Кровью и потом казаков, солдат, офицеров, волей императора Николая I Кавказ стал российским. Да, он стал менее свободным, если за свободу считать набег, захват в рабство, разбой, сексуальное насилие. (Не думаю, что «борцы с империей» хотели бы испытать это на себе.) На место такой «свободы» пришли порядок и законность. В «Записках из мертвого дома» Достоевским упоминается русский офицер, которого приговорили к смертной казни, замененной потом длительным заключением, за то, что он расстрелял горского князька, сжегшего русскую крепость. Думаю, что ничего подобного с английским офицером в колониях произойти не могло.
Кавказ стал частью быстро развивавшегося южнороссийского региона, который вскоре превратился в локомотив экономического роста всей страны, как Российской империи, так и СССР. Только за 1860-1880-е гг. в предгорьях Кавказа площадь пахотных земель увеличилась вдвое.[225]
С конца 1860-х гг. усиливается переселенческий поток на Северный Кавказ. Это было связано с окончанием войны и законом (1868), разрешающим приобретать в собственность усадьбы на казачьих землях. К середине 1880-х гг. число крестьян-переселенцев на Кубани составило 300 тыс. человек. Привлекательной для переселенцев была и западная часть Ставропольской губернии, в восточной же ее части правительство оставило основную массу земель за кочевниками.
На Северном Кавказе большинство новых переселенцев селились в качестве арендаторов на казачьих юртовых, запасных и офицерских землях, отчасти на частновладельческих и инородческих.
Непоследовательность в решении земельного вопроса для переселенцев была следствием либеральной политики правительства Александра II, в целом не благоприятствовавшей русским колонизационным процессам.
НА ВОСТОК
От Поволжья до Юкона
В середине XVI в., в царствование Ивана Грозного, началось не только масштабное освоение Дикого поля, но также было прорублено «окно в Азию». На восток хлынул русский колонизационный поток. От Казани и Астрахани он докатился до Чукотки, Юкона, Уссури, Мавераннахра, Тянь-Шаня. А начинался этот великий восточный путь на берегах Волги…
Весьма далек от истины миф о том, что Поволжье было исконным местом обитания финских племен. Достаточно вспомнить индоевропейские Фатьяновскую культуру бронзового века и Именьковскую 4–7 вв. н. э.
Фатьяновская культура занимала территории Верхнего и Среднего Поволжья, Нижнего Прикамья. Основными занятиями фатьяновцев были скотоводство и подсечное земледелие. Антропологический тип — чисто европеоидный. Фатьяновцы были частично истреблены, частично ассимилированы финоязычными племенами, относящимися к Дьяковской культуре. Последние двинулись с востока, из Зауралья, с наступлением относительно холодного суббореального периода, вместе с таежными лесами.
То, что финоязычные приходили на индоевропейский субстрат, легко доказывается тем, что эти выходцы из Северо-Восточной Азии сменили свой антропологический типаж с лапоноидного на европеоидный, а также тем, что характерная для них Y-хромосомная гаплогруппа Nici была серьезно потеснена гаплогруппой Rial, типичной для праславян и современных русских. В языках новых обитателей Волго-Камья оказалось много заимствований, относящихся к сфере скотоводства и земледелия, от носителей Именьковской культуры, говоривших, по мнению некоторых лингвистов, на славянском праязыке.[226]
Достаточно нелепо и название «финские», прилепленное к волжско-пермским народам усилиями финляндских ученых-националистов. Предки мери, веси и муромы, мордвы, чувашей, мари, удмуртов, коми не жили в Финляндии, наверное, и потомки их жить там не будут.
Нижнее же Поволжье к области обитания финоязычных племен не относилось. Около 4 тыс. лет, начиная с эпохи поздней меди, это была часть ареала евроазиатских степей, где жили восточные индоевропейцы.
Климатический оптимум IX–XII вв., который сократил период замерзания рек и поднял уровень морей, открыл не только балтийско-черноморский путь, но и балтийско-каспийский путь — «из варяг в персы». С X в. на верхнюю Волгу пошли дружинники Рюриковичей, сочетавшие сбор дани с торговлей, сюда вливались потоки ильменских славян с северо-запада и мигранты из разоряемого степняками Черниговского княжества и Переяславского княжества. Вскоре этот край меняет название — уже не Мерянский, а Ростовский.
С распадом Древнерусского государства верхняя Волга становится своего рода рубежом между Новгородским и так называемыми низовскими княжествами, это стимулирует здесь постройку пограничных крепостей. Этому обстоятельству обязаны своим появлением Тверь и Кострома. Пограничный новгородский Торжок на волжском притоке Тверце был утоплен в крови дважды, войском Батыя в 1238 г. и тверского князя Михаила в 1372 г.[227]
Малочисленное племя мурома («люди на земле») быстро покоряется Руси, однако в конце XI в. ненадолго переходит под власть Волжской Булгарии. Сами булгары были потомками кочевников, пришедших из Центральной Азии в причерноморские и приазовские степи, когда те оказались в составе тюркского каганата. Под натиском хазар в VIII в. булгары отселились на среднюю Волгу и нижнюю Каму, где смешались с местным населением. У прямых потомков булгар, чувашей, носители праславянской гаплогруппы Rial составляют относительное большинство.
Между Булгарией и северо-восточными русскими княжествами неизбежно должна была завязаться борьба ввиду отсутствия каких-либо естественных границ. Булгары, не утратившие с кочевых времен склонности к работорговле, сбывали русских пленных на азиатских рынках; северо-восточные русские князья также не терялись — брали пленных в Булгарии и селили их на своих землях. Противостояние русских и булгар имело и религиозное измерение. В 922 г. правитель Волжской Булгарии принял ислам и признал себя вассалом арабского халифата.[228]
Несмотря на то что почвы Поволжья между Камой и Самарой относятся в основном к черноземам, земледелие у булгар оставалось лишь третьим в ряду важнейших занятий — после скотоводства и торговли, на что указывает характер податей, выплачивавшихся хану.[229]
В 1217 г. булгары на время захватывают Устюг. Ответный поход 1220 г., предпринятый великим князем Владимирским Юрием Всеволодовичем совместно с Муромскими и Рязанскими князьями, завершился поражением булгар и сожжением города Ошел неподалеку от устья Камы.
Для походов на булгарское государство русские князья собиралась около устья Оки, в районе, населенном мордвой («люди у воды»). Здесь Юрий Всеволодович и ставит Нижний Новгород. Некоторые мордовские князья, например Пурейша, вошли в союз с Русью, другие, например Пургаса, предпочли союз с булгарами и ходили с ними на Нижний Новгород.
В 1236 г. в связи с завоеванием Батыем Булгарии противостояние русских и булгар резко закончилось. Множество булгар бежало во владения Юрия Всеволодовича, спасаясь от монгольской грозы, великий князь радостно расселил их по своим волжским городам. В конце следующего года Батый пришел на Русь и «поплениша все по Волзе». Волжские города, как русские, так и булгарские, стали добычей огня.
Во второй половине XIV в., когда в Золотой Орде царила «замятия», ордынские феодалы усилили свою набеговую активность. Если раньше набегом наказывалось какое-то непослушание русских или недовольство размером «выхода» (выплаченной дани), то теперь вооруженное нападение стало средством хищной эксплуатации подвластной территории. Любой мурза мог по собственному почину осуществить грабительский поход. Захваченное добро и рабы перепродавались через главных «рыночников» того времени — итальянцев — в крымском улусе.
Ордынское «нестроение» не только способствовало увеличению числа татарских набегов, но и повысило решимость русских князей дать вооруженный отпор насильникам. Ордынцы уже не выставляли таких крупных сил, как ранее, да и отделаться от них серебром было невозможно. Князья ставят укрепления на землях, заселенных поволжскими племенами, чтобы не пустить разбойничьи отряды в глубь русской оседлости.
Московский князь Дмитрий Иванович и Олег Иванович Рязанский занимают местности, населенные мещерой.[230]
Суздальско-Нижегородский князь Константин Васильевич берет мордовские земли по Волге, Оке и Кудьме и распространяет пределы своего княжества до рек Пьяны, Теши, Вады — сюда начинают течь русские колонизационные потоки.
Константин «повелел русским людям селиться по рекам Оке, Волге, Кудьме и на мордовских жилищах, где кто похощет». Благодаря этому решению и предоставленной переселенцам защите князь правил «честно и грозно, бороня отчину свою от Татар» — его владения протянулись вниз по Волге до впадения в нее Суры. Сыновья его продолжили освоение «нагорных» земель за рекой Кудьмой до устья Суры. Заселением поволжских земель занимались не только нижегородские князья, но и крупные купцы, такие как Тарас Петров. Он купил у князя шесть сел по реке Сундовак и поселил там выкупленных у татар пленников.[231]
