- Он прав, - сказал ей Жан. - И если мы отправляемя, то только сейчас, пока не догадался Зинновий.
Он провел ее, все еще слабо протестующую, к двери. Вдруг она повеонулась, подбежала к Ротчеву и упала рядом с ним на колени. Секунду она стояла так, затем поднялась и быстро направилась к двери. Когда они, торопясь, вышли на террасу, ко входу в замок подъехали слуга с доктором. Не теряя времени, Жан отвел Елену на тропинку, по которой уже дважды пробирася этой ночью.
Коль помог ей взойти на борт и прошептал Жану:
- Зинновий на "Лене". Что бы это могло означать?
- Груз в порту?
- В порту. А мы приняли на борт пушнину. Последний лихтер отошел час назад.
- Хорошо. Если только нам удастся погрузиться и выйти в открытое море. Как можно тише.
Его рукава коснулся Бен Турк.
- У нас соседи, капитан. Посмотри!
Паруса "Лены" на мгновение стали белыми на фоне ночи в тот момент, как от них отразился береговой свет. Зинновий выводил патрульный корабль в море, и не нужно было быть ясновидящим, чтобы догадаться о причине. Темная вода поглотит все улики того, что произошло с "Сасквиханной"; здесь, в гавани было слишком много свидетелей. Зинновий, несомненно, собирался потопить "Сасквиханну" и таким образом раз и навсегда покончить с проблемой, которую представлял для него Лабарж. Однако он не догадывался, что они отплывают так рано и что Елена находится на борту.
На склонах гор шевелился ветер, а по широкому небу проплывали облака. Причальные огни напоминали золотые кинжалы, направленные в темную воду. Сторожевое судно направилось по Среднему проливу между Поворотом и островом Каткен, однако полночь наступила совсем недавно, а шхуна уже двигалась.
- Он может сидеть и ждать, пока мы не появимся, - с несчастным выражением лица сказал Коль, - а когда выйдем в море и окажемся достаточно далеко от города чтобы там не услышали орудийные выстрелы, он нас потопит.
Жан Лабарж пока не думал о Зинновии: всему свое время. Сейчас он думал о канале, ведущем к северу, мимо индейских поселений и Ченнел Роке, где "Сасквиханна" стояла на якоре в свой первый рейс. Один из неуклюжих русских кораблей, лежащих в гавани, перекрыл этот путь. Зинновий спланировал хитро, должно быть, заранее: он перекрыл все выходы из гавани, за исключением того, через который ушла "Лена".
- Продолжай двигаться, - сказал он Колю. - Держи курс на выход мимо Алеутских островов, а затем, в последнюю минуту направлялйся в тот выход мимо русского корабля.
Канал, где стоял русский барк, был не более полутораста ярдов шириной, к тому же, побережье острова Японского изобиловало подводными скалами, но между этими скалами и русским кораблем оставалось некоторое пространство... очень узкое.
- У нас ничего не выйдет, - запротестовал Коль. - Дурацкая затея - там пройти.
- Делай, что я тебе говорю.
Ветер с гор набирал силу, паруса наполнились, и Коль прошел на мостик и взял штурвал у Нобла. Он неотрывно наблюдал за подходом к проливу мимо острова Алеутского. Несколько русских прогуливались по палубе стоящего корабля. В то время как Коль прикидывал расстояние, на его лбу появилась испарина. Проход был узким, слишком узким. Он яростно выругался, затем выпятил подбородок, крутанул штурвал и направил нос шхуны на русское судно.
Прошло несколько секунд прежде чем русские моряки поняли, что происходит. Один вдруг хрипло закричал на них и побежал на корму, размахивая руками и не отрывая глаз от шхуны, которая, казалось, хотела протаранить их.
- Так держать!
Лабарж отошел от поручня и, положив свои огромные руки на бедра, стал наблюдать за сужающимся проходом. Коль молча смотрел на него. По виду этого человека, нельзя было догадаться, что он сейчас ставит на карту свой корабль, жизни матросов и, по меньшей мере, рискует получить срок в русской тюрьме. Коль не мог знать, что во рту у Лабаржа так пересохло, что он не мог глотать, а сердце бешено стучало. Если бы он разворошил муравейник, движения и суматохи было бы значительно меньше, чем сейчас на борту русского судна. Люди кричали и размахивали руками, чтобы предупредить его, но "Сасквиханна" упрямо шла вперед.
- Гэнт! Бойар! Бегите с винтовками на нос и стойте там. Если кто-нибудь на барке коснется штурвала, убейте его на месте!
Наступал самый опасный момент. Если бы кто-нибудь переложил штурвал русского корабля, он мог бы полностью перекрыть канал и тогда столкновение стало бы неизбежным.
Расстояние сокращалось. Сто ярдов... семьдесят... пятьдесят! Человек, стоявший у фальшборта неожиданно побежал к носу, нырнул в черную воду и торопливо поплыл к берегу. Начали открываться люки, свет из них разливался по палубе, и в них появлялись кричащие люди, большинство которых смотрело в сторону моря.
Глаза Коля были прикованы к сужающемуся проходу.
- Капитан! - взмолился он.
Время, похоже, остановилось, когда шхуна приближалась к русскому барку. Сорок пять... сорок...
- Лево руля! - закричал Лабарж. Его горло настолько пересохло, что казалось, он задыхался. - Круче влево! Круче!
Коль вертел штурвал, к нему на помощь подскочил Бен Турк. Жан стоял, расставив ноги, наблюдая, как поворачивается нос шхуны. Он рисковал, наверное, слишком рисковал. Но Жан знал свой корабль, и "Сасквиханна" чутко слушалась руля, слушалась так, словно понимала, чего хочет ее хозяин. Нос стал разворачиваться быстрее. Жан жевал спичку и смотрел вперед на канал.
Тридцать ярдов... двадцать пять... двадцать... пятнадцать. Шхуна теперь шла вперед, но по инерции все еще разворачивалась кормой. Она... она пройдет! Вдруг неожиданный порыв ветра попал в паруса, и шхуна стала набирать скорость, проскользнув мимо кормы стоящего корабля меньше чем в десяти футах.
Рядом с левым бортом лежали подводные скалы, но "Сасквиханна" прошла мимо и гордо подняла бушприт навстречу открытому морю.
- Поднять паруса! - прокричал команду Лабарж, а потом прошел вперед, чтобы остаться одному, чтобы никто не видел, как трясутся у него руки. В тот момент он рисковал всем. Если бы чуть-чуть ослаб ветер, если бы шхуна не послушалась руля... но она прошла через испытание, как лучшая из лучших.
Через секунду он повернулся и возвратился на корму. Опасность еще не миновала. Если Зинновий узнает, что они отплыли сразу же за ним и проскользнули через заграждения, он может взять курс на север и обогнуть остров Японский, чтобы перерезать им путь. Только пока царила ночь, у них оставался шанс бежать.
- Барни, - Лабарж остановился рядом с Колем, который передал штурвал Ларсену, - ты говорил, что как-то вел корабль через пролив Нева.
Коль до сих пор не мог прийти в себя от потрясеня, вызванного почти неминуемым столкновением.
- Но это же было днем! - запротестовал он.
Жан усмехнулся ему в ответ.
- В следующий раз, когда будешь ошиваться на Торговой бирже, можешь похвалиться, что ты единственный, кто провел корабль через пролив Нева ночью!
Глава 23
Елена, завернувшись в темный плащ, вернулась на палубу. Она видела большую часть операции по спасению "Сасквиханны" из плена, а теперь смотрела, как работает команда. Она поняла, что в успехе шхуны был вклад каждого. Сейчас корабль несся под всеми парусами, подгоняемый хорошим ветром, а команда стояла настороже, готовая к любым неожиданностям.
- Пролив Нева, - терпеливо объяснял Коль, - это четыре мили чистого ада днем. Канал Уайтстоун, может быть, ярдов сорока шириной, а может быть, и меньше. Днем все опасные места можно увидеть: на подводных камнях много водорослей. А ночью ничего увидеть невозможно.
Лабарж знал, что первым побуждением Коля, когда кораблю угрожает опасность, - было обождать, уменьшить риск. Вторым побуждением было взвесить шансы, и, если ситуация позволяла, - рисковать.
- А если нам удастся пройти? Что тогда? - спросила Елена.
- Пойдем через пролив Перил в конце острова, затем по одному из каналов направимся на север.
- Одну штуку я могу про тебя сказать точно, - проворчал Коль. Храбрости тебе не занимать.
- А еще у меня есть отличный корабль и отличная команда, - добавил Лабарж.
Вместе с Еленой они прошли на шкафут, где, разбиваясь о планшир, долетали мелкие брызки океана и оставляли на губах соленый привкус. Они молчали, слушая, как рассекает воду форштевень, как жалобно свистит ветер в такелаже, чувствуя, как напрягается шхуна, преодолевая сопротивление океана. Это были звуки моря, те звуки, которые мужчина вспоминает, лежа ночью без сна на берегу, и слышит в своей крови, чувствует глубоко у себя в подсознании, эти звуки на протяжении последних тысячетий звали человека в море. Ветер, шепчущий в такелаже, дул через ледяные степи и холодные арктические равнины, через пустые, одинокие, неизведанные моря, лежавшие, поблескивая серым цветом, под серым небом.
Никто из них не мог не осознавать, что если все пойдет хорошо, они будут вместе несколько месяцев. Теперь, впервые они определенно поняли, что им суждено проделать вдвоем длинное путешествие. Когда их глаза привыкли к темноте, они увидели белые шапки пены на темных, похожих на стекло, волнах и далекие, неизведанные берега, отвесно поднимавшиеся прямо из моря.
