Ознакомительная версия.
Человек, не внесший свое имя в списки, наказывался лишением гражданства. Такая строгость легко объяснима. Человек, не принимавший участие в религиозном акте, не прошедший обряд очищения, за которого не произносились молитвы и не совершалось жертвоприношение, не мог оставаться гражданином. В глазах бога, присутствовавшего на этой церемонии, он больше не был гражданином[112].
О степени важности этой церемонии можно судить по чрезвычайной власти, которой был наделен цензор. Прежде чем приступить к жертвоприношению, цензор выстраивал народ в определенном порядке. В этот день он был полновластным хозяином, он указывал каждому соответствующее ему место. Затем, когда все занимали места согласно его указаниям, цензор приступал к священнодействию. Таким образом, начиная с этого дня и до следующего дня очищения каждый человек в городе занимал то место, которое указал ему цензор в день очищения. Он был сенатором, если цензор отводил ему место среди сенаторов, или рядовым гражданином, если занимал место среди членов трибы. Если цензор отказывался допустить кого-то к участию в церемонии, то этот человек переставал быть гражданином. Таким образом, место, которое человек занимал во время проведения религиозной церемонии и на котором его видели боги, сохранялось за ним на протяжении пяти лет, до следующей церемонии очищения. Такой огромной была власть цензора.
На церемонии присутствовали только граждане, но их жены, дети, рабы, имущество, движимое и недвижимое, очищалось, так сказать, через главу семьи. По этой причине перед жертвоприношением каждый гражданин должен был передать цензору список находившихся в его власти людей и принадлежащей ему собственности.
Во времена Августа очищение совершалось с соблюдением тех же обрядов, что и в глубокой древности. Понтифики по-прежнему считали эту церемонию религиозным актом, а государственные деятели рассматривали ее как отличный способ управления народом.
Религия в народных собраниях, в сенате, в суде, в войсках
Не было ни одного события в общественной жизни, в котором бы не принимали участие боги. Поскольку люди были уверены, что боги могут быть как наилучшими защитниками, так и самыми лютыми врагами, они не смели предпринимать никаких действий, не убедившись предварительно, что боги отнесутся к ним благосклонно. Народ устраивал собрания только в разрешенные религией дни. Люди помнили, как на город однажды обрушилась беда; это, несомненно, произошло в тот день, когда боги отсутствовали или были разгневаны, а значит, ежегодно в этот день должно было происходить то же самое по неизвестным для смертных причинам. Следовательно, этот день навсегда становился несчастливым; в этот день не собирались собрания, не устраивался суд; общественная жизнь временно прекращалась.
В Риме, прежде чем открыть собрание, авгуры[113] должны были выяснить, как к этому относятся боги.
Собрание начиналось с молитвы, которую произносил авгур, а консул повторял за ним.
Таким же обычай был у афинян. Собрание всегда начиналось с религиозного акта. Жрецы приносили жертву, затем на земле очерчивался круг с помощью очистительной воды; в этом священном кругу собирались граждане. До выступления первого оратора в полной тишине произносилась молитва. Кроме того, обращались к авгурам, и, если на небе появлялся какой-нибудь неблагоприятный знак, собрание тут же расходилось.
Трибуна была священным местом; у ораторов, поднимавшихся на трибуну, на голове обязательно был венок.
Местом собрания римского сената всегда был храм. Если бы собрание проходило в другом, не священном месте, то принятые сенатом постановления не имели бы законной силы, поскольку принимались в отсутствие богов. Прежде чем приступить к обсуждению, председатель совершал жертвоприношение и произносил молитву. В зале собраний находился алтарь, на который каждый сенатор, входя, совершал возлияние, одновременно призывая богов.
Та же картина наблюдалась в Афинах. В зале находился алтарь и священный огонь. Собрание начиналось с религиозной церемонии. Каждый сенатор подходил к алтарю и произносил молитву. На собраниях, как и во время религиозных церемоний, все сенаторы были в венках.
В Риме, как и в Афинах, суды проводились только в те дни, которые религия объявляла как благоприятные. В Афинах заседания суда происходили у алтаря и начинались с жертвоприношения. Во времена Гомера судьи собирались в «священном круге».
Фест сообщает, что в сборнике этрусских обрядов были указания относительно основания города, освящения храма, расположения курий и триб во время народных собраний и войска во время сражения. Об этом говорилось в обрядах по той простой причине, что все это было связано с религией.
В военное время религия была не менее влиятельной, чем в мирное время. В италийских городах были коллегии жрецов, называвшихся фециалами, которые, как и греческие вестники, отправляли священные обряды при объявлении войны и заключении мира. Фециал, с покрытой шерстяным покрывалом и увенчанной венком головой, произносил священную формулу объявления войны. В это время консул в священных жреческих одеждах торжественно открывал двери храма самого древнего и почитаемого божества Италии – бога Януса. Прежде чем выступить в поход, полководец произносил перед войском молитвы и совершал жертвоприношение. Тот же обычай был в Спарте и в Афинах.
В походе войско являлось отображением города, и религия неотступно следовала за ним. Греки брали в поход статуи богов. Греческое и римское войско имели при себе очаг, на котором день и ночь поддерживался священный огонь. Римскую армию сопровождали авгуры и пулларии (заботились о священных курах, по клеванию которых гадали о будущем); при каждой греческой армии был прорицатель.
Давайте посмотрим на римское войско в тот момент, когда оно готовится к сражению. Консул приказывает привести жертву и поражает ее боевым топором; жертва падает; ее внутренности должны указать волю богов. Аруспекс изучает их, и, если предсказания благоприятны, консул отдает сигнал к началу битвы. Самое удачное расположение, самые благоприятные обстоятельства не помогут выиграть сражение, если боги не дадут своего согласия. Основной принцип военного искусства римлян заключался в способности не вступать в битву вопреки воле богов. Вот почему они ежедневно превращали свой лагерь в некое подобие цитадели.
А теперь посмотрим на греческую армию, взяв, например, битву при Платеях. Построились спартанцы; у каждого на голове венок; флейтисты играют священные гимны. Царь приносит жертву. Гадание по внутренностям не дает благоприятных предзнаменований. Жертвоприношение следует повторить. Поочередно убивают вторую, третью, четвертую жертву. В это время приближается персидская конница, осыпает спартанцев стрелами; многие убиты. Спартанцы стоят неподвижно; у ног щиты; они даже не защищаются от неприятельских стрел. Они ждут знака богов. Наконец жертва дает благоприятное предзнаменование; спартанцы поднимают щиты, вступают в бой и одерживают победу.
После каждой победы совершалось жертвоприношение; это начало триумфа, столь известного у римлян и не менее обычного у греков. Этот обычай являлся следствием верования, которое приписывало победу богам общины. Перед сражением войско обращалось к богам с молитвой, вроде той, что мы находим у Эсхила: «О боги, которые населяют и владеют нашей землей, если нам повезет и наш город будет спасен, я обещаю оросить ваши алтари кровью овец, принести вам в жертву быков и развесить в ваших священных храмах трофеи, завоеванные копьем». В силу этого обещания победитель должен был принести жертву. Войско возвращалось в город; торжественное шествие с пением священного гимна двигалось к храму, чтобы совершить жертвоприношение богам.
В Риме была примерно такая же церемония. Войско направлялось к главному храму города. Во главе процессии шли жрецы и вели жертвенных животных. По прибытии в храм полководец приносил жертвы богам. Все воины были в венках, как подобает при совершении священного обряда, и пели священный гимн, как и воины в Греции. Потом настало время, когда воины, не раздумывая, заменили гимн, который не понимали, казарменными песнями и шутками в адрес полководца, однако по-прежнему сохранили обычай повторять рефрен – Jo triumphe. Этот рефрен дал название всей церемонии.
Итак, в мирное, как и в военное, время религия вмешивалась во все события. Она присутствовала во всем; окружала человека со всех сторон. Душа, тело, личная жизнь, общественная жизнь, обеды, праздники, собрания, суды, сражения – все было подвластно религии города. Она руководила всеми действиями человека, распоряжалась каждой секундой его жизни, определяла все его привычки. Она управляла человеком с такой безграничной властью, что не оставалось ничего неподконтрольного ей.
Ознакомительная версия.
