонное обращение с женщинами и детьми, которые с постоянным риском для жизни возводили взлетно-посадочную полосу… Судя по идентичности взрывов, покушавшиеся состояли друг с другом в связи. Все работавшие в партийных штаб-квартирах погибли… Крепостная газета и радио умолчали об этих событиях, хотя слухи о них стали распространяться со скоростью света. Так мы узнали, что, несмотря на всю бдительность гестапо, в окруженном городе не просто имелись, но активно действовали группы Сопротивления. Кроме того, у отчаявшегося населения ощущалось некое внутреннее сопротивление. Люди были недовольны диктатом партийных чиновников, а потому данные вылазки не обязательно должны были быть действиями коммунистов. В тюрьме на Клечкау-штрассе с каждым днем увеличивается количество расстрелянных „за пораженчество“. Смерть собрала хороший урожай».
Подводя итоги марта 1945 года в Бреслау, можно отметить, что для штаба крепости на первый план вышло стратегическое планирование. На «южном» фронте советский натиск постепенно ослабевал, пока атаки частей Красной Армии и вовсе не прекратились. Становящаяся с каждым днем все более искусной и ожесточенной, немецкая оборона требовала от советского командования новых жертв. Продолжение советского наступления именно в данном направлении было воспринято как нелогичное и нецелесообразное. К тому же возможное проникновение частей Красной Армии в южную часть Бреслау было весьма сомнительным успехом. С тактической точки зрения он почти ничего не давал, а цена могла быть непомерно высокой.
Подполковник Мор вручает Железные кресты своим солдатам (11 марта 1945 года)
Бои стали затихать даже на «западном» фронте. Для штаба крепости было важным угадать, что же планировало советское командование. Здесь имеет смысл оглянуться назад. Советское командование, которому не удалось в конце января 1945 года взять Бреслау «с наскока», то есть во время общего наступления, решило отказаться от затеи штурма с восточной стороны. В феврале основные удары по осажденной крепости наносились с юга и юго-запада (напротив аэродрома Гандау). На остальных участках фронта части Красной Армии ограничивались небольшими разведывательными операциями. В конце февраля — начале марта было предпринято несколько попыток проникновения советских войск в город с севера, но они так и не развились в мощное наступление. Для немцев сложившаяся ситуация была несомненно выгодной. Все предпринятые советскими войсками наступления не были одновременными. Более того, все операции были несогласованными между собой, что позволяло немцам искусно использовать свои ограниченные резервы и не тратить до конца скудные запасы артиллерийских снарядов. Сделало ли к началу апреля советское командование правильные выводы?
По словам генерала Нихофа, «советские войска чуть было не свернули себе шею на юге, не имели возможности наступать с юго-востока, так как низменности Оле были подтоплены, а кроме того, сам Бреслау снабжался по воздуху». В данной ситуации комендант крепости делает правильный вывод — части Красной Армии будут штурмовать Бреслау с запада. На этом участке фронта находился утомленный боями полк Мора. На южном театре действий в период с 5 по 15 марта он был сменен полком Бессляйна. Сам же полк Мора был направлен на запад для отдыха от боев!
Генерал Нихоф вполне допускал, что советские войска попытаются перебраться через Одер. В районе Шмидефельда река имела самую минимальную ширину в тех краях. Кроме этого, из данного района было очень удобно штурмовать аэродром Гандау, который давно уже стал заветной целью частей Красной Армии. Для защиты данного участка фронта комендант крепости послал свой «золотой резерв», два десантно-парашютных батальона. Основные силы полка Мора располагались к северу от аэродрома между Одером и Пильсинцем. Оборону предполагалось держать силами трех батальонов и 21-го батальона Фольксштурма, которым командовал старый гвардейский егерь Пфланц. В своих действиях он подчинялся командиру боевой группы майору Тильгнеру. Штаб крепости, предусматривая возможность блокирования советскими войсками «группы Тильгенера» или ее оттеснения, разрабатывал план перевода ее через Одер в районе Ранзенерских шлюзов.
Чтобы усилить позиции полка Мора, генерал Нихоф распорядился направить немецкую артиллерию на запад, где он мыслил в будущем самые кровопролитные бои. В распоряжении подполковника Мора оказались не только тяжелые зенитные орудия, которые должны были бить по советским частям едва ли не прямой наводкой, но и около двадцати спаренных 20-миллиметровых автоматических пушек, которые должны были поддерживать своим огнем немецких парашютистов. И, наконец, на «западном» фронте предполагалось использовать танки, штурмовые орудия из состава подразделения истребителей танков.
Для немцев складывалось на первый взгляд не все так безнадежно. Генерал Нихоф писал по этому поводу: «Мы должны были быть благодарны обстоятельствам за то, что смогли подготовиться к планируемому противником удару. А также за то, что вражеское командование во время наступления допускало ошибку за ошибкой, так и не подготовив мощного штурма Бреслау, в котором бы приняли участие все его силы».
