Теперь обратимся к документам и фактам, собранным «небольшой группой историков-неофашистов, от которых давно отвернулись в Германии». Сразу же должен признать, что в данном случае профессор Ржешевский не сильно ошибся в формулировке. В послевоенной (и, что совсем уже странно, в постсоветской) Германии историки, не согласные с тем, что сам факт ожесточенного военного столкновения между коричневым и красным фашизмом может служить оправданием для любой из этих преступных диктатур, остаются на положении «прокаженных», с которыми остерегаются иметь дело те, кто претендует на политическую карьеру и государственные «гранты». И тем не менее в ходе упорной многолетней работы исследователей был собран и обобщен огромный массив фактов и документов.
Прежде всего следует назвать 11-томный сборник «Документация изгнания немцев», работа над которым была начата в августе 1949 г. и продолжалась более 4 лет. Выжившие рассказывали о преступлениях, жертвами которых стали их родственники и соседи; записывались показания учителей, врачей и государственных чиновников. На основании этих сведений исследователи пришли к цифре в 12 млн изгнанных с родных мест немцев, из числа которых 2 млн все еще считались «пропавшими без вести», что применительно к ситуации середины 50-х годов можно было считать синонимом слова «погибшие».
Расчеты, выполненные методом демографического баланса, привели к выводу, что в «восточных областях», перешедших после войны в состав СССР, Польши и Чехословакии, погибло 2484 тыс. человек гражданского населения (не считая погибших на фронте мужчин). Разумеется, метод демографического баланса сам по себе заведомо неточен и каждая цифра в нем может быть подвергнута обоснованной критике. Стоит, однако, напомнить о том, что канонизированная ныне цифра потерь Советского Союза (27 млн человек) была получена почти таким же методом. Оговорка «почти» относится к тому, что немецкие историки использовали данные переписи 1948 г., т. е. переписи, проведенной через три года после окончания войны, а советские — данные переписи населения 1959 г. (14 лет после войны) и фальсифицированной сталинской переписи 1939 г.
Значительно меньшую оценку числа погибших назвала церковная Служба розыска ФРГ. В 1964 был опубликован отчет, из которого следует, что во всех областях, из которых были изгнаны немцы (Восточная Пруссия, Померания, Силезия, Судеты) в сумме погибло 473 тыс. человек. Правда, здесь Надо принять во внимание, что Служба розыска не включила в суммарный итог «пропавших без вести». С точки зрения арифметики число 473, конечно же, в пять раз меньше числа 2484. Для юридической же оценки событий разница ничтожна: 473 тыс. мирных граждан, погибших в течение нескольких месяцев, — это достаточно много для того, чтобы поставить вопрос о «военных преступлениях и преступлениях против человечности». Важно также отметить, что в перечень 473 тыс. погибших гражданских лиц не вошли жертвы бомбардировки Дрездена и других городов Восточной Германии (будущей ГДР), не вошли погибшие во время и после штурма города жители Берлина, не вошли десятки тысяч этнических немцев, «исчезнувших» в ходе изгнания из Югославии, Венгрии и Румынии.
Одним из наиболее ярких представителей «небольшой группы историков» был (он умер в 2002 г.) И. Гофман (Hoffmann). 35 лет (с 1960 по 1995 г.) Гофман проработал в Исследовательском центре военной истории Бундесвера, пройдя по служебной лестнице путь от молодого специалиста до научного директора Центра. В 1995 г. вышла в свет книга И. Гофмана «Сталинская война на уничтожение» («Stalins Vernichtungskrieg 1941–1945»), переизданная до конца века четыре раза. Реакция «левых кругов» Германии на исследование Гофмана достигла такого накала, что 28 февраля 1996 г. депутаты ряда фракций Бундестага направили «шесть запросов и 14 дополнительных вопросов» в адрес правительства ФРГ (в компетенцию которого, к слову говоря, не входит управление научно-исторической дискуссией). Комментируя эту прискорбную попытку превратить парламент демократической страны в некое подобие инквизиционного трибунала, Гофман в предисловии к четвертому изданию своей книги пишет:
«Если исследователь подчас вынужден аргументировать, будто апеллируя к стене, то это вызвано причинами, которые глубоко коренятся в немецкой послевоенной психологии и поэтому едва ли могут иметь рациональное объяснение… Многие немцы в своей самопоглощенности просто не замечали, что они требуют от русских, чтобы те, русские, продолжали спокойно жить со сталинской пропагандистской ложью, лишь бы у немцев было алиби в лице Гитлера. Им было нужно перед всем миром представлять себя в должном свете, причем за счет русских, и демонстрировать, как велика стала сегодня дистанция между ними и Гитлером…»
Далее будут приведены обширные выдержки из тех глав книги (И. Гофман. «Сталинская война на уничтожение», М., АСТ-Астрель, 2006 г., стр. 305–347), в которых рассматриваются события зимы — весны 1945 г. Большинство эпизодов и цитат сопровождаются ссылкой на соответствующие фонды Федерального военного архива во Фрайбурге, но, учитывая практическую малодоступность этого архива для рядового российского читателя, я не стал воспроизводить эти сноски. Фамилии советских военнослужащих в большинстве случаев будут заменены первой буквой. Итак:
«…То, что творила пропаганда ненависти среди красноармейцев, нашло правдивое отражение в захваченных фронтовых письмах, некоторые из которых приведем здесь. Они написаны военнослужащими моторизованных частей (номер полевой почты 20 739) в период января — февраля 1945 г.
«Мы каждый день продвигаемся дальше по Восточной Пруссии, — писал, например, С. своим родителям в Смоленск, — и мы мстим немцам за все их подлости, которые они нам причинили… Нам теперь разрешено делать с немецкими негодяями все».
«Немцы все удирают, боятся нашей мести, — говорится в письме, которое Л. написал 30 января 1945 г., — но не каждому удается ускользнуть. Пусть немецкая мать проклянет тот день, когда она родила сына. Пусть немецкие женщины ощутят теперь ужасы войны. Пусть они сейчас сами переживут то, что предназначили другим народам».
«Гражданское население теперь больше не бежит, — писал К. 30 января 1945 г. во Владимирскую область. — То, что тут вообще творится, просто жутко»
«Теперь мы ведем войну в самом прямом смысле слова, — писал 1 февраля 1945 г. П. своим родителям в Алма-Ату, — громим гадов в их логове в Восточной Пруссии… Теперь и наши солдаты могут видеть, как горят их убежища, как скитаются их семьи и таскают с собой свое змеиное отродье… Они, наверно, надеются остаться в живых, но им нет пощады».
«Немецких женщин хватает, — писал Е. 3 февраля 1945 г., — их не нужно уговаривать, просто приставляешь наган и командуешь «Ложись!», делаешь дело и идешь дальше».
В письме капитана К. от того же дня написано: «Мы тут выкуриваем пруссаков так, что перья летят. Наши парни уже «распробовали» всех немецких женщин. Вообще трофеев много…»
Даже Ю. У., уже упомянутый выше офицер, сам по себе мечтательный, почти философски настроенный, исполненный гуманистических идеалов человек, давно уставший от войны и сетовавший на жертвы и разрушения, все же не остался незатронутым пропагандой ненависти. «Мы очень ненавидим Германию и немцев, — пишет он в своем дневнике 27 января 1945 г. в Штаркенберге, — в одном доме, например, наши парни видели убитую женщину с 2 детьми. И на улице часто видишь убитых гражданских людей… Конечно, это невероятно жестоко — убивать детей… Но немцы заслужили эти зверства…»
…Подстрекаемые советской военной пропагандой и командными структурами Красной Армии солдаты 16-й гвардейской стрелковой дивизии 2-го гвардейского танкового корпуса 11-й гвардейской армии в последней декаде октября 1944 г. принялись вырезать крестьянское население в выступе южнее Гумбиннена. В этом месте немцы, вновь захватив его, смогли в виде исключения провести более детальные расследования. В одном Неммерсдорфе было убито не менее 72 мужчин, женщин и детей. Женщин и даже девочек перед этим изнасиловали, нескольких женщин прибили гвоздями к воротам амбара. Неподалеку оттуда от рук советских убийц пало большое число немцев и французских военнопленных, до сих пор находившихся в немецком плену.
Всюду в окрестных населенных пунктах находили тела зверски убитых жителей — так, в Банфельде, имении Тейхгоф, Альт Вустервитце (там в хлеву найдены также останки нескольких сожженных заживо) и в других местах. «У дороги и во дворах домов массами лежали трупы гражданских лиц… — сообщил обер-лейтенант Амбергер. — В частности, я видел многих женщин, которых… изнасиловали и затем убили выстрелами в затылок, частично рядом лежали и также убитые дети».
