337
Катастрофа под Харьковом.
Тем временем главное событие происходило тоже на Украине: его не планировали начинать ни немцы, ни Советы. 12 мая Красная Армия начала главное наступление с целью возвратить Харьков, второй по значению украинский город. К несчастью советское наступление совпало с концентрацией немецких сил для операции "Синева"(Blau), и 6-я армия, и 1-я танковая армия смогли эффективно обороняться, и провести уничтожающую контратаку. Русские не только не смогли вернуть Харьков, но три советские армии, участвовавшие в операциии, были окружены немцами и полностью уничтожены. Сражение произошло 28 мая. Советские потери составили около 280.000 человек, включая 170.000 убитых, раненых и пропавших без вести. Около 650 танков и 5000 орудий также были потеряны Красной Армией.
Харьков стал очередной военной катастрофой, постигшей Сталина. Выдающееся обвинение однажды сделал Хрущёв, который в то время был полит. комиссаром Юго-Западного направления, проводившего операцию. В 1956 году Хрущёв заявил, что он спрашивал у Сталина разрешения (Стр.123)отменить операцию до того, как советские войска были окружены немцами. Версия Хрущёва была в своё время внесена в официальную историю Великой Отечественной войны, опубликованную в начале 60-х годов, когда он был вождём Советского Союза. Но Жуков категорически опровергает историю Хрущёва в своих мемуарах и возлагает вину на командование Юго-Западного направления, которое, как он заявил, проталкивало эту операцию и затем вводило Сталина в заблуждение о ходе сражения.
Эта критика "местного" руководства была поддержана маршалом Москаленко, командовавшим одной из армий в этой операции. На его взгляд Юго-Западное направление недооценило противника и преувеличило возможности своих собственных сил. Эта новая версия событий, произошедших по официальной советской истории, опубликованной в 1970 году, не подтверждается Василевским в его мемуарах. Он частично согласен с версией Жукова-Москаленко, но подтверждает историю Хрущёва о его усилиях переубедить Сталина. Василевский также подтверждает, что Ставка могла больше помочь Юго-Западному направлению. Эта последняя точка зрения подтверждается в мемуарах маршала Баграмяна, начальника штаба Юго-Западного направления, который считает главной проблемой недостаточную подготовку операции Ставкой.
Собственный вердикт Сталина о харьковском поражении был сделан в приказе Юго-Западному направлению от 26 июня, в котором было объявлено, что Баграмян отстранён от должности начальника штаба, так как его неудача по обеспечению ясной и чёткой информацией Ставки "не только привела к провалу наполовину достигшей успеха операции, но и привела к сдаче 18-20 дивизий врагу". Сталин сравнил эту катастрофу с поражением одной из царских армий в ходе первой мировой войны и указал, что не только Баграмян наделал ошибок, но и Хрущёв, и Тимошенко, командующий Юго-Западным направлением. "Если мы объясним стране всё о катастрофе…, то я опасаюсь, что с вами будет поступлено весьма строго".
Сталин, однако, обошёлся с виновными в катастрофе очень мягко. Хотя Баграмян был понижен с уровня направления до армейского начальника штаба, он позднее занял место среди самых главных командующих всей войны, один из двоих не-славян (он был армянином, другой – еврей), командующих фронтами. Он был не единственным козлом отпущения. Действительно, многие из тех, кто участвовал в операции, позднее занимали высокое положение в советском высшем командовании, например, генерал Антонов, который стал сталинским начальником Генерального штаба в декабре 1942 года. В июле 1942 года Тимошенко был переведен в Ленинград командующим Северо-Западного фронта. Это было наказанием, или понижением, но одновременно это было возвращением Тимошенко на место триумфа в советско-финской войне. (Стр.124)
Сталинское мягкое обращение с командованием Юго-Западного направления контрастировало с наказанием виновников крымского поражения. Возможно это косвенное признание того, что за харьковскую катастрофу были ответственны отчасти и Ставка, и Верховный Командующий. Уважительное отношение к донесениям от Юго-Западного направления в Ставку, посланным в марте-мае 1942 года, и внимание к ситуации, сложившейся там, весьма показательны. Из документов следует, что предлагая операцию, командование нацеливалось не только на возвращение Харькова, но и на выход к Днепру. Даже когда в ходе сражения стало ясно, что немцы намного сильнее, чем предполагалось, и что ожидаемых целей достичь невозможно, командование направления продолжало посылать оптимистические донесения в Москву.
Разработка подобных планов и поддержка наступательных устремлений направления – не единственный признак оптимистического взгляда Сталина и Ставки на перспективы Красной Армии на восточном фронте весной 1942 года. В конечном итоге именно наступательные действия привели к изгнанию немецких сил из СССР. Харьков был только одной из многих амбициозных наступательных операций, разработанных Сталиным и Ставкой весной 1942 года. В Крыму дополнительные наступательные действия Красной Армии были предупреждены началом немецкого наступления от 8 мая. В начале мая Северо-Западный фронт начал операцию против немецких превосходящих сил в районе Демьянска. В середине мая Ленинградский фронт начал операцию по освобождению частей советской армии из окружения. В центральном секторе Красная Армия готовилась начать наступление в направлении на Ржев, Вязьму и Орёл.
Причины харьковского поражения лежат в наступательной доктрине более, чем в прочих ошибках Сталина, или командования Юго-Западного направления. Эта истинная причина харьковского поражения не разъясняется в военных мемуарах и описаниях дискуссии в Совете Верховного командования весной 1942 года, широко распространённых Жуковым, и одобренных Василевским. Согласно им, основной плана Ставки на на летний период 1942 года оставался оборонительным. В этом контексте харьковская операция представлена, как неудачное отклонение от главного плана, и как результат сталинской склонности к наступлениям, и лоббирования Тимошенко большого наступления в районе Харькова.
"Мы предполагаем находиться в обороне, бездействовать всё время, и ждать немецкой атаки?" – спрашивал Сталин, по словам Жукова. Несомненно Сталин, как обычно, поддерживал наступательные действия, но картина, нарисованная Жуковым и Василевским об основных планах Ставки на стратегическое наступление, не убедительна. Согласно Жукову, например, он предпочитал оборонительное положение, но сам перед тем, проталкивал генеральное наступление против группы армий Центр в районе Вязьма-Ржев, (Стр.125)предлагая отменить харьковскую операцию. Получается, что дискуссия, проводимая Ставкой о том, где развёртывать силы для наступления, была ранее, чем обсуждение того, переходить, или не переходить к обороне.
Эта интерпретация подкрепляется Жуковым последующей порцией притязаний, что Вяземско-Ржевская операция, которая действительно имела место в другой форме в июле-августе 1942 года, должна была изменить стратегическую ситуацию в центральном секторе у Москвы, для чего понадобилось сосредоточить много сил. В изложении Василевского, обсуждение, проводившееся в Ставке, выглядит противоречиво. Он утверждал, что были приняты решения: "одновременно со стратегической обороной предпринять и местные наступательные операции в некоторых секторах, в которых, с точки зрения Сталина, можно было использовать успех в зимней кампании, улучшивший операционную ситуацию наших войск, что должно было помочь нам перехватить стратегическую инициативу и разрушить нацистские планы на новое наступление летом 1942 года. Можно предположить, что это создаст все условия Красной Армии, чтобы начать главные наступательные операции на всём фронте от Балтики до Чёрного моря".
Эти "словеса" о гибкой программе наступательных действий вернее отражают реальность, чем упоминание о стратегической обороне. В таком случае становится понятнее задача, поставленная в разработанном документе Генерального штаба весной 1942 года. Упоминаемые Василевским локальные действия на самом деле являлись весьма амбициозными планами и предусматривали в ходе наступления продвижение до западных границ СССР к концу 1942 года. Красная Армия предполагала после этого обороняться. Эта перспектива стратегического наступления была изложена Сталиным Черчиллю в послании от 14 марта 1942 года:
"Я совершенно уверенно чувствую, что совместные усилия наших войск, хоть и редкие, всё-таки достигнут цели сокрушения общего врага, и что 1942 год увидит решающий поворот на антигитлеровском фронте". Опубликованный сталинский пиказ к празднику 1 Мая 1942 года определял текущую фазу войны, как период освобождения советских земель от гитлеровских подонков и призывал Красную армию "сделать 1942 год годом окончательного разгрома немецко-фашистских войск и освобождения советской земли от гитлеровских негодяев!"
