Но все-таки спас он Наталью не столько своим письмом, сколько своей смертью, последовавшей вскоре после отправки письма. Сердце отца не выдержало, а сердца властей предержащих – смягчились. Смертная казнь была заменена бессрочной каторгой. Но и ее было не суждено отбыть Наталье.
В ночь с 30 июня на 1 июля 1909 года из Московской губернской женской тюрьмы (Новинской женской тюрьмы) бежали тринадцать каторжанок вместе с тюремной надзирательницей Тарасовой. В их числе была и Климова. «Побег тринадцати» стал одной из легенд революции. Одежду для бежавших шили в семье Маяковских, и сам юный Владимир Владимирович допрашивался в полиции по этому делу.
Трое сбежавших были арестованы уже на следующий день, остальные же пересекли границу и добрались до Парижа. Путь Климовой во Францию был непрост: месяц она прожила в Москве в доме инженера Климова. Затем вместе с однофамильцем, под видом его жены, отправилась по Великому Сибирскому пути, потом на верблюдах пересекла пустыню Гоби, добралась до Токио. Оттуда пароходом пришла в Италию и поездом отправилась в Париж. В 1910 году она вступила в боевую группу Бориса Савинкова и стала его подругой.
* * *
В 1911 году Климова знакомится с социал-революционером, боевиком, бежавшим с Читинской каторги, Иваном Столяровым. В 1912 году у нее рождается первый ребенок, Наташа, – и это стало таким событием, таким рубежом в ее жизни, что она полностью отошла от политики. Затем родилась вторая дочь, Катя. После Февральской революции муж Климовой уезжает в Россию. Она, беременная третьим ребенком, переезжает из Швейцарии в Париж, надеясь через Лондон отправиться в Петроград. Но дети заболевают, и они пропускают специальный «детский» пароход. В сентябре у Натальи рождается третья дочь (младенец вскоре умирает). В 1918 году она, стремясь в Петроград, вновь покупает билеты на пароход, но две ее девочки снова простужаются. И это уже не простой грипп, а смертоносная испанка. Наталья заражается от детей и умирает.
* * *
Интересно сложилась судьба старшей дочери Климовой. Наталья была удочерена «сыном рязанского судьи Шиловским». Детство провела в Париже, в молодости общалась с Буниным, Бердяевым, Керенским и другими звездами эмиграции. Была влюблена в сына Бориса Савинкова, затем стала невестой поэта Бориса Поплавского. В 1934 году, закончив Сорбонну, она решила вернуться в СССР. Отец Натальи работал экономистом-плановиком «Всекохудожника» в Москве. Через три года после возвращения дочери он был арестован, обвинен в контрреволюционной деятельности и расстрелян. В 1937-м арестовали и Наталью. Она провела в заключении почти девять лет, а потом семь лет отбывала ссылку в Казахстане. В 1956 году вернулась в Москву, где дочь Эренбурга (с которой она училась в одной школе в Париже) рекомендовала ее отцу на должность секретаря. Умерла Наталья Ивановна в 1984 году. В книге Александра Солженицына «Архипелаг ГУЛАГ» есть и ее воспоминания.
Не секрет, что деньги на революционную деятельность добывались в том числе и с помощью ограблений, так называемых «эксов». 14 октября 1906 года в Петербурге случился один из самых знаменитых таких эпизодов – нападение на карету портовой таможни.
Портовая таможня решила отправить в губернское казначейство ценности, накопившиеся в ее кассах. Общая сумма составляла порядка 500 000 рублей, для тех времен это были очень большие деньги. Как сообщала газета «Петербургский листок», «в 3 мешках из верблюжьей кожи, именуемых „баулами”, лежали деньги. Один включал 4000 рублей золотом, другой 362 000 рублей кредитками. Третий был наполнен процентными бумагами. 8 жандармов охраняли дорогую карету и эскортировали ее всю дорогу с Гутуевского острова на Казначейскую улицу, где на углу Екатерининского канала находится губернское казначейство».
Журналист писал: «Катастрофа, по грандиозности разрушительных элементов, обстоятельствам и месту действия, безусловно, напоминает нечто феерическое, но с мрачным, трагическим финалом».
Как выяснило следствие, карета из таможни в казначейство всегда ходила по одному и тому же маршруту. Но точное время ее следования могли знать только люди как-либо связанные или с таможней, или с казначейством. За несколько дней до проезда кареты вблизи Фонарного переулка видели двух молодых людей, которые бродили взад и вперед, словно изучая местность. А в день ограбления в пивную лавку в доме № 83 по Екатерининскому каналу (ныне канал Грибоедова), около 10 часов утра, пришла компания из 5–6 человек. Они пили пиво, шутили, но работающим в пивной казалось, что они чего-то ждут. В то же время другая компания молодых людей зашла и в ресторан Кина, который находился в Фонарном переулке напротив Казанской улицы. Еще несколько человек бродили по улице «точно у каждого из них было назначено свидание».
В 11 часов 27 минут карета, следовавшая по набережной, поравнялась с Фонарным переулком. Ее тут же окружили молодые люди, и, не успели жандармы опомниться, как раздались взрывы. Посыпались стекла из окон домов, все затянуло дымом. Когда облако рассеялось, то стало понятно, что одна лошадь, запряженная в карету, была убита, вторая «трепетала в луже крови».
После этого грабители бросили еще одну бомбу. От этого взрыва вывернуло вывеску у портерной, а лошади, на которых сидели жандармы, понесли. Из кареты выбежали три «забрызганных кровью человека».
Революционеры открыли ураганный огонь из револьверов, и их пули разбили множество стекол на другом берегу канала. Трое жандармов были ранены, остальные отступили в сторону Вознесенского проспекта. Началась перестрелка. Жители в домах № 83 и № 85 запаниковали, стали кричать. Кричали и раненые, среди которых было несколько случайных прохожих.
В это время двое молодых людей подскочили к карете, выхватили из нее мешки с деньгами, и один побежал с двумя баулами по Фонарному переулку, другой устремился на Вознесенский проспект.
Из портерной выскочили еще трое и тоже открыли огонь по жандармам. Еще двое жандармов были ранены. Двое грабителей попытались скрыться через пешеходный мост, но один из жандармов, спешившись, сумел их задержать. Еще несколько грабителей побежали направо по набережной, двое кинулись во двор дома № 81, а еще несколько – по Фонарному переулку. Далее, разделившись на группы, одни побежали по Офицерской улице (ныне Декабристов); другие по Казанской; третьи юркнули в Максимилиановский переулок (ныне – переулок Пирогова).
Но шум взрывов и выстрелов уже привлек полицию, дворников, а также военных близлежащих частей: лейб-гвардии стрелкового батальона и Измайловского полка. Грабителей начали преследовать, в том числе и случайные прохожие, и экс получил кровавое продолжение.
У вбежавшего в Максимилиановский переулок на самом углу из кармана выпала бомба, и прозвучал взрыв. Грабитель упал раненый, а разлетевшимися осколками ранило проходившую прислугу и дворника одного из домов на Фонарном.
За террористами, бежавшими по Офицерской улице, гнались случайные свидетели драмы. У ворот дома № 16 по Офицерской стояли два дворника: Михаил и Алексей Харитоновы. Кто-то крикнул им:
– Держите вот этих господ!
Те ринулись к грабителям, которые попытались вынуть револьверы, но дворники мощными ударами свалили их с ног.
Еще двоих грабителей попытался задержать у дома № 5 подручный этого дома Голубев. Он сшиб одного преступника с ног, но появившийся еще один грабитель открыл огонь. 6 пуль поразили Алексея Харитонова, 4 пули – Голубева, Михаил Харитонов был тяжело ранен. Подоспели городовые, и один из нападавших был убит, а солдат стрелкового батальона ударом приклада и штыком убил второго, который пытался стрелять. Третий был обезоружен. Случайно оказавшийся здесь офицер ранил четвертого, и его начала бить толпа. Городовые сумели его отбить и «со слабыми признаками жизни увезли в лазарет к стрелкам». Пятый грабитель скрылся.
Еще один грабитель бежал по Вознесенскому проспекту с револьвером в руке. За ним гнались городовые. Затем он свернул в Максимилиановский переулок и, оглянувшись у дома № 9, обнаружил почти за своей спиной догонявшего его городового. Грабитель выстрелил, но промахнулся. Часовой стрелкового батальона прицелился и выстрелил – пуля вошла в витрину магазина-типографии Алексеева, находившегося в полуподвальном этаже дома № 9. Следом выстрелил городовой и почти одновременно с ним какой-то офицер со стороны Вознесенского проспекта. Грабитель, сраженный пулями, упал. Городовой еще раз в него выстрелил, а потом шашкой разрубил террористу голову.
Еще один революционер покончил жизнь самоубийством. Перебежав Синий мост, он оказался у Мариинского дворца и понял, что обложен преследователями со всех сторон. Он бросил на землю браунинг, что был у него в руке, сунул руку в карман, и свидетели услышали сухой щелчок выстрела: не вынимая второго пистолета из одежды, грабитель застрелился. Кровь хлынула на мостовую. Самоубийца был доставлен в участок, где ему попытались оказать первую помощь, но через несколько минут он умер.
