Для повышения благосостояния народа воеводы занимались развитием земледелия, торговли, вели религиозное образование населения. И. Андреевский писал: «Воеводам поручалось распространение земледельческого промысла, наблюдение за отношениями между землевладельцами, размежеванием и отводом земель. Успех государственной торговли опирался на монополию казны торговать теми предметами, которые были объявлены заповедными, и на воеводах лежала обязанность наблюдения, чтобы заповедными товарами не торговали частные лица.
Пути сообщений также поручались заботливости воевод.
Для предупреждения и удаления опасностей, грозивших жителям от злой воли человека, воеводам указывались три меры:
1. Обережение города от нападений не только неприятеля, но и от лихих людей.
2. Наблюдение, чтобы в городе и вообще в воеводстве не проживали неизвестные лица, прохожие люди. Для предупреждения прихода в город неизвестных людей, существовало общее правило, что из отдельных областей никто не пропускался через заставу, без проезжей грамоты, выдававшейся от воеводы, которому повелевалось выдавать отъезжавшим такие грамоты, без всякого замедления. Воевода должен был призывать к себе всех приезжих и прохожих людей и подвергать их допросу относительно цели их появления в городе, и в случае подозрения сажать их из предосторожности в тюрьму, отписывая о том государю.
3. Наблюдение, чтобы в воеводстве не проживали беглые, всегда грозившие вредом для обывателей.
Предупреждение бедности и пособие бедным не входило в круг деятельности воеводы. На воевод возлагались только заботы об удалении опасностей, грозивших жизни и здоровью обывателей от болезней и голода и их имуществу от пожара. Во время голода воеводы согласно повелениям из Москвы, раздавали состоявший в их распоряжении царский хлеб бедным людям в долг или даром, наблюдали, чтобы хлеб и вообще предметы продовольствия не были скупаемы в одни руки, чтобы вследствие искусственной дороговизны не возвышалась слишком цена. Перекупщика воеводы заключали в тюрьму.
Для предупреждения пожаров по приказу воеводы объезжие головы днем и ночью объезжали город и строго смотрели, чтобы в летнее время нигде не топили изб, кузниц и бань, чтобы обыватели не сидела по вечерам с огнем, чтобы варили пищу и пекли хлеб не в губах, а в особо устроенных поварнях близ реки или на огородах в печах. Для тушения пожаров по предварительному распределению повинностей, местные обыватели должны были являться с орудием тушения.
Воеводам было поручено принимать большое участие в уголовном и гражданском суде. Уголовное судопроизводство было преимущественно обвинительное, а не следственное. Кроме производства следствий и суда воевода делал распоряжения об исполнении приговоров и наблюдал за исполнением. Сосланных за преступления на житье в воеводство поручали надзору воеводы, через них объявлялось им и царское прощение. Воевода распоряжался и о заключении виновных в тюрьму».
В 1699 году городское население было выведено из-под власти воевод. Еще через 30 лет компетенция воевод была ограничена охраной порядка, осуществлением наказаний, надзором за чистотой. В 1737 году воевод стали назначать губернаторы, а в 1775 году должность воеводы были ликвидирована.
Историк-правовед середины XIX века писал о системе власти в Московском царстве:
«Все государственное управление раньше совершалось не на основании общих соображений, а частными мерами: оно управлялось не законами, а распоряжениями или наказами каждому лицу в отдельности. Следствием было то, что административные учреждения не были повсеместными. Одним округом управлял воевода, другим городовые приказчики, третьим губные старосты, в четвертом были только одни земские власти, т. е. земские старосты.
Но такой порядок возможен только в частном хозяйстве, где личный надзор хозяина служит лучшим руководством в управлении. В обширном же государстве такой надзор невозможен и необходимы твердые постоянные правила, вытекающие из государственных потребностей и стесняющие личный произвол».
Приказная система, быстро прогнившая и коррумпированная снизу доверху в итоге могла уничтожить все достижения и победы Московского царства. Доходило до того, что дьяки за «хабар» и «посулы» пытались подсовывать невест московским государям от тех государств, послы которых «отстегивали» необходимую сумму «приказной душе». Описания государственного устройства Московского царства времен Ивана IV иностранцами при царском дворе ужасающи. С.Б. Веселовский писал о виновнике приказной вакханалии:
«Душой и главным рычагом всей приказной системы был царь. Всея она основана на предположении личного участия царя в управлении; приказные судьи и дьяки – только приказчики царя. Все их полномочия определяются им, и вся их деятельность проходит под его личным наблюдением. Государь входит во все детали управления, судит, присматривает за своими казначеями и везде руководит. С течением времени, по мере роста государства, умножения и усложнения дел, личное участие царя в делах становится все затруднительнее, пока не делается во всех отношениях фикцией. Приказной строй лишается своего одухотворяющего начала и начинает разрушаться.
Московские цари и их приказные не были изобретательны на общие нормы, не любили их и постоянно нарушали сепаратными указами, когда это казалось им целесообразным в отдельных случаях. На общие законы они смотрели не как на нормы, которые следует применять всегда и везде, а как на возможные приблизительные образцы для решения той или иной категории дел. По этому вопросу можно было бы привести множество примеров. В первой четверти XVII века был издан общий указ – не давать на откуп кабаков дворянам и их людям, а когда через несколько лет Печатный приказ запросил об этом все приказы, то оказалось, что одни из них совсем не знали этого указа, другие его исполняли, а третьи не исполняли по особым государевым указам. Когда общий указ причинял или мог причинить убыток казне, то приказы никогда не применяли его, да и не имели право применять, не доложив государю или боярам в каждом отдельном случае.
На смену приказной администрации с начала XVIII века пришла другая – полуобразованная и разноименная толпа бюрократов, самонадеянных, скорых на всевозможные прожекты, не менее корыстных, наглых в своих сношениях с населением и расточительных, как люди, неожиданно получившие большое наследство. За этим поколением пошли другие».
Повлиять на правление молодого Ивана IV попыталась «Избранная рада» – ближний круг царя, состоявший из А. Адашева, Сильвестра А. Курбского. С ее деятельностью 1550–1560 годов связан лучший период царствования Ивана IV – в 1552 году было завоевано Казанское ханство, в 1556 году занято Астраханское, были проведены серьезные реформы.
Казанское ханство, в котором воцарились крымские Гиреи, попыталось стать наследницей Золотой Орды. Ее войска ежегодно разоряли русские земли, доходя до Владимира, Костромы и даже до Вологды. Русских пленных продавали в Астрахани, Крыму, Средней Азии.
Казань была взята с третьего раза, благодаря таланту воевод А. Горбатого и А. Курбского. В кровопролитной резне татарская столица пала. Русский историк Р.Г. Скрынников писал об Иване IV:
«Что касается молодого царя, то он довольствовался почетной, но на деле второстепенной ролью в общем военном руководстве. В первые дни осады он участвовал в расстановке полков, ездил «во все дни и в нощи» вокруг татарской крепости. В дальнейшем Иван стоял со своим полком в версте от крепости. По решению боярского совета государев полк предполагалось ввести в дело в день последнего штурма 2 октября. Начало общего штурма застало Ивана в походной церкви за молитвой. Дважды воеводы присылали к Ивану с напоминаниями, что ему пора выступать. Но царь не пожелал прервать молитву. Когда государев полк появился, наконец, под стенами крепости, на них уже развевались русские знамена. Промедление Ивана дало пищу для неблагоприятных толков в полках». С.Ф. Платонов писал:
«Завоевание Казани имело громадное значение для народной жизни. Казанская татарская орда связала под своей властью в одно сильное целое сложный инородческий мир: мордву, черемису, чувашей, вотяков, башкир. Они задерживали колонизационное движение Руси на восток, а набеги татар и прочих язык на русские поселения страшно вредили им, разоряя хозяйства и уводя в полон много русских людей. Казань была хронической язвой московской жизни, и потому ее взятие стало народным торжеством, воспетым народной песней. После взятия Казани, в течение всего 20 лет, она была превращена в большой русский город; в разных пунктах инородческого Поволжья были поставлены укрепленные города как опора русской власти и русского населения. Народная масса потянулась, не медля, на богатые земли Поволжья и в лесные района среднего Урала. Громадные пространства ценных земель были замерены московской власть и освоены народным трудом. В этом заключалось значение «Казанского взятия», чутко угаданное народным умом. Занятие нижней Волги и Западной Сибири было естественным последствием уничтожения того барьера, которым было для русской колонизации Казанское государство». О внешней политике Московского царства на востоке писал Л.Н. Гумилев:
