Поэтому не лишено смысла предположение, что эти два эпизода — в сагах об Эймунде и Харальде Суровом — создавались по одному и тому же лекалу.
Теперь, когда варяги сделали свое дело, Ярицлейву необходимо позаботиться о том, чтобы тело Бурицлава было предано земле с соответствующими его положению почестями. Однако конунг и эту обязанность возложил на варягов. Эймунду пришлось снова отправиться на то место, где был убит Бурицлав. К тому времени, когда варяги вернулись в лагерь Бурицлава, его оставшиеся в живых слуги успели разбежаться, бросив на земле обезглавленное тело своего господина. Варяги подняли тело Бурицлава, обрядили его в парадные одежды и, приложив к нему отрезанную голову, повезли его в таком виде в Киев. Здесь тело Бурицлава было предано земле.
Какова дальнейшая судьба Эймунда? По всем законам жанра, отважный герой должен быть сполна вознагражден за свои поступки. «Прядь об Эймунде» в этом смысле не является исключением. Эймунд, раздосадованный двуличием и жадностью Ярицлейва, переходит на сторону его брата Вартислава, правившего в Полоцке.
В конечном счете Ярицлейв вынужден заключить со своим братом крайне невыгодный для себя мир, по которому Киев переходит во владение Вартислава, а Ярицлейв остается править в Новгороде. В противоположность своему брату Вартислав проявляет удивительную щедрость по отношению к Эймунду. Он делает его правителем Полоцка и прилегающей к нему области. Впрочем, в договоре с Эймундом Вартислав особо оговаривает условие, что если Эймунд умрет бездетным, то его княжество вернется обратно к братьям Вартиславу и Ярицлейву. Т. е. налицо ленное владение Полоцком со стороны Эймунда.
Таковы события тех грозных лет в изложении автора саги. Насколько они соответствуют действительности и соответствуют ли вообще? На этот вопрос стоит дать весьма краткий ответ. Думается, автор саги не ставил перед собой задачу дословно воспроизвести реальные исторические события, о которых он знал лишь понаслышке. В противном случае его увлекательное приключенческое повествование превратилось бы в скучную историческую хронику.
Глава пятая. Битва за Норвегию
Человек, о котором сейчас пойдет речь, удостоился чести быть первым норвежским святым. Между тем в самом начале жизни Олава Харальдссона ничто не говорило в пользу того, что его судьба будет разительно отличаться от судеб тысяч других викингов, в эпоху раннего Средневековья бороздивших океанские и морские воды на своих быстроходных судах.
Конечно, авторы саг приложили максимальные усилия к тому, чтобы представить это дело иначе. Незаурядная личность должна проявлять свои задатки с самой ранней молодости. Еще будучи в отроческом возрасте, она должна совершить нечто из ряда вон выходящее, к примеру, возглавить викингский поход или жестоко расправиться со своим обидчиком, не соблюдая при этом никаких норм морали и права. Но все эти стандартные сообщения во множестве можно встретить в рассказах о других норвежских конунгах, и не только о них. Поэтому стоит ли придавать значение тем подчас невероятным сообщениям о деяниях Олава Харальдссона, в изобилии встречающимся в сагах, посвященных жизнеописанию этого действительно выдающегося человека? Для нас важнее факты, очищенные от примеси легенд и слухов.
Мы уже встречались с Олавом Харальдссоном в битве при Рингмере (1010 г.), решившей исход очередного вторжения данов в Англию. Но тогда этот полноватый молодой норвежец, сражавшийся в рядах викингского войска, едва ли был известен кому-то еще, кроме узкого круга своих земляков. Мало ли представителей датской и норвежской знати примкнули в тот год к Свену Вилобородому в расчете на легкую наживу?
Олав родился в 995 году. Его отцом был норвежский военачальник Харальд из Гренланда, а матерью — Аста Гудбрандсдоттир. Несмотря на свой громкий титул, Харальд Гренландец, в сущности, был полузависимым правителем, вынужденным лавировать между своими более могущественными соседями хотя бы ради того, чтобы уберечь от них свои земли. Позднее Олав стал приемным сыном еще одного конунга, правившего в Хрингерике. Это был Сигурд, носивший неблагозвучное прозвище Свинья. Что ж, прозвища даются людьми, которые не всегда справедливы к их обладателям. Сигурд просто был рачительным хозяином, стремившимся поддерживать порядок в своих владениях.
Согласно описанию Снорри Стурлусона:
«Олав сын Харальда был невысок, коренаст и силен. Волосы у него были русые, лицо широкое и румяное, кожа белая, глаза очень красивые, взгляд острый, и страшно было смотреть ему в глаза, когда он гневался. Олав владел очень многими искусствами: хорошо стрелял из лука, отлично владел копьем, хорошо плавал. Он сам был искусен во многих ремеслах и учил других. Его прозывали Олавом Толстым. Говорил он смело и красиво. Он рано стал умным и сильным, как настоящий мужчина. Все родичи и знакомые любили его. Он был упорен в играх и везде хотел быть первым, как ему и подобало по его знатности и происхождению» [69].
Как водилось тогда в скандинавских семьях, Олав в двенадцать лет уже стал викингом и под присмотром своих старших товарищей набирался воинского мастерства. География набегов викингов с его участием ограничивалась регионом Балтики, но и этого было достаточно, чтобы Олав смог приобрести необходимые навыки, так пригодившиеся ему в зрелом возрасте. Потом он присоединился к небезызвестному Торкелю Длинному. Вместе с ним он проделал славный (разумеется, с точки зрения викинга) путь. Скорее всего, Олав поддержал своего патрона, когда тот перешел на сторону Этельреда II, и вскоре оказался, как и Торкель, в Нормандии. Не исключено, что именно под влиянием Этельреда Олав принял крещение в 1013 году в Руане. Когда Этельред вернулся в Англию и на короткое время сумел вытеснить данов из своего королевства, Олав был в рядах тех, кто выступил против Кнута.
Снорри Стурлусон в свойственной ему обстоятельной манере повествует, как Олав и его воины отличились при захвате Лондонского моста: «Они подошли к Лундуну (к Лондону) и вошли в Темпс (в Темзу), а датчане засели в крепости. На другом берегу реки стоял большой торговый город, который назывался Судвирки. Там у датчан было большое укрепление: они вырыли глубокий ров, а с внутренней стороны укрепили стены бревнами, камнями и дерном, и внутри этого укрепления стояло большое войско. Адальрад конунг (король Этельред II) приказал взять крепость штурмом, но датчане отразили натиск, и Адальрад конунг ничего не мог поделать. Между крепостью и Судвирки был такой широкий мост, что на нем могли разъехаться две повозки. На этом мосту были построены укрепления-башни и частокол человеку по пояс — направленные по течению. Мост этот держался на сваях, которые были врыты в дно. Во время нападения Адальрада датчане стояли по всему мосту и защищали его. Адальрад конунг был очень озабочен тем, как ему захватить мост. Он созвал предводителей всех своих отрядов и спросил их совета, как захватить мост. Олав конунг сказал тогда, что он попытается подойти к мосту со своим отрядом, если другие предводители захотят сделать то же самое. На этом совете было решено, что они подойдут на кораблях под мост. Каждый тогда подготовил свои корабли и войско. Олав конунг велел приготовить большие щиты из прутьев, а также из разнообразных плетеных строений. Эти щиты он велел укрепить над кораблями так, чтобы щиты выступали за края бортов. Щиты эти держались на высоких шестах, которые были поставлены на таком расстоянии друг от друга, чтобы укрытие защитило от камней, которые могли бросать с моста, но вместе с тем позволяло вести оборонительный бой. Когда войско было готово, они поплыли вверх по течению. А когда они добрались до моста, сверху на них посыпались копья, стрелы и такие большие камни, что ни щит, ни шлемы не выдерживали, и даже корабли получили сильные повреждения. Многие корабли тогда отошли назад, а Олав конунг со своей дружиной норвежцев продолжал продвигаться вверх по течению под мост. Его люди привязали толстые канаты к сваям, на которых стоял мост, пустили все свои корабли вниз по течению и гребли при этом изо всех сил. Сваи вырвало из-под моста и потащило ко дну. И так как на мосту стояло большое войско и было много оружия и камней, то, когда сваи вырвало, мост проломился и многие попадали в реку, а остальные разбежались, кто в город, а кто в Судвирки. После этого они напали на Судвирки и захватили его, и когда горожане увидели, что враги захватили Темпс и могут теперь беспрепятственно плыть дальше в глубь страны, они испугались, сдали город и подчинились Адальраду конунгу».
Не все средневековые авторы согласны со Снорри Стурлусоном относительно того, на чьей стороне сражался в этой войне Олав Харальдссон — англосаксов или датчан. Некоторые из них утверждают прямо противоположное вышесказанному, а именно то, что Олав выступил на стороне Кнута. Скорее, в данном случае мы имеем дело с неверной трактовкой событий. А может быть, даже с вполне сознательным их искажением.
