Патриарх Московский и всея Руси Филарет (Романов). Миниатюра из «Титулярника». 1672 г.
…Для Федора Романова ссылка в монастырь оказалась настоящей катастрофой. Человек в монашеском клобуке не мог запять царский престол. Первые годы Федор Романов, привыкший к роскошной жизни, с трудом привыкал к монашеской аскезе. Старец Филарет тосковал по семье и говорил своему слуге: «Милые мои дотки! Маленькие бедные остались; кому их кормить и поить? А жена моя бедная, не знаю, жива ли? Чаю, завезли ее туда, куда и слух не зайдет…» Впрочем, история сохранила и другие (удивительные!) слова Филарета в отношении своих родных: «Хоть бы их раньше Бог прибрал… а мне бы не мешали».
Жизнь Федора в монастыре мало отличалась от заточения. Однако, несмотря на то что Годунов наказывал: «Кто придет и станет с ним разговаривать или принесет письмо, человека этого схватить и прислать в Москву», сторонникам Романовых удалось наладить связь со своим лидером.
В начале 1605 года пристав Воейков, отвечавший за заключение Романова, с тревогой сообщал в Москву, что поведение Филарета резко изменилось. «Живет старец Филарет не по монастырскому чину, неведомо чему смеется, все говорит про птиц ловчих да про собак, как он в мире живал. Старцев бранит и бить хочет и говорит им: «Увидите, каков я вперед буду».
Чему радовался Романов? Ларчик открывается просто: в октябре 1604 года во главе польских отрядов границу России перешел человек, объявивший себя чудесно спасшимся царевичем Дмитрием…
Кем в действительности был Лжедмитрий? Любопытно, что Борис Годунов, по сохранившимся свидетельствам, прямо говорил: появление самозванца — дело рук бояр. Официальная же версия годуновского правительства излагалась в дипломатических нотах, адресованных польскому двору. В них было сказано буквально следующее: Юшка Отрепьев, «як был в миру, и он по своему злодейству отца своего не слухал, впал в ересь, и воровал, крал, играл в зернь, и бражничал, и бегал от отца многажда, и заворовався, постригсе у черницы…». Посольский приказ сфальсифицировал биографию Отрепьева. Московским властям важно было представить Григория Отрепьева как одиночку, за спиной которого не стоят никакие серьезные силы. В действительности Отрепьев был «человеком Романовых».
Сначала он служил Михаилу Никитичу Романову, затем князю Борису Черкасскому. За несколько лет службы Отрепьев занял при дворе Никитичей достаточно высокое положение, как говорит летописец, вошел у них «в честь». При боярских дворах дворяне такого ранга служили обычно дворецкими, конюшими, воеводами. После разгрома мятежа Романовых в 1600 году ближние слуги Никитичей были казнены. Отрепьева тоже ожидала виселица. Спасаясь «от смертныя казни». 20-летний Юрий постригся в монахи под именем Григория и бежал в провинцию. Однако вскоре он снова появляется в Москве, и едва ли по собственной воле. Видимо, уцелевшие члены «романовской партии» продолжали делать на него ставку. Именно с их легкой руки Отрепьев был принят в аристократический Чудов монастырь. Карьера его на монашеском поприще была просто феерической! Вначале Григория отличил архимандрит Пафнутий, который сделал его своим келейником. Затем он стал придворным самого патриарха Иова, рукоположившего Отрепьева в дьяконы. В штаге писцов и помощников он присутствовал на заседаниях Ближней думы.
Известно, что самозванец был образованным человеком, знакомым с историей, имел литературные способности и каллиграфический почерк; по поручению патриарха он сочинял каноны святым. Образование Отрепьев получил на службе у Романовых, которые, очевидно, имели в отношении его далеко идущие планы.
Кроме того, известно, что Отрепьев имел неплохую военную подготовку. Так, 21 января 1605 года в сражении у села Добрыничи с превосходящим царским войском он лично возглавил атаку отряда гусар. Отбросив авангардные конные отряды правительственных войск на правом фланге, польские всадники атаковали находящуюся в центре русскую пехоту.
Для человека, не имеющего достаточного военного опыта, это был безрассудный поступок. Если же предположить, что Юрий Богданович Отрепьев был «боевым холопом» бояр Романовых, все встает на свои места. В этот разряд относились и дети боярские, и дворяне, которые могли командовать крупными отрядами.
Уже в XIX веке историки считали, что Лжедмитрий стал орудием в руках некоей боярской группировки, которая, уверив его в том, что он и есть чудом спасшийся от убийц сын Ивана Грозного, отправила его в Литву, а после тонко рассчитанными маневрами парализовала сопротивление правительстве иных войск и подготовила предательский удар в спину — восстание в армии и в Москве.
«Мы можем только гадать об имени сценариста Великой смуты, — пишет исследователь Смуты А. Б. Широкорад, — но достоверно можем сказать, что это был интеллектуал XVII века. Он мог быть боярином или дворянином, выполнявшим роль советника при большом боярине, а скорее всего это было лицо духовное. В любом случае это был москвич, близкий ко двору и хорошо знавший тайные механизмы власти. Можно предположить, что через иностранцев и чиновников Посольского приказа сей «интеллектуал» знал о событиях в Португалии».
Почему нас интересуют события, происходившие на другом конце Европы? Судите сами. В 1578 году португальский король Себастьян отправился завоевывать Северную Африку и в битве при Алкасер-Квивире был наголову разбит. Только 60 человек из 18 тысяч солдат вернулись с поля брани, а сам король пропал без вести, не оставив наследников. Трон занял его ближний родственник — король Испании Филипп II, однако ему пришлось столкнуться с самозванцами Лжесебастьянами (их было не менее четырех). Аналогия с ситуацией в России очевидна. Пана Климент VIII на полях донесения от 1 ноября 1603 года, извещавшего его о появлении Лжедмитрия, написал: «Это вроде воскресшего короля Португальскаго».
В царствование Романовых было «неприлично» называть организаторов интриги но именам. Однако факты прямо указывают на эту семью, и в первую очередь на самого старшего в роду — Федора Никитича. Одним из таких фактов является то, что слухи о чудесном спасении царевича Дмитрия стали циркулировать сразу после того, как власти разгромили заговор Романовых. Жак Маржерет, прибывший в Москву в 1600 году, отметил в своих записках: «Прослышав, что некоторые считают Дмитрия Ивановича живым, царь Борис с тех пор только и делал, что пытал и мучил по этому поводу…»
Когда могла зародиться идея операции «Лжедмитрий»? Видимо, не сразу. Пока у Романовых, ближайших родственников последнего «законного» царя Федора Ивановича, были основания рассчитывать на «мирный» приход к власти после смерти Бориса Годунова, мифический «сын Грозного» им не только не был нужен, но и пугал все карты. Все изменилось после того, как власти разгромили их заговор. В
