Ознакомительная версия.
"Теперь Долльман стал абсолютным сторонником идей Роммеля", - записал в своем дневнике военно-морской советник Роммеля в феврале 1944 года{28}.
Однако четыре месяца лихорадочной деятельности не могли компенсировать четыре года бездействия. Когда высадка союзников в День "Д" все-таки состоялась, 7-я армия оказалась к ней не готова.
Фридрих Долльман оказался не единственным, кто был подготовлен к вторжению. Фельдмаршал Роммель находился в Германии, вдали от своего штаба, а Долльман назначил "военную игру" в Ренне на утро б июня. В результате большая часть командиров дивизий и корпусов 7-й армии отсутствовала, когда на берег высадился десант. Действуя при отсутствии Роммеля, Долльман пытался восстановить баланс сил контратакой единственной имевшейся в наличии танковой дивизии , но достиг лишь весьма незначительного успеха. В ходе боев 21-я танковая дивизия была рассеяна.
Когда генерал-лейтенант Фриц Бейерлейн, командир элитной учебной танковой дивизии, появился в штаб-квартире в Ле-Мане, Долльман приказал ему подтянуть свою дивизию к 5 утра, когда уже было совсем светло.
Бейерлейн ответил незамедлительным отказом, Прослужив вместе с Роммелем в африканском корпусе, он отдавал себе отчет в риске, связанном с действиями в дневное время, но Долльман не захотел даже слушать его. Он был больше озабочен своим участком фронта, который трещал по швам под ударами превосходящих сил союзников и с минуты на минуту должен был оказаться на краю гибели. Летние дни во Франции длинны, удовлетворить же просьбу Бейерлейна означало более чем 3-часовую задержку, а времени у Долльмана не было. Он настоял на том, чтобы дивизия начала движение в 5 часов дня и даже предлагал изменить ранее выбранные подходные пути, но Бейерлейн стоял твердо: любое изменение в этом деле определенно породило бы хаос, и Долльману об этом следовало бы знать. Хуже того, Долльман заставил дивизию сохранять радиомолчание. "Как будто радиотишина может помешать истребителям-бомбардировщикам и разведывательным самолетам засечь нас!" - с отвращением бросил рассерженный Бейерлейн{29}.
Как и предвидел Бейерлейн, союзники быстро засекли продвижение учебной танковой дивизии на помощь 7-й армии, и начался кошмар. Истребители-бомбардировщики были повсюду: расстреливали транспортные колонны и бомбили мосты, развилки дорог и города на пути движения дивизии.
Ночь не принесла облегчения, потому что самолеты союзников теперь знали приблизительную дислокацию дивизии. Они освещали местность ракетами, пока не находили подходящую мишень. Колонны стали рассеиваться и в панике обращаться в бегство.
Танки мало пострадали от бомбардировки (выведены из строя только пять из них), но остальная часть дивизии понесла ужасные потери. В ночь с 6 на 7 июня Бейерлейн лишился 40 грузовиков с горючим, 84 полугусеничных машин и самоходных орудий и десятков прочих транспортных средств. Элитная, но сильно уменьшившаяся учебная танковая дивизия вынуждена была вернуться в свои ремонтные мастерские.
Фельдмаршал Роммель некогда предсказал, что союзников необходимо сбросить в море в течение двух суток, или же война будет проиграна.
В результате разгрома учебной танковой дивизии, "Лис пустыни" не смог начать контратаку до 9 июня, опоздав на два дня. Он потерпел поражение, и война была проиграна.
* * *
Важно отметить, что сразу же по возвращении во Францию Роммель вывел танковые дивизии из подчинения Фридриха Долльмана и прикрепил их к штаб-квартире танковой группы "Запад" (позднее - 5-я танковая дивизия) - под начало Гейера Швеппенбурга.
7-я армия теперь отвечала не только за левый фланг фронта вторжения, на котором стояло относительное затишье. В течение следующих трех недель Долльман, чье настроение ухудшалось с каждым часом, медлил, но не мог сдержать продвижение союзников вперед, и части 7-й армии были медленно раздавлены в пересеченных живыми изгородями полях Нормандии.
Французский порт Шербур 18 июня был отрезан от части армии. Несмотря на то что продовольствия и боеприпасов было на 8 недель, оборона Шербура рухнула с непостижимой быстротой.
Генерал-лейтенант Карл Вильгельм фон Шлибен, комендант крепости, капитулировал 26 июня в 1.30 дня. Хотя сопротивление осажденного города и могло продлиться еще несколько недель, падение этого порта было всего лишь вопросом времени.
Гитлер был, естественно, взбешен, и Кейтель отдал команду провести следствие. Конечно же, Долльмана допросили, причем не слишком вежливо. Он был обвинен в преступной халатности в связи со случившейся катастрофой - и это Долльман заслужил.
Гитлер вызвал Роммеля и фон Рундштедта в Берхтесгаден и 29 июня, днем, потребовал предать Долльмана военно-полевому суду за сдачу Шербура. Рундштедт отказывался слушать подобное (в конце концов, Долльман проявлял такое же небрежение служебными обязанностями в годы, предшествовавшие вторжению, как и он сам).
Тогда Гитлер обратился к Роммелю и потребовал, чтобы Долльмана хотя бы освободили от его поста. Долльман подчинялся приказам Роммеля, насколько это было в его силах, и фельдмаршал лично был доволен генералом-толстяком. Более того, "Лис пустыни" не привык отправлять в отставку генералов, лояльно ему служивших. Подобно Рундштедту, он вступился за Долльмана, а затем перешел к другому вопросу{30}.
И только после того, как фельдмаршалы уехали, Гитлер отправил приказ в Ле-Ман, лично отстранив Долльмана от его должности. Его место занял обер-группенфюрер СС Пауль Хауссер (см. главу 6).
Фридрих Долльман так никогда и не узнал о своем "добровольном" уходе в отставку. 28 июня в 10 часов утра в результате перенапряжения и сильно расстроенный продолжающимся служебным расследованием, начатым по инициативе Гитлера, на своем передовом посту он получил инфаркт{31}. Источники определяют дату его смерти по-разному - 28 или 29 июня. Известие о его смерти достигло Ле-Мана лишь спустя несколько часов. Скорее всего, когда Гитлер, Роммель и фон Рундштедт обсуждали судьбу Долльмана, тот уже был мертв.
Похоронен он был 2 июля во Франции. Припомнив дни его былой славы или, возможно, испытав укол совести, Гитлер удостоил генерал-оберста Долльмана хвалебного некролога.
РУДОЛЬФ ШТЕГМАН, один из немногих героев Шербура, был типичным дивизионным командиром вермахта, крутым, находчивым, мужественным и гибким. Наличие офицеров подобного калибра на дивизионном уровне и ниже было ключевым фактором успехов вермахта в дни его триумфа и единственной причиной того, что ему (вермахту) удалось удержаться на полях сражений столь долгое время.
Родившийся 6 августа 1894 года в Николейнен (Восточная Пруссия) Штегман стал в 1912 году фаненюнкером императорской армии, а в мае 1914 года в звании лейтенанта оказался в составе 141-го пехотного полка, который находился в Восточной Пруссии, когда русские вторглись на эту территорию. Полк принял участие в разгроме царской армии под Гумбинненом и Танненбергом. Это было поражение, от которого Российской империи так и не удалось оправиться.
После участия в боях против России полк юного Штегмана был переведен в сентябре 1915 года во Францию и провел остаток войны на Западном фронте. Лейтенант Штегман стал одним из тех, на кого пал выбор при наборе офицеров в ряды рейхсвера. Когда к власти в Германии пришел Гитлер, Штегман был уже в чине майора.
1 января 1938 года он получил звание оберстлейтенанта, а через год назначен командиром 2-го батальона 14-го моторизованного пехотного полка, дислоцировавшегося в Оппельне. После боев в Польше он получил повышение должность командира своего же полка (составной части 5-й танковой дивизии), которым командовал во время Западной кампании 1940 года, участвуя в Арденнском прорыве и в боях при Камбре, Лилле, Руане и Бресте. Получив в 1940 году погоны оберста, Штегман занялся переформированием своего полка. Происходило это в Германии летом того же года. Зимой 1940-1941 годов полк Штегмана выполнял оккупационные функции и участвовал в маневрах в Польше. Позднее он принял участие в завоевании Югославии и Греции, а затем, зимой 1941 - 1942 годов, полк перебросили на русский фронт, где он перенес все тяготы последнего броска на Москву и последовавшего за ним отступления от русской столицы, во время которого группа армий "Центр" была почти полностью разгромлена.
Из имеющихся источников не ясно, по какой причине Штегман вышел из строя вследствие полного упадка сил или ран, но он был вынужден оставить свой пост командира 14-го моторизованного пехотного полка 5 февраля 1942 года и несколько месяцев не получал нового назначения. В сентябре 1942 года, восстановив здоровье, он вернулся на фронт с повышением - командиром 2-й панцергренадерской бригады, входившей в состав 2-й танковой дивизии, на Ржевском выступе московского участка фронта. Здесь Штегман пробыл недолго, потому что в конце 1942 года его отправили обратно в Германию для учебы на курсах командиров дивизий. В Россию он вернулся в апреле 1943 года и принял командование остатками 36-й панцергренадерской дивизии, которая была обескровлена в боях под Ржевом в 1942-1943 годах. Штегман получил задание по переформированию 36-й дивизии в немоторизованную пехотную.
Ознакомительная версия.
