Третьей жертвой атаки Феррини стал танкер «Огайо». Торпеда попала ему в борт напротив насосного отделения. Палуба по левому борту треснула, и щель дошла до диаметральной плоскости. Столб огня взлетел выше мачт, так как загорелось содержимое танков. Насосный отсек превратился в кучу железа, и тут же заполнился водой. Кабеля, ведущие к моторам рулевой машины, были порваны, лопнули трубопроводы танков с керосином. Пожары начали быстро распространяться, и людей из машинного отделения пришлось эвакуировать.
Старший унтер-офицер Мэрфи, вестовой адмирала Барроу, в это время стоял на мостике «Нигерии». Он утверждает, что танкер превратился в настоящее пекло. Жар был настолько сильным, что ощущался даже на борту «Нигерии».
Торпеда сделала пробоину размерами 24 на 27 футов в средней части корпуса «Огайо», и через эту дыру хлынуло море. Как ни странно, оно потушило пожары гораздо быстрее и эффективнее, чем пенные огнетушители. К 20.15 огонь был взят под контроль.
Молодой артиллерист ВМФ, находившийся на борту «Огайо», позднее так описывал эти события в письме своей жене:
«Основная часть военных кораблей уже покинула нас, когда прогремели 3 ужасных взрыва: первый на «Нигерии», второй на «Каире», третий у нас. Нам пропороли борт позади мостика, и корабль загорелся. Люди бросились к шлюпкам, опасаясь, что он взорвется в любую секунду. Но шкипер приказал экипажу остановиться и приступить к тушению пожара. Это было исполнено. Тем временем одна из шлюпок была спущена на воду, но перевернулась, 2 артиллериста и 2 вестовых погибли. Затем, уже в сумерках, на нас обрушилась новая сильнейшая воздушная атака. Конвой развалился. Торговые суда и крейсер «Манчестер» собрались в кучу. Остальные корабли эскорта сгрудились вокруг поврежденных крейсеров. Наши машины встали. В этом бою были подорваны 3 корабля, и как уцелели остальные, я просто не могу представить. Примерно через час мы сумели запустить машины и двинулись дальше в сопровождении эсминца, который повел нас через пролив Пантеллерия со скоростью 17 узлов».
Положение конвоя действительно стало очень сложным из-за замешательства, вызванного атакой подводной лодки. «Брисбен Стар», шедший за кормой «Огайо», был вынужден дать задний ход, чтобы избежать столкновения. На мостике эсминца-тральщика «Интрепид» капитан 2 ранга Э.А. де В. Киткет получил радиограмму, которая приказывала ему покинуть конвой!
К счастью, капитан 2 ранга Киткет правильно истолковал ее. В ней говорилось «lead convoy», а не «leave convoy». То есть он должен был возглавить конвой, а не покидать его! Поэтому вместе с «Икаресом» и «Фьюри» — двумя другими эсминцами, оснащенными тралами, — он занял позицию впереди головных транспортов и поставил тралы на углубление 40 футов. Двухскоростной трал TSDS был настоящим проклятьем для командиров эсминцев, которые их имели. Он тралил очень узкую полосу и легко отрывался при любом неожиданном повороте корабля. Теперь «Интрепид» повел остатки конвоя к самой узкой части пролива и через щель у мыса Бон и маяка Келибия. В том, что кораблю удалось пройти этим сложным фарватером, он во многом обязан капитан-лейтенанту Дж. Т. Пауэллу, специально переведенному для этой операции на «Интрепид» из штаба командующего миноносными силами Флота Метрополии.
Старшим механиком на крейсере «Кения» служил инженер-капитан 2 ранга Ч.Г. Крилл. Он описывает сильнейшее нервное напряжение, которое испытывали люди, находящиеся в машинных отделениях во время затяжного боя.
«Мое место по боевому расписанию было в кормовом машинном отделении. Однако мои обязанности требовали регулярно посещать все машинные отделения. «Кения» всегда была исключительно везучим кораблем, и новый бой снова доказал это. Повсюду царила решимость.
«Огайо» получил попадание, когда главные силы сопровождения уже покинули нас. Я прекрасно помню, что примерно в 20.15 спустился в машинное отделение, чтобы проследить за сменой вахты. Большинство людей видело, как были торпедированы «Нигерия», «Каир» и «Огайо», скорее всего, одной и той же подводной лодкой, всего за несколько минут до того, как им предстояло заступить на вахту. Один из моих кочегаров буквально весь затрясся, но все-таки пошел следом за остальными.
Когда «Нигерия» была торпедирована и повернула назад в Гибралтар, контр-адмирал Барроу вместе со штабом перешел на эсминец «Ашанти». Мы на «Кении» решили, что он совершил ошибку, не перейдя к нам, так как «Ашанти» не имел надежных средств радиосвязи. Позднее ночью коммодор конвоя предложил командиру «Кении» капитану 1 ранга А.С. Расселу повернуть назад, так как многие суда были потоплены. Ответ Рассела был простым: «Конвой следует на Мальту». В это время адмирал Барроу не имел связи с нами, поэтому мы все были уверены, что именно Альф Рассел спас операцию.
Уже после полуночи я узнал, что «Манчестер» получил торпеду в кормовое машинное отделение. Если бы после попадания торпеды мы не потеряли форштевень вместе с параванами, то находились бы на его месте. И тогда эта торпеда была бы нашей».
К этому времени вице-адмирал Сифрет находился далеко на запад от конвоя. Однако, узнав о повреждении «Нигерии» и «Каира», он немедленно отправил «Харибдис», «Эскимо» и «Сомали» для усиления поредевшего эскорта. В 22.15 эти корабли разошлись на контркурсах с группой «Нигерии».[17]
Сразу после атаки подводной лодки конвой начал ворочать вправо, уходя от того направления, с которого были выпущены торпеды. Были потеряны головные корабли двух колонн, несколько эсминцев охранения остались позади, занимаясь спасательными работами, поэтому вполне понятно, что торговые суда начали терять строй. Офицеры связи ВМФ, находившиеся на транспортах, позднее сказали, что конвой попросту развалился. Вице-адмирал Сифрет назвал это преувеличением, но нельзя отрицать, что строй был все-таки нарушен. Именно в это время, примерно в 20.35, противник провел последнюю в этот день воздушную атаку, когда конвой находился примерно в 20 милях к западу от банки Скерки. «Ашанти» в это время едва подошел к хвосту конвоя и вместе с «Пенном» попытался укрыть своих подопечных, поставив дымовую завесу. Но это не помешало летчикам Оси нанести еще несколько удачных ударов.
Время атаки было выбрано превосходно. Длинные колонны транспортов ясно обрисовывались в последних лучах заката на западном горизонте, тогда как немецкие самолеты, которые в 20.38 появились на северо-востоке, казались просто неясными темными пятнышками. В атаке участвовали 30 бомбардировщиков Ju-88А-4 и 7 торпедоносцев Не-111Н-6, каждый из которых нес по 2 торпеды LFT5b.
Условия для атаки торпедоносцев оказались просто идеальными. Экипажи II/KG 26 использовали их превосходно, так же как и пилоты пикировщиков. На «Хейнкелях» этого подразделения торпеды сбрасывал механик по команде наблюдателя. Это являлось определенным недостатком, так как появлялась заминка. Торпеду следовало сбрасывать по крайней мере в 600 метрах от цели с высоты 40–50 метров, поэтому самолет не успевал отвернуть, прежде чем оказаться прямо над целью. Поэтому немцы обычно снижались к самой воде и отворачивали, только проскочив под носом или кормой атакованного корабля. Все это время самолет был исключительно уязвим, поэтому немецкие летчики пришли в восторг, увидев длинную колонну практически беззащитных транспортов. Над конвоем патрулировали 6 «Бофайтеров» 248-й эскадрильи с Мальты, однако они несколько минут назад повернули на базу, так как не смогли связать с конвоем по радио. Согласно рапортам пилотов, сначала они пробовали вызывать корабли по УКВ, но это ни к чему не привело, так как корабли наведения истребителей отсутствовали. Попытка связаться с помощью радиотелеграфа тоже ничего не дала, корабли не отвечали. Вдобавок суда конвоя обстреляли собственные истребители, поэтому пилотам просто не оставалось ничего иного, как улететь обратно. И едва они исчезли, как появились германские бомбардировщики.
Пилоты Люфтваффе использовали удачный случай наилучшим образом. На «Огайо» кое-как исправили повреждения и дали ход, но выяснилось, что танкер может ходить лишь широкими кругами. К счастью удалось наладить ручное управление, и в 20.30 корабль двинулся вперед со скоростью 7 узлов. Магнитный компас и гирокомпас вышли из строя, поэтому капитан Мэзон с огромным облегчением увидел эсминец «Ашанти» с адмиралом Барроу на борту, который догонял танкер с кормы. Капитан 2 ранга Онслоу позднее писал:
«После того как «Ашанти» на полном ходу увернулся от своей порции бомб и торпед, он приблизился к поврежденному «Огайо». Во время этого боя один из очень близких разрывов привел к выбросу пламени в одном из наших котлов, когда мы шли полным ходом, и в котельном отделении возник опасный пожар. В разгар боя на мостик примчался стармех К.М. Саймондс и сообщил об этом. Мой старший помощник Э.А.С. Бейли доложил мне, на что я ответил: «Спасибо, Чиф. Пожалуйста, погасите его». Через полчаса покрытый копотью и перемазанный нефтью стармех снова поднялся на мостик и доложил, что пожар погашен. На это я ответил: «Какой пожар?» Я был так занят, что совершенно забыл об этом происшествии. У нас на борту находился корреспондент ВВС Тони Кимминс, которого Бейли поставил к эрликону на нижнем мостике. Он все слышал и пришел в полный восторг».
