Ознакомительная версия.
Майоликовые плитки из раскопок в Киевской Софии. Раскопки 1952 г.
Чтобы поднять престиж Новгорода, княгиня, видимо, решила вместе со старшим сыном возвести в нем не менее величественный собор, чем в Киеве. Как известно, в городе был деревянный Софийский собор, но уже достаточно ветхий. К тому же во время постройки нового каменного храма он сгорел.
Согласно данным летописей, Новгородская София начала строиться в 1045 г. по указанию Владимира Ярославича. Поэтому в нем в западной части были устроены просторные хоры, похожие на дворцовые палаты. Там могли размещаться не только все члены великокняжеской семьи, но и книжные богатства, церковная утварь и даже казна. С двух сторон собор украшали открытые двухэтажные галереи, по которым можно было прогуливаться после службы. В целом пропорции новгородского храма были схожи с киевским, правда, главок было только 6, но центральный барабан был на 2 метра выше киевского. Таким способом новгородские строители, возможно, хотели показать, что, хотя их храм и не митрополичий, но главнее киевского. Как отметили историки архитектуры, в облике Новгородской Софии оказались соединенными черты достаточно изысканной византийской архитектуры с мощными, суровыми и лаконичными особенностями романского стиля, характерного для построек северной Европы.[352]
Главное, что отличало новгородский и киевский соборы, это строительный материал. Вероятно, в Новгороде было трудно наладить производство тонкого кирпича, плинфы, поэтому его стали возводить из дикого камня, но не простого, а разноцветного. В итоге стены превратились в гигантскую цветную мозаику из фиолетово-серых, зеленых и желтых камней, оправленных в розовый гладко заполированный раствор. Украшением являлись также кирпичные арки и раскрашенные в различные цвета отдельные детали. В итоге с помощью инкрустации камнем собору был придан исключительно декоративный и жизнерадостный вид.[353] К сожалению, в настоящее время внешнее убранство Новгородской Софии совсем иное.
Если внешне новгородский храм ни в чем не уступал киевскому и, может быть, даже его превосходил, то внутреннее убранство, конечно, было совсем иным – в нем не было ни фресок, ни мозаик, ни наборных полов, ни резного камня. Причина была, видимо, в том, что его создатели слишком рано умерли и не завершили всего задуманного.
Исследователи полагают, что при Владимире была только начата роспись барабана и отдельных участков стен.[354]
Однако местное духовенство навсегда запомнило, какую большую роль сыграли Ингигерд и ее сын Владимир в строительстве Софийского собора. Поэтому оба были похоронены внутри него и с древнейших времен почитались как святые.
Подводя итог жизни и деятельности Ингигерд-Ирины-Анны, следует отметить, что для своего времени она была выдающейся личностью. С помощью обширных родственных связей ей удалось поставить Древнерусское государство в один ряд с ведущими европейскими державами. Слава об ее прекрасных и высокообразованных дочерях распространилась по всей Европе, поэтому к ним стали свататься правители ведущих стран, многие принцессы без всяких колебаний вышли замуж за ее сыновей и переехали на Русь. Двор Ингигерд и Ярослава Мудрого всегда отличался исключительной гостеприимностью, у них находили пристанище многие изгнанники. Это, несомненно, было заслугой Ингигерд, отличавшейся щедростью, милостивостью, легким нравом и привлекательной красотой. Ярослав Мудрый, напротив, был скуп, угрюм и нелюдим. Поэтому напрашивается предположение о том, что успех его правлению обеспечивал не он сам, а энергичная, умная и жизнерадостная Ингигерд. Она легко находила контакт с любыми людьми, умела расположить их к себе и заставить действовать в своих интересах. Но на страницах летописей, созданных с определенными политическими целями, а не для объективного отражения реальности, ее жизнь и дела остались в тени сидящего на престоле Ярослава Владимировича. Однако можно предположить, что свое прозвище Мудрый он получил благодаря жене. В приложении к работе на схеме представлены обширные родственные связи Ингигерд, а также дана таблица дат.
Глава 4. Княгини в период борьбы за великое княжение Ярославичей
После смерти в 1054 г. великого киевского князя Ярослава Владимировича Мудрого, создавшего основы единого Древнерусского государства, его сыновья не захотели соблюдать сложившийся порядок престолонаследия и вскоре начали борьбу друг с другом за верховную власть. В итоге старший Ярославич, Изяслав, дважды был изгнан из Киева, бежал за границу с семьей и был вынужден просить помощь у родственников жены, польской принцессы Гертруды.
Его соперник Святослав Ярославич для усиления своих позиций второй раз женился на немецкой принцессе Оде. В ответ Изяслав женил старшего сына Ярополка на другой немецкой принцессе, Кунигунде. Браки с иностранками стали использоваться князьями для укрепления собственных позиций в междоусобной борьбе. В итоге княгини оказались втянутыми в острую политическую борьбу, из-за которой им не раз приходилось испытывать невзгоды и лишения и подвергаться опасностям. Несмотря на все это, они продолжали поддерживать мужей, рожали и воспитывали детей, занимались обустройством своих теремов, покровительствовали церкви и т. д. Несомненно, многие из них были замечательными личностями, оставившими след в истории русской государственности и культуры.
Польская принцесса Гертруда-Елена-Елизавета
Долгое время в распоряжении историков было очень мало сведении о жене старшего Ярославича, Изяслава. К примеру, Н. М. Карамзин даже не знал ее имени, лишь называл дату свадьбы – 1043 г., и сообщал происхождение – сестра польского короля Казимирa I.[355] Характерно, что этих фактов не было в древнейших летописях, они были вставлены в позднюю Воскресенскую летопись, видимо, из польских источников.
Одним из первых исследователей, собравшим много сведений о жене Изяслава Ярославича и выяснившим одно из ее имен, был В. Л. Янин. Он обнаружил в Киево-Печерском патерике данные об интересе княгини к церковным делам и ссоре ее с мужем из-за того, что тот изгнал из монастыря игумена Антония и заменил его другим монахом. Ученый решил, что к жене Изяслава относится и одна из надписей-граффити на стенах Софийского собора в Киеве, сделанная сыном Святополка о некоей Олисаве, матери Святополка. Поскольку князей с именем Святополк было немного, то Янин решил, что им был средний сын Изяслава Ярославича, соответственно Олисавой или Елизаветой была жена Изяслава.[356] (У еще одного Святополка, прозванного Окаянным, детей не было.)
Затем исследователь проанализировал все летописные известия о княгине и уточнил некоторые факты ее биографии: в 1073 г. бежала вместе с мужем и сыновьями в Польшу; после смерти Изяслава поселилась у сына Ярополка во Владимире-Волынском; в 1085 г. во время междоусобицы попала в Луцке в плен к Владимиру Мономаху. После гибели Ярополка переехала ко второму сыну Святополку, который смог стать великим князем Киевским. По данным летописей, княгиня умерла 4 января 1107 г.[357]
Все эти факты помогли Янину отождествить Олисаву с владелицей Трирской псалтыри Гертрудой, поскольку на одной из миниатюр было изображение княгини с подписью «матерь Ярополка». Он решил, что на родине до замужества княгиня носила имя Гертруда, после принятия православия она стала Елизаветой-Олисавой.[358]
Отождествление Гертруды с женой Изяслава Ярославича позволило проследить историю Трирской псалтыри: в 1102 г., отдавая внучку Сбыславу Святополковну за польского короля Болеслава III, княгиня подарила ей свою псалтырь; потом вторая жена Болеслава III Саломея подарила рукопись монастырю г. Вюртеберга; затем, сменив нескольких владельцев, она оказалась в Ломбардии, в архиве г. Чивидале.[359]
Проанализировав содержание Трирской псалтыри, в частности, вшитого в него молитвенника с пятью миниатюрами, Янин пришел к выводу, что в период изгнания Гертруда вместе с Ярополком приняли католичество и попросили помощь в возвращении киевского престола у римского папы Григория VII. Тот пошел им навстречу и вручил Ярополку свою буллу, утверждающую право на власть в Киеве. Этот факт и был запечатлен на одной из влитых миниатюр. Она, по мнению исследователя, была создана в Регенсбурге в 1075-1076 гг., когда там проживали изгнанники. Вернувшись на родину, Гертруда якобы вновь приняла православие и стала Олисавой-Елизаветой, Ярополк не поменял свое крестильное имя Петр на Гавриила. Этот вывод Янин сделал на основании найденной им печати с изображением святых Елизаветы и Гавриила, якобы принадлежащей княгине и ее сыну.[360]
Однако в источниках нет никаких данных об изменении Ярополком своего крестильного имени, напротив, известно, что он всегда был Петром и даже в конце жизни строил храм в честь этого святого и потом был в нем похоронен.[361]
Ознакомительная версия.
