«Благородным» в русском смысле, то есть справедливым и щедрым, фольклор считал не мерзавца Каина, а куда более значительную личность — Стеньку Разина. Известно немало сочиненных пусть не им, но о нем песен, а легендам о зарытых им кладах и вовсе нет числа (странно, что Робин Гуд в этом плане никак не отметился). Восприятие Стеньки и других героев народных песен — Кондрата Булавина и Емельяна Пугачева — в России двойственно: если народная молва считала их разбойниками, то советская историография превратила в идейных революционеров. Та же метаморфоза произошла с другими народными бунтарями, действовавшими на просторах бывшего СССР. Это и Устим Кармелюк, предводитель восстания «опришков» в Правобережной Украине, застреленный из засады в 1835 году. И якут Василий Манчары (Федоров), отбиравший добро у богачей и раздававший бедным; он умер в 1870 году после многих лет тюрьмы и, что характерно, тоже сочинял песни. И Тадас Блинда, «литовский Робин Гуд», убитый в пьяной драке в 1877 году. И крестьянин Арсен Одзела — швили из Марабды, возглавивший отряд «пиралов» (разбойников), — его убили в 1840 году, и уже через несколько лет вся Грузия распевала баллады о нем.
Предания о благородных разбойниках известны и в Западной Европе. В Германии их героем был Михаэль Кольхаас (Кольхаузе), ставший в 1810 году героем драмы Генриха фон Клейста. Этот саксонский торговец лошадьми в 1532 году ушел в разбойники, чтобы отомстить своему обидчику — местному феодалу. В итоге суд с чисто немецким педантизмом приговорил Кольхааса к смерти за разбой, но заставил феодала выплатить компенсацию его родным. Швейцарца Вильгельма Телля с Робином сближает слава меткого стрелка; по легенде, Телль возглавлял восстание швейцарских горцев против Габсбургов в конце XIII века, но реальное существование его не доказано. Во Франции среди прочих был знаменит разбойник Картуш (Луи Бургиньон), прозванный «ночным королем Парижа», — его подвергли колесованию в 1721 году. В богатой разбойниками Италии местным «Робин Гудом» был Фра Дьяволо (Микаэле Пецца), повешенный в Неаполе французами в 1806 году. Об этом отчаянно смелом бандите повествуют множество народных баллад, роман Александра Дюма и опера Даниэля Обера. Героями легенд в Италии становились многие бандиты, заканчивая знаменитым Сальваторе Джулиано, который боролся за независимость Сицилии и сам себя называл «сицилийским Робин Гудом». Популярность Джулиано сошла на нет в 1947 году, когда его боевики по заказу фабриканта расстреляли рабочую демонстрацию. Три года спустя 27-летний мафиозо, ставший позже героем романа Марио Пьюзо «Сицилиец», был застрелен карабинерами из засады.
На востоке Европы легенд о благородных разбойниках тоже немало. В Словакии и Польше знаменит Юрай Яношик, повешенный военным судом в 1713 году; в песнях говорилось, что он «у богатых брал, бедным отдавал». В Венгрии бетяр (разбойник) Шандор Рожа в 1848 году со всем своим отрядом вступил в повстанческую армию, воевавшую с оккупантами-австрийцами, и после подавления восстания вернулся к своему ремеслу; он умер в одиночной камере крепости Терезиенштадт в 1878 году. «Румынский Робин Гуд» Пинтя Храбрый, лишенный наследства сын помещика, возглавил армию крестьян, захватившую в 1703 году ряд городов Трансильвании, но в решающем сражении с врагами его сразила пуля. На Балканах в годы турецкого владычества народ сочинял песни про разбойников-гайдуков, а в Греции — про клефтов; те и другие не только грабили богачей (как турок, так и своих соотечественников), но и помогали беднякам — в первую очередь, конечно, своим многочисленным родственникам.
Знаменитые разбойники были и на Востоке; в Иране еще в раннем Средневековье славился разбойник (айяр) Самак, подобно Робин Гуду, прощенный шахом и поступивший к нему на службу. Еще популярнее был герой тюркских народов Кёроглы (Короглу, Гуругли и т. д., что означает «сын слепого»). Его отца без всякой вины ослепил местный феодал, и Кёроглы, собрав отряд удальцов, начал мстить обидчику, пережив множество приключений; он был не только смелым воином, но и непревзойденным певцом-ашугом. Реальное существование его сомнительно, как и «корейского Робин Гуда» Хон Гиль Дона, героя популярного романа, написанного на рубеже XVI–XVII веков. Хон Гиль Дон, незаконный сын аристократа, обиженный тираном-отцом, поклялся мстить всем богатым и раздавать их добро бедным. Помилованный императором, он был назначен ни много ни мало военным министром, но понял, что не может облегчить жизнь бедняков, и удалился на покой. «Японским Робин Гудом» называли непобедимого ниндзя Исикава Гоэмона, который тоже раздавал награбленное добро простолюдинам. Около 1592 года он попытался убить самого правителя страны Хидэёси Тоётоми, но был схвачен и казнен — заживо сварен в кипятке.
Конечно, без своего Робин Гуда не могла обойтись и переполненная бандитами Америка. На эту романтическую должность претендовали многие, в том числе Билли Кид (Уильям Маккарти) — кровавый преступник, за 22 года жизни убивший 22 человека и застреленный в 1881 году шерифом Гарретом. Другой претендент — Джесси Джеймс, почти 20 лет грабивший банки на американском Юге. Он был убит в 1882 году членом своей же шайки, польстившимся на обещанную властями награду. Обоих сравнивали с шервудским разбойником: Билли грабил белых и раздавал деньги мексиканцам, а Джесси подарил бедной вдове 800 долларов, чтобы она уплатила долг банкиру. Последним, кого называли «американским Робин Гудом», был «враг общества номер один» Джон Диллинджер, который терроризировал Средний Запад в годы Великой депрессии. В июле 1934 года его изрешетили пулями агенты ФБР. Как и другие претенденты, Диллинджер прославился прежде всего благодаря своей дерзости и хладнокровной жестокости; награбленные деньги он раздавал разве что торговцам спиртным и проституткам.
То же можно сказать про многочисленных бандитов, воспетых в фольклоре Мексики и других латиноамериканских стран. Исключение составляют Эмилиано Сапата и Панчо Вилья, в годы Мексиканской революции выросшие в настоящих народных вождей; первый был предательски убит в 1919 году, второй — в 1923-м. Еще один «Робин Гуд», на сей раз чилийский, — Хоакин Мурьета, воспетый в кантате Пабло Неруды и рок-опере Алексея Рыбникова. Не преуспев в добыче золота в Калифорнии, этот предприимчивый иммигрант возглавил шайку, нападавшую на белых поселенцев, — по легенде, те изнасиловали и убили его жену Тересу. В конце концов Мурьета (это прозвище означает «печальный») был застрелен отрядом самообороны, а его голову в банке со спиртом еще долго показывали зевакам за деньги.
Бразилец Лампиан (что значит «керосиновая лампа», его настоящее имя — Виргулино Феррейра) 20 лет терроризировал со своей шайкой северо-восток страны, отбирая добро у местных богачей, которые убили его отца, и раздавая бедным. В 1938 году предатель выдал его полиции; в неравном бою погибли сам разбойник, его верная подруга Мария Бонита и большинство бандитов. В Бразилии Лампиан до сих пор популярен не меньше, чем Робин Гуд в Англии — ему посвящены песни, фильмы, комиксы и даже глиняные куклы-свистульки, до чего англичане конечно же не додумались.
В XX веке славу Робин Гуда разделили такие идейные революционеры, как Нестор Махно и Эрнесто Че Гевара. В результате и самого Робина стали считать приверженцем революционных, чуть ли не коммунистических взглядов, убежденным врагом короля и феодалов. Однако народные предания не дают для этого никакого основания — в них разбойник искренне предан монархии и никак не пытается изменить существующий строй. Его протест направлен против отдельных представителей знати и церкви, прежде всего тех, кто обидел его самого или его друзей. Похоже, такими же были и его исторические прототипы, что нетрудно понять — все они были плотью от плоти средневекового общества и никак не могли выйти за пределы свойственных ему мнений и норм.
Выдающийся британский историк Эрик Хобсбаум в своей книге «Бандиты» (1970) назвал Робин Гуда образцом «социального бандита» — так он назвал тех преступников, кто не просто зарился на чужое добро, но выражал стихийный протест бедняков против социальной несправедливости. Хобсбаум писал: «Социальные бандиты — это крестьяне, которых помещики и государство считают преступниками, но которые по-прежнему пребывают внутри крестьянского общества, где их рассматривают как героев, мстителей, борцов за справедливость, даже вожаков — то есть как тех, кем восхищаются, кому помогают, кого поддерживают. Отношения между обычными крестьянами и повстанцами, изгоями, разбойниками — самое интересное в феномене социального бандитизма»[69].
В длинном списке своих героев Хобсбаум выделяет Робина как представителя категории «благородных разбойников» (две другие категории — «мстители» и «бунтари»). Для этой группы социальных бандитов характерно все то, чем знаменит Робин Гуд: раздача бедным имущества богачей, нежелание убивать иначе как для самозащиты, знакомство с королем, который прощает его и берет на службу. У всего этого имеется общая причина: благородный разбойник не отвергает власть богатых и их законы — напротив, он требует соблюдения этих законов как «данных от Бога» и поэтому «представляет чрезвычайно примитивную форму социального протеста». Настолько примитивную, что Робин, по мнению историка, является не реальным лицом, а мифом, образцом для подражания. В народном восприятии он живет всегда, не рождаясь и, значит, не умирая. Другая его важная черта — неотъемлемая, несмотря на все легенды о знатном происхождении, принадлежность к крестьянству. Миф о Робин Гуде мог родиться только в крестьянской среде с ее жаждой справедливости, суеверностью и наивным монархизмом.
