Ознакомительная версия.
Разрыв с Ярославом повлек за собой ухудшение отношений с Польшей, на которую в 1120 г. вместе с половцами напал владимиро-волынский князь Андрей. На следующий год Ярослав вместе с поляками, видимо, в качестве ответной меры организовал поход к городу Червену, но ничего не добился, так как посадник Мономаха Фома Ратиборич удержал город{253}. Тогда, воспользовавшись родственными связями с венгерскими Арпадами и польскими Пястами, Ярослав организовал международную коалицию, куда вошли и прежние союзники Мономаха Ростиславичи, которых, видимо, заставило сменить политическую ориентацию то обстоятельство, что Володарь Ростиславич был захвачен в плен поляками.
По словам немецкого автора Херборда, биографа епископа Отгона Бамбергского, в начале XII столетия отношения между русскими князьями и польским князем Болеславом III (1102–1138) были враждебными и даже женитьба Болеслава на дочери «русского короля» (то есть на Сбыславе, дочери Святополка Изяславича) лишь на время стабилизировала ситуацию, так как после смерти жены польского князя противостояние возобновилось снова. Тогда воевода Болеслава по имени Петр Властович предложил одолеть «русского короля» хитростью. «Взяв с собой около 30 самых сильных мужей, Петр под вымышленным предлогом перебежал к королю Руси и, обманув его ловкими речами, заставил поверить, что плохо относится к князю. И король, доверившись человеку, которого тоже считал хитроумным, стал во многих своих делах прибегать к его дружеским услугам в надежде, что в конце концов с его помощью сможет восторжествовать над всей Польшей. Но Петр задумал иное. В самом деле, когда однажды мнимый перебежчик и его товарищи отправились с королем в лес на охоту, ничего дурного не подозревавший король, гонясь за зверем, отъехал от стен далее обычного. Другие отстали, а Петр со своими [людьми] остался с ним. Пользуясь этой удачной возможностью, он схватил короля, доставив своему князю, как и обещал, бескровную победу над Русью»{254}.
Разумеется, рассказ Херборда, смешивая события, не учитывает дифференциации внешнеполитических интересов русских князей, среди которых Святополк Изяславич, организовавший брак своей дочери с Болеславом III, был сторонником сотрудничества с Польшей, а Ростиславичи, напротив, являлись противниками поляков. Еще более утрировал события польский хронист начала XIII в., краковский епископ Винцентий Кадлубек, который сообщал, что взятого в плен русского князя звали Володарем и что Петр Властович похитил его во время пира, вытащив за волосы прямо из-за стола.
«…Совершенно не терпевший чужой удачи, князь Руси Володарь (Wladarius) встречается с каждым по отдельности [из соседей Болеслава], возбуждает всех вместе, всем напоминая об их благородном происхождении. Объясняет, сколь бесславно клеймо рабства; добавляет, что меньше несчастье родиться рабом, чем стать, ибо там — немилость природы, а здесь — бедствие от малодушия, в которое очень легко впасть, но трудно выбраться; что куда почетнее смерть на прямом пути, чем жизнь на ухабистом бездорожье. И пусть выбирают, веревке ли быть перерезанной или шее? Итак, смотря по занятости Болеслава, потихоньку выбирают время для возмущения, все единодушно от него отступают, все против него сговариваются, все клятвенно присягают потушить славу Болеслава, как общий пожар <…>.
Однако он (Болеслав) советуется с сенатом, силой ли противостоять этому злу или иначе — какой-нибудь хитростью, и с чего следует начать? И пока все молчат, колеблясь, что делать в таких обстоятельствах, некий князь по высокородности и очень близкий к князю по положению, муж благородного великодушия, столь же неутомимый в деле, сколь находчивый разумом — да, тот самый прославленный Петр Влостович узел сомнений не рвет, не рубит, а спасительным образом развязывает».
Согласно Кадлубеку, Петр заявил, что прежде всего надо браться за Володаря и после этого, «взяв небольшую, но отборную дружину из своих, он отправляется на Русь; приняв на себя звание перебежчика, говорит, будто не мог вынести жестокости князя; жалуется, что сделал [это] из-за обид; уверяет, что для храброго мужа слаще суровость изгнания, чем роскошь на родине. Володарь радуется, что усилился силой такого мужа; радуется и его окружение, что им будто свыше послано общество такого соратника: “Конец, — говорят, — Болеславу, конец лехитам!”». Когда же он решил осуществить свой замысел, то это было сделано следующим образом: «посреди сотрапезников, посреди пира разом хватает Володаря, за волосы вытаскивает из-за стола, повергает на землю, повергнутого связывает, связанного уносит орел петуха, не преминув перерезать цыплят, так что многие, вместо материнских крыл, обняли теней Орка. Так установился мир в державе Болеслава, который хотел наградить Петра, но тот отказался, чтобы не бросить тень на свое бескорыстие…»{255}.
Этот «сценарий» развития событий на исходе XIII в. за Кадлубеком повторил составитель «Великопольской хроники».
Несколько иначе рассказывает об этом Ян Длугош, согласно которому Володарь был захвачен в плен во время грабежа польских земель: «Из-за того что перемышльский князь Володарь часто нападал из крепости Перемышль на польские пределы и грабил их, польский князь Болеслав, отправив послов к Владимиру [Мономаху] и другим князьям Руси, жаловался им на обиды, которые Володарь чинил Польскому королевству. Однако, поняв, что князья Руси делают вид, будто не замечают этих тяжких обид, приказывает своим воинам и военачальникам, чтобы впредь они не оставляли своих обид неотомщенными. Итак, воины, на которых польский князь возложил эту обязанность, идут против Володаря, грабящего польские пределы, начинают сражение и, победив его и убив его лучших воинов, отбирают добычу, которую он вез из Польши, преследуют бегущего, настигают его в месте под названием Высоке и пленным приводят в Краков к польскому князю Болеславу, где некоторое время его держали в оковах. По прошествии времени в Краков прибывают послы перемышльского князя Василька и ведут переговоры о выкупе Володаря с польским князем Болеславом, который требовал за освобождение Володаря восемьдесят тысяч марок серебра; сговариваются, что за свободу Володаря заплатят двадцать тысяч [марок] серебра, и, заплатив немедленно двенадцать тысяч [марок] серебра, в [залог] остальных выплат оставляют заложником сына [князя] Ярослава, а впоследствии выплачивают полный выкуп, собрав пятьсот серебряных сосудов, а именно scultellis, picariis, кубков греческой работы. После освобождения Володарь примиряется с польским князем Болеславом, и, заключив и скрепив клятвою союз как с ним, так и с братом венгерского короля Коломаном, Володарь двадцать второго июля возвращается в Перемышль»{256}.
Детальное описание Яна Длугоша, учитывая дистанцию, отделявшую его от этих событий, не может не вызывать вполне обоснованных сомнений, хотя нельзя исключать, что отдельные элементы его рассказа являются достоверными, так как, например, о том, что за выкуп из плена русский князь «был вынужден отдать все богатства, которые сумели усердием и искусством накопить его предки», сообщает и Херборд. Менее подробны изложения этих событий в русских источниках — так, Лаврентьевская и Ипатьевская летописи упоминают под 1122 г. только о том, что поляки взяли в плен Володаря «лестью» — то есть обманом{257}.
По-видимому, одним из условий освобождения Володаря, помимо уплаты выкупа, было требование разорвать союз с Мономахом и примкнуть к коалиции Ярослава Святополчича. Как рассказывается в Ипатьевской летописи под 6631 (1123/24) г., «пришел Ярослав Святополчич с венграми, поляками и чехами, с Володарем и Васильком, под Владимир, и множество воинов было с ним, и обступили они город Владимир. И Андрей тогда находился в нем, а Владимир [Мономах] не мог поспеть из Киева с Мстиславом, сыном своим. И был день воскресный, когда подъехал Ярослав к городу с тремя спутниками рано, и, ездя под городскими стенами, возражал людям князя Андрея, возгордившись и надеясь на множество воинов. И говорил он так Андрею и горожанам: “это мой город, если же не отворите [ворот], не выйдите с поклоном, то увидите, завтра я приступлю к городу и возьму город”. Андрей же имел надежду на Бога со всеми людьми своими, и на отца своего надеялся. И когда еще [Ярослав] ездил под городом, вышли два поляка на дорогу и там легко скрылись, когда же по завершении препирательств Ярослав поехал от города и оказался на том пути, где два поляка ловили его, и они спустились на дорогу и, пронзив его копьем, обратились в бегство, и был еле жив Ярослав и к ночи умер один, за великую силу войска и великую гордость его, поскольку он не имел надежды на Бога, но надеялся на множество воинов»{258}.
Следует отметить, что тон автора этих строк сходен с тоном, которым в «Повести временных лет» описывается война между Олегом Святославичем и Изяславом Владимировичем в Северо-восточной Руси в 1096 г., но вместе с тем здесь имеются некоторые идеологические отличия. Если в репрезентации событий 1096–1097 гг. еще присутствовала тенденция к объективному изложению, которая позволила составителю «редакции 1118 г.» осудить действия Изяслава Владимировича, то при описании событий 1123 г. симпатии летописца целиком находятся на стороне Мономашича, а действия Ярослава Святополчича подвергаются порицанию, хотя атрибутируемое князю утверждение — «это мой город» — свидетельствует о законности претензий, выдвинутых им под стенами Владимира. Ведь, по сути дела, Ярослав был вынужден оставить свое княжение, но не был лишен его ни по решению княжеского съезда (как Давыд Игоревич), ни по воле киевского князя (как Глеб Всеславич). Трудно сказать, входило ли приобретение Владимира-Волынского в первоначальные планы Владимира Мономаха, однако в начале 1120-х гг., получив поддержку со стороны городского населения, он уже был полон решимости не отдавать город Ярославу Святополчичу, что отразилось и в летописном рассказе под 1123 г., автор которого, учитывая отсутствие правовой основы в действиях Мономашичей, постарался сместить акцент в сторону дискредитации их противника, как бы доказывая своей позицией известную мысль А.А. Шахматова о том, что рукою летописца «управляли политические страсти и мирские интересы»{259}.
Ознакомительная версия.
