Ознакомительная версия.
Хосрой, как и вся персидская знать, исповедовал зороастрийскую веру. Но шахи из династии Сасанидов, возродившие Персию в III в., вернулись ко многим традициям древнего Ирана. В том числе, взяли под покровительство евреев. Это представлялось выгодным во всех отношениях. Евреи помнили благодеяния давних персидских властителей, были врагами римлян, разгромивших Иудею, и оказывали шахам всемерную поддержку, ростовщики и купцы охотно ссужали деньги. Они заняли видное положение при дворе, становились советниками, казначеями, по старым методикам проталкивали соблазнительных родственниц в гаремы, а сообразительных родственников в царские евнухи.
У Хосроя из евреев составилось ближайшее окружение. Под их влиянием шах стал страстным ненавистником христианства, казнил собственных воинов, принявших крещение, а война приобрела ярко выраженный религиозный характер. Иудеи поддерживали связь с соплеменниками в Византии, и они подыгрывали персам. Выступали разведчиками, агитаторами, открывали ворота городов. Заодно это приносило хорошую прибыль, еврейские купцы по дешевке скупали у воинов добычу и пленных. В 615 г. пал Иерусалим. Иудейские приближенные выпросили его у Хосроя за оказанные услуги и учинили погром. Разорили храм Гроба Господня и другие святыни, вырезали 35 тыс. христиан. Одерживая победу за победой, персы заняли Ближний Восток, Египет, почти всю Малую Азию.
В 619 г. шах и аварский каган решили покончить с Византией. С двух сторон их войска подошли к Константинополю. Греки с трудом смогли выкрутиться с помощью дипломатии. Завели сепаратные переговоры с князьями кутургуров. Посочувствовали, что авары помыкают ими, забирают себе львиную долю награбленного, заплатили крупную сумму и уговорили отступить. А иранскому командующему Саиту предложили очень выгодные для персов условия мира. Но это было совсем не то, чего жаждали Хосрой и его советники. Шах отверг договор. С Саита заживо содрал кожу, византийских послов заковал в кандалы. А грекам ответил, что они обречены, и насмехался: «Если Христос не мог спасти Себя от евреев, убивших Его на кресте, то как же Он поможет вам?» [144]
Но империя такими маневрами тянула время, а Ираклий не сидел сложа руки. Бедствия, потрясшие Византию, имели и положительные стороны. Поскольку садист Фока уничтожил почти всю знать, мешать императору и плести заговоры было некому. А нахлынувшие славяне изменили состав населения. Византийцы писали, что «вся провинция ославянилась и сделалась варварской». Новые жители были куда более деятельными и боеспособными, чем коренное крестьянство, робкое и забитое. Ираклий этим воспользовался. Он наконец-то отказался от наемничества и стал создавать «фемы»: административные области и одновременно военные округа. Каждая фема выставляла определенное число солдат. Ираклий сам возглавил новые войска и начал одерживать над персами первые победы.
Менялась и обстановка. Раздавив Антию, авары вообще занеслись. Они чувствовали себя неограниченными властителями, а славянам предоставили участь скота. «Повесть Временных Лет» описывает, как «примучили» племя дулебов, обитавшее на Волыни и входившее в союз антов. Самые энергичные были перебиты или ушли куда глаза глядят, а завоеватели хозяйничали в их стране. Это была не просто оккупация. Авары, «великие телом и гордые умом», желали, чтобы их считали высшими существами, преклонялись и боялись. Славянок даже не удостаивали положения наложниц, походя насиловали по мере естественной нужды. Утверждая особый статус, не позволяли запрягать себе в повозки коней и волов. Ставили в упряжку нескольких женщин, и хозяин ехал на них по делам, подгоняя и нахлестывая.
Да и вправду, оставалось только повиноваться. Прикажут запрягать жен – запрягай, прикажут погибнуть – погибни. Кто посмеет перечить вершителям судеб, холодным, безжалостным и непобедимым?.. Но любое терпение имеет предел. А если врага нельзя победить, можно умереть в бою. В 623 г. несколько славянских племен в Моравии объединились под руководством князя Само и восстали. Каган привычно направил карателей, но славяне сражались отчаянно, хищников истребили и прогнали. Это заставило задуматься остальных аварских подданных, некоторые начали переходить к Само.
Ну а тюрки не смирились с утратой господствующего положения в степях. Поднапряглись, сорганизовались и восстановили оба своих каганата, Восточный и Западный. Восточный сразу вспомнил об обидах со стороны китайцев и обрушился на них. Те взвыли, поспешили втянуть в союз Западный каганат. Тюркские державы снова сцепились друг с другом. Но и Византия не забывала полезных соратников, в 625 г. направила посольство к владыке Западного каганата Тун-Джабгу. Его опорой по-прежнему оставались согдийские купцы. Греки были их торговыми партнерами, а персидские евреи – главными конкурентами, не пускали их на свои рынки. Стоит ли удивляться, что Тун-Джабгу возобновил самый теплый альянс с Ираклием, махнул рукой на восточные дела и принялся перебрасывать силы на запад.
Для Персии это было уже опасно, ее брали в клещи. Но Хосрой надумал упредить противников. Пока они не изготовились, нанести смертельный удар по Константинополю. Аварский каган с радостью откликнулся. Цель была слишком заманчивой, да и сам поход был как нельзя кстати, чтобы упрочить пошатнувшуюся власть над славянами. В 626 г. он поднял все подвластные народы. Объявил полную мобилизацию, а у славян в таких случаях вставали в строй даже женщины. Только авангард аварских полчищ греки оценивали в 300 тыс. человек. Разумеется, преувеличили, но массы воинов нахлынули по всему фронту, проломили передовую линию укреплений, Длинные стены, и обложили византийскую столицу.
А с востока вышла на берег Босфора персидская армия. Каган был настолько уверен в победе, что «великодушно» разрешил жителям Константинополя уйти, позволяя каждому взять с собой лишь рубаху и плащ. Впрочем, наверняка обманывал – пусть за стены выйдут, а там разберемся, что делать с ними, с их рубахами и плащами… Но на Босфоре господствовал греческий флот, не позволил союзникам соединиться. Каган бросил подданных на штурм без персов. Со стен их встретили тучами стрел, градом камней, смолой и кипятком. Но авары гнали в бой все новые и новые волны славян. Они заполняли телами глубокий ров, карабкались по трупам и тоже погибали. Кагана их смерть не волновала. Он считал, что это тоже полезно: обескровленными племенами будет легче управлять.
Наконец, он смилостивился. Велел прекратить самоубийственные атаки и строить осадные башни с таранами и камнеметными машинами. Но когда их подтащили к стенам, византийцы впервые применили свое новое изобретение, «греческий огонь». Из специальных устройств-сифонов выбрасывалась горящая жидкость, ее состав до сих пор неизвестен, вода не могла потушить ее. Башни и толпы осаждающих были сожжены. Разбирая потом завалы трупов, горожане часто натыкались на «амазонок», вооруженных славянок. Много женщин оказалось и в составе флота. Он был последним козырем кагана. Запоздав к началу битвы, у Константинополя показались бесчисленные славянские лодки и небольшие суда. Тяжелые греческие корабли топили и отгоняли их. Это не помогало, сотни суденышек рассыпались, а потом собирались снова. Но разыгралась буря. Переворачивала лодки, разбивала друг о друга, о камни.
Славяне были сильными и выносливыми людьми, хорошо плавали. Несколько тысяч моряков и морячек спаслись. Мокрые, истерзанные, добрели в ставку кагана. Однако властитель вспылил из-за крушения своих планов и приказал их всех казнить. Мог ли он подумать, что именно это решение принесет гибель каганату? Ведь уже пролились моря крови, обрывались жизни целых народов, и все сходило с рук. Наоборот, утверждало авторитет власти. Но убийство моряков стало последней каплей. Славяне и без того были озлоблены огромными потерями. А когда узнали о случившемся, раскинувшийся у Константинополя лагерь возмущенно забурлил. И тут-то перепугался каган. Снялся со своими аварами и бежал прочь. Славяне тоже повели остатки войск по домам, проклиная таких правителей и знать их больше не желая [91].
А в следующем году Ираклий и Тун-Джабгу навалились на персов, навстречу друг другу вторглись в Закавказье. Шах не ожидал прорыва на этом направлении, надеялся на неприступную Дербентскую стену. Но ее обороняло местное ополчение, необученное и плохо вооруженное. Тюрки засыпали защитников ливнем стрел и с ходу захватили укрепления. Дербент вырезали полностью. Моисей Каланкатуйский писал: «Глаз их не щадил ни прекрасных, ни милых, ни молодых из мужчин и женщин, не оставлял в покое даже негодных, безвредных, изувеченных и старых; они не жалобились, и сердце их не сжималось при виде мальчиков, обнимавших зарезанных матерей; напротив, они доили из грудей их кровь, как молоко. Как огонь проникает в горящий тростник, так входили они в одни двери и выходили в другие, оставив там деяния хищных птиц и зверей».
Ознакомительная версия.
