Это в значительной мере относится и к астрологии, и к теургии, с той лишь разницей, что последней вообще нечего выложить на судебный стол истории, ибо вне экстатической ауры она, как мифический подпоручик Киже, «фигуры не имеет». Планетная классификация металлов и самоцветов, повсеместно использовавшаяся для изготовления магических предметов, выглядит так:
ПланетыСолнце Луна Меркурий Венера Марс Юпитер Сатурн
МеталлыЗолото Серебро Ртуть Медь Железо Олово Свинец
СамоцветыКарбункул[15]Алмаз Сердолик Изумруд Рубин Сапфир Обсидиан.
Сразу же оговоримся: если относительно классификации металлов, лежащей в основе алхимических превращений, разночтений практически нет, то схема драгоценных камней подвергалась самым неожиданным переменам. Древние и новые мистики часто относят к Солнцу хризолит и алмаз, а также связанные с ними магическими соответствиями гиацинт, авантюрин, рубин, гелиотроп, хризопраз. К Луне в подобной системе относят опал и адуляр («лунный камень») с аквамарином, бериллом, жемчугом и топазом - их эманациями.
Для наших целей вся эта совершенно произвольная раскладка особого значения не имеет. Нам задано лишь в принципе обозначить «планетный тип», чтобы разобраться в сложнейшей паутине мистических соответствий, опутывавшей, да и опутывающей еще человеческий мозг. Иное дело - магические свойства камней и связанные с ними суеверия. Они занимают заметное место в культе или, лучше скажем, «Искусстве» и, преображенные творческой фантазией писателей и поэтов, оставили неизгладимый отпечаток в общемировой культуре. В истории человеческих заблуждений это самая блистательная, самая искрометная глава.
«Лунный камень» Уилки Коллинза, «Гранатовый браслет» Куприна, «Голубой карбункул» Артура Конан-Дойла - вот лишь первые пришедшие на память произведения, сами названия которых подсказаны самоцветами. Что и говорить, сверкающие кристаллы, стоившие порой дороже иного графства, пребывали где-то на самой вершине пирамиды ценностей древнего мира. Тянущийся же за ними мистический шлейф и кровавые следы, оставленные в водовороте человеческой алчности, стократ усиливали их роковую притягательность.
К чести разума следует, однако, сказать, что всегда находились люди, знающие истинную цену вещам и явлениям. Лично для меня образцом свободомыслия и юмора всегда был несравненный Франсуа Рабле. Описывая одежды Гаргантюа, он ухитрился осмеять всю систему астральных соотношений, в том числе «планетные» металлы и камни.
«На гульфик пошло шестнадцать с четвертью локтей той же шерстяной материи, и сшит он был виде дуги, изящно скрепленной двумя красивыми золотыми пряжками с эмалевыми крючками, в каждый из которых был вставлен изумруд величиною с апельсин. А ведь этот камень, как утверждают Орфей в своей книге De lapidibus [«О камнях»] и Плиний, libra ultimo [в своей последней книге], обладает способностью возбуждать и укреплять детородный член».
Как мы вскоре увидим, приписываемые камням магические особенности не идут далее простейших соответствий - напомню, что изумрудом управляет Венера,- высмеянных Рабле. Переходя от одной детали туалета к другой, великий остроумец не упускает случая поиздеваться над суеверием своих современников.
«Для его перчаток были употреблены в дело шестнадцать кож, снятых с упырей, а для опушки - три кожи, снятые с вурдалаков. Таково на сей предмет было предписание сенлуанских кабалистов. Перстни у него были такие: на указательном пальце левой руки - карбункул величиною со страусово яйцо в весьма изящной оправе из чистого золота; на безымянном пальце той же руки - перстень из необыкновенного, дотоле не виданного сплава четырех металлов, в котором сталь не портила золота, а серебро не затмевало меди… На безымянном пальце правой руки Гаргантюа носил перстень в виде спирали, и в него были вделаны превосходный бледно-красный рубин, остроконечный брильянт и физонский изумруд, коим не было цены…»
Сугубо астрологический смысл этого отрывка легко поддается расшифровке. Если сопоставить планетные характеристики камней, металлов и пальцев, которые тоже соотносились с «планетными буграми», то получится полнейшая бессмыслица,- чего, видимо, и добивался гениальный «извлекатель квинтэссенции», как именовал себя Рабле. Он окончательно срывает маски, когда переходит к характеристике цветов платья и связанной с ними символике. Однако, прежде чем дать соответствующую выдержку из «Гаргантюа и Пантагрюэля», изучим оккультную сводку планетных цветов, а заодно и планетных «ароматов и благовоний»:
Планеты Цвета Ароматы и благовония
Солнце Луна Меркурий Венера Марс Юпитер Сатурн
Золотой Серебряный Радужный Зеленый Красный Голубой Черный
Гелиотроп Ирис Можжевельник Вербена Вереск Мята Мак
Оставляя эту таблицу без комментариев, я с удовольствием предоставлю слово метру Франсуа Рабле:
«Цвета Гаргантюа, как вы знаете, были белый и голубой,- этим его отец хотел дать понять, что сын для него - радость, посланная с неба; надобно заметить, что белый цвет означал для него радость, удовольствие, усладу и веселье, голубой же - все, что имеет отношение к небу. Я уверен, что, прочтя это место, вы посмеетесь над старым пьяницей и признаете подобное толкование цветов слишком плоским и вздорным; вы скажете, что белый цвет означает веру, а голубой - стойкость. Ну, так возразите же мне, если хотите, но только спокойно, без раздражения, не волнуясь и не горячась (время-то у нас теперь уж больно опасное!)… Чего вы на стену лезете? Кто вам внушил, что белый цвет означает веру, а голубой - стойкость? «Одна никем не читаемая и не почитаемая книга под названием Геральдика цветов, которую можно купить у офеней[16]и книгонош»,- скажете вы.
А кто ее сочинил? Кто бы он ни был, он поступил благоразумно, не указав своего имени. Впрочем, не знаю, что в нем более достойно удивления - самомнение или глупость: может статься, самомнение, ибо он, не приводя никаких оснований, доводов и причин, опираясь только на свои собственные домыслы, осмелился предписать, как именно надлежит толковать цвета,- таков обычай тиранов, которые в противоположность людям мудрым и ученым, почитающим за нужное приводить веские доводы, стремятся к тому, чтобы здравый смысл уступил место их произволу; а может статься, глупость, ибо он воображает, что, не имея доказательств и достаточных оснований, а лишь следуя его ни с чем не сообразным догадкам, люди станут сочинять себе девизы.
И точно (видно, правду говорит пословица: было бы корыто, а свиньи найдутся): он нашел каких-то допотопных простофиль, и вот эти-то простофили и поверили его писаниям; накроив по ним изречений и поучений, они разукрасили ими упряжь своих мулов и одежду слуг, разрисовали ими свои штаны, вышили их на перчатках, выткали на пологах, намалевали на гербах, вставили в песни и, что хуже всего, запятнали и бросили тень на доброе имя некоторых целомудренных матрон, а те об этом и не подозревали. Вот до чего дошли эти придворные щеголи и суесловы! Если они избирают своим девизом веселье, то велят изобразить весло; если кротость, то - крота', если печаль, то - печать; если рок, то - бараний рог; если лопнувший банк, то - лопнувшую банку; если балкон, то - коней на балу; если восторг, то - воз я торг». Какое поразительное проникновение в саму сущность магических, кабалистических, символических игр! Это нам, как говорится, на все случаи жизни. Одним небрежным дуновением разрушив мистические хитросплетения, Рабле обнажил духовную немощь и нищету всей идеологии феодализма, жадно цеплявшегося за призрачные нити «божественных» соответствий. Если трубадур обрушивался на внешний каркас феодально-церковной иерархии, то Рабле нацелил клинок в солнечное сплетение, куда сходились нервные окончания окостеневшей системы средневекового мира.
При этом «извлекатель квинтэссенции» отнюдь не заблуждался на собственный счет - время действительно было опасное. Тьма сгущалась перед рассветом на переломе эпох.
Мастерски расправившись с «вымученными и грубыми» омонимами девизов и цветовым символизмом, Рабле с лукавой улыбкой вложил шпагу в ножны. «Однако плыть далее среди подобных пучин и мелей небезопасно - я возвращаюсь в ту гавань, откуда я вышел. Надеюсь когда-нибудь изложить все это обстоятельно и доказать как с помощью философских умозаключений, так и путем ссылок на признанные авторитеты древнего мира, сколь многочисленны и каковы суть цвета в природе и что каждым из них можно обозначить. Дай только бог, чтобы с плеч моих не свалилась подставка для колпака или же, как говаривала моя бабушка, кувшин для вина». Памятуя о пословице насчет свиней и корыта, приведенной Достославным гуманистом, защитившим ученую диссертацию в Монпелье в одно время с Нострадамусом, окунемся в увлекательную игру цветными камешками. Ставшая особенно модной в последние годы, она всячески раздувается ювелирными концернами, извлекающими из жгучего интереса к оккультной символике добавочные миллиардные доходы. По причине резко возросших цен на природные кристаллы азартная погоня за талисманами, не переставая быть забавой богатых людей, превратилась еще и в самую прибыльную статью капиталовложений. И это единственное, к чему стоит относиться серьезно, ибо в гороскопной таблице камней - на Западе и в некоторых странах Востока ее часто прилагают к визитной карточке ювелирной фирмы - столько же смысла, сколько в упомянутой выше «Геральдике цветов». Поэтому, не касаясь пока распределения самоцветов по знакам зодиака, познакомимся с общесимволическим значением некоторых особо «магических» камней. Сколько романтических легенд и наивнейшей чепухи связано с ними! Как маняще переливаются они в обманчивом калейдоскопическом узоре, который, словно витражная розетка, возникает вдруг в готическом лабиринте, где в облике Гермеса скрывается Минотавр. Конечно, цель всего творенья - мы, Источник знанья и прозренья - мы. Круг мироздания подобен перстню, Алмаз в том перстне, без сомненья,- мы. (Омар Хайям).
