Великие державы заняли выжидательную позицию. Французское правительство предложило совместно обсудить последующие действия и непредвиденные обстоятельства, которые могут возникнуть в результате конфликта. Британская дипломатия еще не отказалась от своего предложения о сближении России и Австро-Венгрии в балканских делах. По этому поводу российский посол в Лондоне писал Сазонову 21 октября (3 ноября): «Внимание (в Англии) сосредоточено на австро-русских сношениях. Все более и более укрепляется мнение, что если бы между нами и Веной могло быть достигнуто достаточное согласие — о более активной роли наиболее заинтересованных держав, — это было бы встречено благожелательно, и этому была бы оказана серьезная поддержка».
Из такого сближения России с Австро-Венгрией британская дипломатия рассчитывала извлечь для себя три выгоды: создание преграды развертыванию германской экспансии на восток, ослабление австро-германских связей и, наконец, уменьшение роли России на Балканах. Пуанкаре предложил России обратиться к Франции с просьбой предложить державам посредничество. В случае, если Россия не желает публично формулировать эту просьбу, Пуанкаре был согласен взять на себя посредничество, не разглашая предварительного уговора с Россией[480].
Великие державы не хотели войны. «Великие державы были ошеломлены, — писал Тэйлор, — ни одна из них не была готова к войне; тем не менее ни одна не могла повернуться спиной к Восточному вопросу»[481]. Их стремление сохранить статус-кво на Балканах было запоздалым. Воинственное настроение охватило государства Балканского союза. Великие державы попали в весьма трудное положение: Балканский союз обнаружил явное намерение овладеть теми частями турецкой территории, какие припасались державами для себя.
20 октября (2 ноября) российский посол в Константинополе H. Н. Гирс телеграфировал Сазонову, что министр иностранных дел Турции заявил ему, «что, кроме блокады болгарского побережья, ни в каком другом месте Черного моря не будут открыты военные действия. Правительство приложит старание о соблюдении торговых интересов России в вывозе из Черного моря через Проливы»[482].
Тем временем российские дипломаты рассматривали возможные варианты развития событий. Российский посол в Париже А. П. Извольский принимал в этом активное участие. 10 (23) октября он направил Сазонову письмо. «Денно и нощно обдумывая различные могущие наступить случайности, — писал Извольский, — пришел к выводу, что решительная победа Балканских государств сразу выдвинула бы во весь его исторический рост вопрос о борьбе славянства не только с исламом, но и с германизмом, и в этом случае вряд ли можно уповать на какие-либо паллиативные средства, и следует готовиться к великой и решительной общеевропейской войне. Решительная победа Турции наложит на нас нравственную обязанность прийти на помощь славянским государствам»[483]. Далее Извольский рассуждал, что «затяжной и неопределенный ход войны вызовет посредничество держав, но, вероятно, будет сопровождаться какими-либо беспорядками в Турции, на случай чего следует подготовиться к коллективной демонстрации держав, то есть к десанту в Босфоре»[484]. Неожиданные и блестящие успехи балканских союзников опрокинули все первоначальные расчеты великих держав. 24 октября (6 ноября) 1912 г. сербы разбили турок у Куманова, болгары — у Кирк-Килиса. 26 октября (8 ноября) сербская армия захватила Ускюб. В боях 29 октября — 3 ноября (11–16 ноября) болгары разбили турок у Люле-Бургаса и заставили их отойти к линии чаталджинских укреплений, защищающих подступы к Константинополю. Европейские державы окончательно убедились в невозможности сохранения территориального статус-кво на Балканах. Успешное продвижение болгарской армии вызвало у русского правительства тревогу, ибо царская Россия не хотела, чтобы контроль над Проливами перешел из рук ослабленной Турции в руки кого бы то ни было, кроме России. Сазонов писал послу в Константинополе М. Н. Гирсу, что «приближающаяся с каждым днем возможность занятия Константинополя войсками союзников ставит безотлагательно вопрос о самых жизненных для нас интересах»[485]. России необходимо было в конкретной форме обеспечить свои интересы в случае, если болгары окажутся в Константинополе.
Сазонову представлялось весьма желательным «сделать шаг вперед в смысле признания за нами привилегированного положения на Проливах, что создало бы для России уже признанную сферу специальных интересов. Этому отвечало бы признание Портою и Державами особых наших прав для прохода русских военных судов через Проливы в мирное время»[486]. Далее в письме Сазонов утверждал, что «сложившаяся политическая обстановка в Европе не создаст серьезных препятствий к осуществлению этого предложения, а Турция, ослабленная войной, едва ли смогла бы противиться настойчивому давлению России. Быть может, — предполагал Сазонов, — в Константинополе найдут даже не безвыгодным предоставить России известные права в этом отношении в противовес новой опасности со стороны Болгарии, ибо там отдают себе, вероятно, отчет в том, что захват Константинополя Болгарией отнюдь не соответствует нашим интересам»[487].
Российский министр выразил пожелание заранее обсудить меры, которые необходимо принять для защиты интересов России. «Предусматривая возможность долговременной оккупации Константинополя, нам казалось бы крайне желательным воспользоваться временем, пока союзники еще у ворот турецкой столицы, чтобы послать туда воинскую часть с целью охраны порядка и безопасности европейской колонии и христиан во время отступления озлобленной турецкой армии»[488]. Осуществить это было бы возможно, если бы Турция обратилась с ходатайством к России, чтобы та защитила ее. Сазонов считал, что в случае занятия союзниками Константинополя Турция не откажется пропустить в город русский отряд. «Между тем присутствие нашей воинской части в Константинополе создало бы для нас реальный залог того, что в решении вопроса о дальнейшей судьбе турецкой столицы и Проливов за Россией останется решающий голос»[489].
Когда 24 октября (6 ноября) 1912 г. турки потерпели очередное поражение под Чорлу и остановились на чаталджинской линии, расположенной на перешейке между Черным и Мраморным морями, в 45 километрах от Константинополя, в Петербурге началась паника. «Новое время» писало: «Все время русская экспортная торговля находится под страхом за Проливы… Не надо забывать, что наш хлебный вывоз достигает в настоящее время полутора миллиардов рублей, причем шестьдесят процентов направляется через Черное море… Закрытие Дарданелл, которое представляется весьма вероятным, если не будут сделаны надлежащие воздействия, повлечет за собой настоящее бедствие для России»[490].
Сам Сазонов считал, что кампания в печати в какой-то мере даже облегчает его задачу: «…Мы все же до известной степени могли использовать представление о кажущемся разладе российского правительства и общественного мнения, чтобы склонить кабинеты к мысли о необходимости считаться с трудностью нашего положения и бороться с натиском нашего общественного мнения»[491].
В царском правительстве обсуждались планы решительных действий в зоне Проливов. В 1 час 30 минут ночи с 25 на 26 октября (с 7 на 8 ноября) русский морской министр И. К. Григорович срочно телеграфировал Николаю II, находившемуся в то время в Спале: «Всеподданнейше испрашиваю соизволения вашего императорского величества разрешить командующему морскими силами Черного моря иметь непосредственное сношение с нашим послом в Турции для высылки неограниченного числа боевых судов или даже всей эскадры. Когда в этом наступит надобность, по требованию гофмейстера Гирса [посла России в Турции]». Мера эта была вызвана желанием ускорить получение распоряжения, не ожидая сношений с Петербургом. В 10 часов 32 минуты утра 26 октября (8 ноября) Николай II в ответ телеграфировал на имя морского министра: «С самого начала следовало применить испрашиваемую меру, на которую согласен»[492]. Было решено подготовить десант в 5 тыс. человек для защиты христианского населения в случае анархии в турецкой столице. Для этого в Одесском военном округе были приготовлены бригада пехоты, стрелковый полк и две полевые батареи. Цели, преследовавшиеся при этом, выходили за рамки объявленной защиты европейцев. В справке, составленной в морском Генеральном штабе, говорилось: «Очень было бы важно воспользоваться малейшим предлогом и перебросить хотя бы небольшой отряд на европейский берег Босфора, заняв Буюк-Дере, хотя бы для того, чтобы обеспечить безопасность нашего охранного отряда в Константинополе и служить для него резервом. Оккупацию Верхнего Босфора можно было бы затянуть на очень долго, и тогда легче будет там остаться навсегда. Твердое же занятие Верхнего Босфора уже наполовину разрешает наболевший вопрос о Проливах»[493]. Практическое осуществление этого плана натолкнулось на непреодолимое препятствие. Успех операции гарантировала только внезапность ее проведения. Черноморский флот не располагал необходимым числом транспортных судов для одновременной переброски 5-тысячного отряда. От плана пришлось отказаться и еще по одной веской причине. Франция и Англия решительно выступили против такой операции. Без их согласия царское правительство не отважилось на эту меру. Нежелание союзников помочь России осуществить свою заветную мечту объяснялось прежде всего их собственными экспансионистскими планами в Турции. Нерешенный вопрос Черноморских проливов был залогом того, что Россия останется в Тройственном согласии и выступит в предстоящей войне на стороне Франции и Англии.
