и в совершенстве владел латынью, греческим и итальянским. [453] Но когда польский король предупредил курфюрста о его неверности, он тотчас был изгнан от его двора и, не зная, куда направиться, он поехал в Московию. Голицын принял его очень хорошо и предоставил средства к существованию. Некоторое время спустя он послал его с поручением Царей в Китай (эти два народа всегда находятся в состоянии войны, не сражаясь друг с другом)*, под предлогом заключения мирного договора с китайцами, но на самом деле для того, чтобы найти средства для установления наземной торговли с этой страной через Московию. Он провел два года в этом путешествии и должен был преодолеть многие трудности, но, будучи очень умным человеком, он так хорошо изучил земли, по которым проезжал, что смог убедить Голицына в том, что во втором путешествии он так сможет устроить дело, что в эту страну будет так же легко поехать, как и в любую другую. Голицын, следуя этим уверениям, начал искать дорогу столь же удобную, сколь и короткую, для провоза товаров; найдя ее, он мечтал уже устроить на ней перевозки [454]. Для этого нужно было приказать построить от Москвы до Тобольска, столицы Сибири, через каждые 10 лье деревянные дома, поселив там крестьян и дав им в собственность некоторые земли при условии, что в каждом доме будут 3 лошади, которые им были даны для начала с правом требовать от тех, кто едет в Сибирь и возвращается оттуда по своим делам, 3 су с лошади за 10 верст (werstes) пути, которые составляют одно немецкое лье. На этой дороге, как и всюду в Московии, он приказал вбить столбы с указанием направления пути и числа верст, а там, где снег столь глубок, что по дороге нельзя проехать на лошадях, он устроил жилища, которые предоставил приговоренным /
П58/ к вечной ссылке, дав им деньги и припасы, а также больших собак, чтобы везти сани вместо лошадей. В Тобольске, городе, расположенном на большой реке Иртыше, которую неправильно называют Обью, так как он впадает в нее [455], он устроил большие склады, наполненные припасами, и приказал построить большие барки, караван которых поднимался по этой реке вплоть до Кизильбаша (Kisilbas), озера, расположенного у подножия Магогских (Мадод) гор [456], где он подобным же образом обеспечил все необходимые удобства для продолжения путешествия. /
Г60/
Спафарий уверял меня, что в течение своего последнего путешествия он провел в дороге лишь семь месяцев и что он проделал его с таким же удобством, как в Европе. Он надеялся также сделать путь еще короче, но голландцы, которые узнали, что удобство этого пути может внушить французам желание предпринять это путешествие по суше, так постарались после опалы Голицына, что принудили московитов запретить этот проезд всем иностранным торговцам. Это делает торговлю бесполезной, так как московиты слишком бедны, [457] чтобы покупать дорогие товары в этих странах, и могут привезти оттуда только безделицы, вроде небольших отрезов шелка, чая или деревянных вазочек.
На несколько жалоб, которые польский король приказал своему послу при этом дворе высказать по поводу этого запрета, полностью противоречащего договору 1686 г., в котором ясно сказано, что его подданные могут проезжать туда и обратно по этому пути, ему было отвечено только, что Цари так приказали. То же самое они ответили и шведскому королю, [458] посол которого Фабриций [459] заключил с ними в 1686 г., для пользы вечного мира, сходный договор о торговле с Персией. Они считают, что и так много делают, разрешая проезд в Персию [460] через их владения польским послам и снабжая их повозками до Астрахани.
Польский король внес это условие в договор 1686 г. по просьбе иезуитов, которые надеялись направиться по этой дороге в Китай, но Голицын, как бы всемогущ он ни был, не смог пропустить туда тех, кого граф Сири [461], польский посланник в Персии, привез с собой [462]/Г59/ в Москву в 1688 г. с приказом своего короля облегчить их проезд в Китай. Это произошло потому, что голландский посланник сообщил московитам, что среди 12 польских иезуитов были отцы Авриль [463] и Боволье [464], французы по происхождению, которых христианнейший король послал в эту страну, чтобы разведать путь. Это позволило этим невеждам заявить польскому посланнику, что он может везти с собой только подданных своего повелителя в Персию, но для французов, чей король только что нанес оскорбление послам царя, они не могут оказать иной любезности, кроме как отправить их обратно. Когда они вернулись, польский король из уважения к французскому приказал пропустить их безопасно в Константинополь. Однако кажется, что при заключении французским [465] королем первого же мирного договора, столь же и даже более славного, чем прежние, он сможет принудить этот народ предоставить его подданным право торговать с этой страной через их владения.
[Конец] [466]
ПРИЛОЖЕНИЕ
РАССКАЗ О МОЕМ ПУТЕШЕСТВИИ
Я имел удовольствие говорить с ним в присутствии этого юного господина очень гордо и смело, поскольку знаю характер московитов, которые не знакомы с вежливостью и учтивостью, так что не следует прибегать к этому в разговорах с ними, и, тем более — к просьбам, когда хочешь чего-либо добиться, поскольку это вызывает у них презрение. Напротив, с ними нужно обходиться совершенно бесцеремонно, если хочешь преуспеть и добиться своего.
СОСТОЯНИЕ МОСКОВИИ С 1682 ПО 1687 г.
Но немного спустя он был избран, провозглашен и коронован, как и он, благодаря домогательствам царевны Софьи, его сестры, хотя он и подвержен падучей и в каждое полнолуние имеет ее припадки, а его брат Федор умер от нее. Эта принцесса, честолюбивая и жадная до власти, предвидя, что она тем самым станет полной хозяйкой всего государства по причине слабоумия Ивана и юности Петра, у которых будет только царский титул, а у нее — вся власть, и что ей стоит бояться только высших должностных лиц и вельмож, которые могут противостоять ее замыслам, или притязаний кого-либо одного из них или общего их неудовольствия от того, что они управляются женщиной. Она тайно воспользовалась, как средством, Хованским, которому она в собственных интересах позволила возмутить стрельцов — милицию, вроде янычар в Порте. Под предлогом мести за царя Федора, о котором говорили, что он был отравлен, они совершили такую большую резню знатных господ, что если бы царевна Софья Алексевна не вышла из
