Невзирая на слабое здоровье принца, он и Монфор осадили Тулузу; впрочем, после двенадцати дней осады Людовик решил, что тратить время и силы на осаду нецелесообразно.
Когда же южане узнали о настоятельных советах, данных принцем предводителям крестоносцев, их презрительная жалость сменилась жгучей ненавистью. А предлагал он ни много ни мало «засыпать городские рвы, дабы жителей лишить всякой возможности защиты; потом все башни, укрепления и стены должны быть срыты до основания и сровнены с землей».
Отъем владений у наследственного правителя следовало укрепить решением церковного собора.
Наскоро собранный собор в Монпелье объявил Монфора владельцем земель, которые принадлежали южным баронам.
В 1214 г. граф де Фуа признал свое поражение и примирился с церковью. Он добровольно передал свой неприступный замок папскому легату, пожаловавшему его Монфору. Затем граф отправился в Рим, чтобы перед папским престолом защищать интересы своего сюзерена Раймунда VI и добиться возвращения отобранных у него на соборе в Монпелье земель. Но его пламенные речи не произвели впечатления на клир; напротив, его самого обвинили в том, что он оскорбил Святые мощи, отказавшись склониться перед ними, а его сестра столь далеко отклонилась от пути благочестия, что приняла consolamentum, и граф счел пристойным присутствовать при этой церемонии. Еще более серьезным было обвинение в умерщвлении католических священников.
Де Фуа не отрицал свою вину, напротив, разгорячившись, заявил, что жалеет, что не убил больше.
У графа был свежий цвет лица, и он был очень хорош собой. В страстных красноречивых словах он отстаивал права своего сеньора и свои собственные, клеймя позором образ действий крестоносцев и в особенности присутствующего здесь епископа Фолькета. Он издевался над «этим беглым монахом, этим бывшим жонглером, лживые песни которого пагубны для всякого человека, их повторяющего. Тотчас по своем избрании он зажег в Тулузе такой огонь, что никогда не хватит воды для тушения его. Более пятисот тысяч людей, взрослых и малых, он загубил. Загубил их тело и душу. Клянусь верою, что своими действиями и словами Фолькет более походит на антихриста, чем на римского легата».
Фолькет надменно возражал, но другие прелаты подтвердили слова графа де Фуа о том, что правансальские сеньоры добровольно сдали свои крепкие замки легатам папы, чтобы доказать свою преданность церкви. Они полагались на обещание папы возвратить их земли, как скоро ересь будет побеждена.
Затем де Фуа подошел к папе и сказал: «Вам подсуден весь мир, вы занимаете престол святого Петра и управляете за него; у вас грешники должны находить помощь и заступничество, вы должны охранять мир и справедливость, выслушайте же меня и возвратите мне то, что мне принадлежит». Далее он уверял папу, что никогда не принадлежал к еретикам. Он клеймил Симона де Монфора, который держит в цепях, вешает и истребляет жителей Тулузы и Мотобана. Он еще раз напомнил папе о своем добровольно переданном церкви замке с мощными стенами. «Если мне не возвратят его таким, каким я его сдал, пропадет в мире всякое доверие к договорам».
Фолькет стремился уличить графа во лжи: «Он любил, призывал и приютил у себя еретиков; все его графство полно ими»; епископ припомнил грехи сестры де Фуа Эсклармонды, Совершенной.
И все же красноречие смелого графа сыграло роль.
Затем слово было дано представителю молодого Транкавеля, сына виконта Безье, погибшего в плену при взятии Каркассона. «Господин папа, — говорил он, — возвратите ограбленному сыну его владение и спасите свою честь. Если вы не отдадите его скоро и в определенный срок, я потребую от вас его наследство в день Страшного суда». «Друг мой, — ответил на это Иннокентий, — справедливость будет соблюдена».
На IV Латеранском соборе в ноябре 1215 г. граф де Фуа получил прощение и выплатил наложенный на него штраф, после чего ему формально было возвращено его владение.
Тем не менее Симон де Монфор, войдя во вкус приобретений, отказался вернуть замок Фуа. Из-за этого в 1216 г. война возобновилась. Против Симона вместе с графом де Фуа выступили оба Раймунда и большинство окситанских баронов. Но получить назад родовое гнездо графу удалось не скоро — только после гибели Монфора в 1218 г.
Де Фуа показал себя настоящим другом Раймунда VI. А ложный друг Фолькет Марсельский не преминул назвать графа плохим садовником, в саду которого выросла дурная трава.
Коварный Иннокентий сделал вид, что обвинения так убедительны и тяжелы, что граф Тулузский, безусловно, заслуживает лишения владений. Но в своей безграничной доброте он сочувствует заблуждающемуся и особенно его юному, еще не закосневшему в заблуждениях сыну.
Слишком ревностный к делу католической церкви, Петр Сернейский невольно разболтал секрет интриги, задуманной против Раймунда.
Граф Тулузский, признанный виновным, был объявлен лишенным права управлять своим владением и осужден жить в изгнании. Из доходов его земель ему было положено ежегодно выплачивать 400 марок. Приданое его жены, правоверной католички, оставлено за ним. Симону де Монфору предоставлялись все территории, захваченные у еретиков; остальные земли, еще не завоеванные, то есть Бокер, Ним и весь Прованс, условно считались принадлежащими Раймунду Молодому. Условием примирения графа с церковью были неосуществимые вещи — например, отправиться в Святую землю. Когда на соборе их ему предъявили, Раймунд понял, что попал в ловушку. Горькое чувство его прорвалось в слезах, как говорили его враги — слезах злости. Один из папских приближенных в своем бессердечии позволил себе поднять его на смех словами: «Сколько бы ни потекло воды из берегов, она не поднимется до Господа».
Впрочем, папа обещал — и, может быть, не совсем ложно, поскольку чрезмерное усиление Монфора начинало его тревожить, — при их безупречном поведении с течением времени помочь обоим графам, отцу и сыну.
Но времени, как оказалось, у него почти не осталось. В 1216 г. Иннокентий III, находясь в Перудже, сильно простудился, но продолжал заниматься делами. Ему становилось все хуже. Временами он, обливаясь холодным потом, терял сознание. 16 июля понтифик скончался, скорее всего, от пневмонии.
Соратник Иннокентия, Ченчио Савелии, стал его преемником под именем Гонория III. По природе более мягкий и дипломатичный, он, однако, упорно продолжал политическую линию своего предшественника и подтвердил права Монфора на все владения графа Тулузского.
Несмотря на это, когда граф и его сын, обобранные и униженные, вернулись из Рима, «на них посыпались народные благословения и выражения общей радости». Страна в самый трудный час поддержала своих природных правителей. Жители уже не разделялись на католиков и катаров, все они были провансальцы.
Монфору приходилось заново завоевывать то, что он уже привык считать своей собственностью. В борьбу против него вступил смелый и удачливый Раймунде, которому старый граф формально передал свои владения. Теперь сын графа звался Раймунд VII. От этого юнца непобедимый полководец впервые понес поражение под Бокером. Опасаясь повторения досадной неудачи, Монфор двинулся на Тулузу — он узнал, что к городу с войском, усиленным каталонскими отрядами, направляется Раймунд Молодой.
А в Тулузе епископ Фолькет готовил почву для того, чтобы французы могли взять столицу Юга без борьбы. Его рвение и энергия были известны всем. Провансалец по происхождению, он не имел привязанностей в графстве Тулузском и не был склонен к потворству или компромиссам. И наконец, он хорошо знал свет, обладал прекрасным ораторским даром и как признанный поэт продолжал воспламенять публику благочестивыми сирвентами и канцонами, как некогда очаровывал любовными поэмами.
Приехав в 1206 г. в упадочное и, можно сказать, несуществующее епископство, Фолькет добился уплаты десятин и порядка в делах (недаром был из рода купцов). Ему удалось достичь популярности среди городских католиков. Он «пошел в народ» и уговаривал горожан добровольно подчиниться де Монфору. Еще в 1214 г. Фолькет пригрел в своем тулузском диоцезе святого Доминика. Католики полагали, что именно его «вопли и стенания» помогли совершиться «чуду» при Мюре. Скоро будущий святой стал признанным авторитетом в области ортодоксии. И даже после смерти в 1221 г. «его дело продолжало свою ужасную жизнь».
Теперь по наущению Фолькета жители Тулузы, чтобы спасти город, выдали французам в заложники своих самых благородных граждан.
Несмотря на это, французские войска занимали квартал за кварталом и вырезали горожан целыми семьями. Южане опомнились и бросились в бой. Их гнев и возмущение были так велики, что они теснили преобладающие силы французов, и иногда сама жизнь Монфора висела на волоске. И опять епископ Фолькет сумел уговорить своих прихожан прекратить сопротивление и вступить в переговоры с захватчиками. Но это оказалось очередной ловушкой: пользуясь перемирием, Монфор отдал город на разграбление своим солдатам.
