5. Принятие Уголовного и Уголовно-процессуального кодексов, создание военной прокуратуры, активизация надзора за дознанием, а позднее следствием в особых органах ГПУ способствовало укреплению законности в деятельности последних. Однако «генетическая» память времен Гражданской войны, когда особые отделы функционировали во многом бесконтрольно, применяя методы подавления и репрессий, вплоть до применения высшей меры наказания, сказывалась на взаимоотношениях чекистов с надзирающими структурами. Даже Ф. Дзержинский, не говоря уже о его подчиненных из особых отделов, воспринимал прокурорский надзор как ненужную процедуру. Особенно характерным было такое положение для первой половины 20-х годов. Далее просматривается процесс обоюдного стремления к урегулированию вопросов взаимодействия в правоприменительной практике.
При этом следует отметить, что в основе многих конфликтных ситуаций лежали достаточно расплывчатые определения многих преступлений, включая и контрреволюционные, подчас противоречивые решения высших партийно-государственных органов, слабая правовая подготовка как сотрудников особых отделов, так и части прокурорских работников.
В целом имела место не борьба за законность (пусть и революционную), не защита интересов отдельных военнослужащих, попавших в сферу деятельности органов госбезопасности, а, скорее, межведомственная борьба, стремление расширить и углубить свое влияние за счет других государственных органов.
6. В послевоенный период, когда не стало для Красной армии и Флота реально действующего противника, когда усилилось влияние на Вооруженные силы процессов, происходивших «вне стен казарм», прежде всего внутрипартийной борьбы, «крестьянских настроений» (нажим на село в ходе хлебозаготовок, а потом и коллективизации), партийно-государственное руководство с всевозрастающей настойчивостью использовало особые отделы и другие органы ГПУ — ОГПУ как инструмент контроля за военными. Главное, чего боялись «верхи», — это ситуации, когда Красная армия могла бы из объекта управления превратиться в самостоятельный субъект политического действия и стала бы диктовать свою волю при решении важнейших вопросов. Поэтому, если предельно кратко определить правовое положение и статус органов госбезопасности в войсках, то можно утверждать, что они являлись по сути своей одним из аппаратов контроля за армией и флотом со стороны правящей большевистской партии в лице ее ЦК, Политбюро, а с начала 30-х годов — фактически лично И. Сталина. Руководство ГПУ — ОГПУ лишь транслировало установки высших партийных органов, дополняя и детализируя их, но без права корректировки.
§ 3. Совершенствование системы органов ВЧК — ОГПУ, занятых в сфере обеспечения безопасности войск
К концу Гражданской войны особые отделы подошли достаточно мощной, разветвленной, но строго централизованной системой, способной решать самостоятельно практически любые задачи, стоящие перед ВЧК в целом.
Согласно данным организационного отчета ВЧК, подготовленного и изданного в декабре 1921 г., особые отделы имелись во всех дивизиях, армиях и фронтах, в созданных к тому времени военных округах, в подавляющем большинстве Губернских чрезвычайных комиссий[338].
Единство и жесткая вертикальная подчиненность устанавливались непросто и заняли практически весь 1920 г. Поворотным пунктом на пути к такой системе явился Первый Всероссийский съезд особых отделов фронтов и армий, проходивший в Москве в конце декабря 1919 г.
Решения съезда в декабре 1919 — январе 1920 гг. были реализованы в виде приказов, инструкций, циркулярных писем и типовых штатных расписаний. Всего на местах получили из центра 14 руководящих документов, которые в совокупности составили единую правовую базу, обеспечивающую организацию и функционирование чекистских аппаратов в войсках.
Наиболее важной являлась «Инструкция Особого отдела ВЧК особым отделам фронтов и армий»[339]. В ней четко были прописаны стоящие перед отделами задачи: борьба с контрреволюцией в войсках и учреждениях Красной армии; раскрытие, предупреждение и пресечение работы шпионских организаций как осведомительного, так и вредительского характера; организация закордонной агентуры по выявлению контрреволюционных организаций, засылающих шпионов на территорию Советской Республики и пр.[340]
Большая часть Инструкции посвящалась организационным вопросам. Для нашего исследования принципиально важным является пятый параграф. В нем сказано: «Особотделы представляют собой военную организацию с централизованным управлением, во всех отношениях непосредственно подчиненную ВЧК, а в оперативном отношении Реввоенсовету Республики в пределах даваемых им заданий и контроля за выполнением последних»[341].
Систему особых отделов составляли: ОО ВЧК, соответствующие отделы фронтов, армий, особые отделения и пункты, а также особотделы губернских ЧК.
Раздел четвертый Инструкции был абсолютно новаторским: в нем впервые были зафиксированы права Особого отдела ВЧК и его начальника. ОО ВЧК, согласно Инструкции, мог самостоятельно организовывать фронтовые, армейские и губернские аппараты, определять. районы их деятельности, руководить работой, ревизовать и инспектировать их деятельность, назначать и увольнять руководителей всех рангов и рядовой состав, распределять отпущенные ВЧК кредиты.
Относительно начальника Особого отдела указывалось, что он назначается ВЧК по согласованию с РВСР. В его обязанности входило утверждение инструкций по всем оперативным и административно-организационным вопросам, а также сметных предложений и финансовых отчетов[342].
Подводя итоги работы съезда в сфере организационного строительства, можно констатировать следующее.
1. Было закреплено положение о том, что особые отделы являются централизованной системой, руководимой из единого центра.
2. Контрразведывательная функция перешла целиком в органы государственной безопасности — в лице ВЧК, а военные власти потеряли контроль за работой чекистов в Красной армии и на Флоте.
3. Особые отделы стали более управляемой, а значит — более эффективно работающей подсистемой Всероссийской ЧК.
Большое значение имело обращение участников съезда в ЦК РКП(б) с просьбой обязать Политуправление РВСР, а также московскую и петроградскую партийные организации «делегировать наиболее ответственных, испытанных и старых партийных работников на работу в особые отделы»[343].
Уже 5 января 1920 г. И. Павлуновский доложил о решениях съезда на заседании организационного бюро ЦК РКП(б), и текст указанного выше обращения практически в неизменном виде включили в постановление.
Стремительное усиление роли и значения Особого отдела в конце 1919 — начале 1920 гг. вызвало негативную реакцию у отдельных членов коллегии ВЧК. Это проявилось еще на стадии подготовки к съезду. Первоначально предполагалось пригласить на него и заведующих особыми отделами губернских ЧК, поскольку, согласно разработанной инструкции, они подчинялись напрямую центру. Этому воспротивился заместитель председателя ВЧК И. Ксенофонтов. Он выступал за укрепление губернских чрезвычайных комиссий путем полного подчинения им местных особых отделов. При этом Ксенофонтов и те, кто его поддерживал в аппарате ВЧК, опирались на решения по вопросу о советском строительстве созванного в первой декаде декабря 1919 г. VII Всероссийского съезда Советов.
Как известно, с основным докладом от организационной секции съезда выступил Т. Сапронов. Основываясь на тезисах, разработанных VIII партконференцией, он настаивал на устранении жесткой централизации по линии ведомств и на объединении всей работы на местах исполкомами губернских советов[344]. Эту идею поддержали в своих докладах на съезде В. Ленин, М. Калинин, Л. Троцкий. Последний даже издал специальный приказ РВСР, где говорилось, что, отражая волю партии, «окружным, губернским и уездным военным комиссариатам надлежит в своей повседневной работе плотнее примкнуть к местным советским учреждениям…»[345].
Придерживаясь аналогичных взглядов, И. Ксенофотов настоял на необходимости провести съезд представителей особых отделов фронтов и армий, а проблемы аналогичных губернских органов рассмотреть на очередной конференции чрезвычайных комиссий, созыв которой планировался на февраль 1920 г.
Руководители ОО ВЧК (Павлуновский и Ягода) были настроены отстаивать на созываемой конференции целесообразность сохранения вертикальной подчиненности своих территориальных аппаратов. В связи с этим уже 4 января 1920 г. было подготовлено и разослано циркулярное письмо в особые отделы ГубЧК, где их начальникам предлагалось прибыть в Москву за два дня до открытия конференции и представить доклады по нижеследующим вопросам: о желательной организации, штатах и порядке финансирования отделов; существующих и желательных взаимоотношениях с ГубЧК, а также условиях работы[346]. Из текста письма ясно, что предполагалось активно поработать с подчиненными и выйти на конференцию с консолидированным мнением, в противовес позиции И. Ксенофонтова.
