В Ливонии Адашев устраивал весьма странные «временные перемирия», которые были выгодны исключительно ливонцам. В конце концов, как уже говорилось, Грозный снял его со всех «гражданских» дел и вместе с братом отправил командовать войсками в Ливонию - но оба братца и там подвели. В январе 1560 г. русские войска начали широкомасштабное наступление, взяли Мариенбург, одну из сильнейший крепостей Прибалтики, к лету заняли после упорного штурма и замок Феллин, бывшую главную резиденцию орденских магистров, захватили почти всю орденскую артиллерию. По всей Эстлян-дии крепостные восстали против немцев, возник реальный шанс одним сильным ударом завершить войну...
Все рухнуло из-за того, что братья Адашевы, как деликатно выражается один известный историк, «не использовали благоприятной обстановки». За этими обтекаемыми формулировками скрывается то, что их войска так и простояли в непонятном бездействии, да вдобавок не выполнили прямого приказа Грозного идти на штурм Ревеля. Объяснение есть одно-единственное и довольно шаткое: якобы Адашевы опасались контрудара литовских войск, уж так опасались, так опасались, что предпочли не трогаться с места и нарушить приказы своего Верховного...
В следующей главе я расскажу о кое-каких обстоятельствах, сопутствовавших топтанью Адашевых на месте, и мы убедимся, что история эта начинает выглядеть вовсе уж неприглядно...
В общем, когда Алексей Адашев и в роли военачальника провалил все, что только мог, Грозный... нет, «тиран» его не велел ни казнить, ни бросить в темницу. Всего лишь отправил комендантом в замок Феллин, а потом перевел в Дерпт-Юрьев под начальство тамошнего воеводы. Там-то Адашев и умер под арестом при обстоятельствах, которые тогда некоторые считали самоубийством. А поп Сильвестр, как уже говорилось, ушел в дальний монастырь. Избранная рада прекратила свое существование - но до сих пор гуляет легенда, что именно ее члены - гении, мудрецы и великолепные управленцы - как раз и придумали-провели все грандиозные реформы Грозного... Что истине не соответствует нисколечко. Хотя бы потому, что без Грозного они сами по себе мало что стоили и уж безусловно не могли проводить какие бы то ни было реформы, а значит, Грозный был как минимум крепким организатором, ставившим задачи и привлекавшим исполнителей...
Вот так и вышло, что Ливонская война повлекла за собой другую, почти двадцатилетнюю, с поляками и шведами (главным образом с поляками). Протесты германского императора по поводу появления русских в Ливонии сам Грозный, без посредства каких-то «мудрых советников», отразил, надо сказать, весьма изящно, не без здорового цинизма. Он велел передать императору, что начал войну против ливонцев из-за того, что они... впали в ересь и отказались от католицизма: «переступили Божью заповедь» и «впали в Лютерово учение».
Император озадаченно заткнулся. Он прекрасно понимал, что над ним тонко издеваются, но никак не мог вслух осуждать эти слова Грозного: поскольку сам боролся в Германии с лютеранством... Ну нечем было крыть! Ливонцы в самом деле значительной частью отпали от католичества, настолько, что епископы торговали своими епархиями, а магистр ордена приватизировал этот самый орден...
Решив тоже провести тонкую интригу, император стал усиленно склонять Грозного к совместному выступлению против Османской империи - но Грозный прекрасно знал, что увязшая в своих внутренних распрях Священная Римская империя быть полноценным союзником в столь серьезном деле попросту неспособна и русские в случае чего останутся со Стамбулом один на один. А потому предложение вежливо отклонил.
В 1569 г. Польша и Великое княжество Литовское, испуганные русскими успехами в Прибалтике, слились в одно государство - Речь Посполитую. Произошло это после того, как русские войска взяли Полоцк - в те времена мощную пограничную крепость, стоявшую на путях из Литвы в Ливонию и прикрывавшую столицу Литвы Вильно.
Взятие считавшейся неприступной крепости заняло лишь две недели - но об этой блестящей победе русского оружия как-то и вспоминать не принято на фоне привычных проклятий в адрес «безумного тирана». Между прочим, «безумный тиран» особым указом предписал новым русским властям Полоцка, чтобы они при возникновении такой необходимости судили жителей не по законам Московского царства, а по прежним полоцким. Но и об этом мало кто помнит...
Необходимо еще уточнить, что чуть ли не двадцатилетняя война Речи Посполитой против Москвы вовсе не была железной неизбежностью. Здесь дело не в каких-то просчетах Грозного, а исключительно в том, что на польский престол был избран умный, деятельный, способный военачальник Стефан Баторий, он же Штепан Боатори, трансильванский князь. Это и решило все. Окажись на троне слабая и бесцветная личность, война приняла бы совершенно иной оборот - все-таки личность в истории играет огромную роль. Кстати, знающим язык рекомендую упомянутую в библиографии «Альтернативную историю» - польские (весьма титулованные) историки в отличие от наших вовсе не считают ересью рассуждать о «развилках» истории с точки зрения «что было бы, если бы...» Поэтому открывается простор для исследования интереснейших тем: что было бы, если бы именно Ивана Грозного все же избрали в 1572 г. польским королем? Что было бы, если бы королем стал не Стефан Баторий? К сожалению, в рамках данной книги этих тем мы трогать не будем: она посвящена исключительно тому, что было...
А поскольку я всегда старался упоминать не только о трагедиях, предательстве, измене и крови, то, чтобы немного позабавить читателя и отвлечься самому от интриг и крови, расскажу о фигуре, безусловно, комической - о так называемом ливонском короле Магнусе. Уж эта история - действительно юмористическая и служит хорошей иллюстрацией к рассказу о том хаосе, что стоял в Ливонии...
Мы недавно видели, как эзельский епископ (фамилию которого одни источники приводят как Менигхаузен, а другие как... Мюнхгаузен) продал свое епископство за приличную сумму датскому королю - а тот сделал герцогом этих земель своего младшего брата Магнуса. Вскоре Магнус прикупил и Ревель с окрестностями, но оттуда его быстренько выставили шведы, ничего не желавшие слышать о честной купле-продаже. И остался молодому Магнусу один Эзель...
Эзель - это довольно маленький островок. Там и сегодня, говорят, скучновато, а уж в шестнадцатом веке и вовсе была тоска кромешная. Молодой человек очень быстро понял, что в данных обстоятельствах его пышный герцогский титул звучит достаточно-таки издевательски. Но куда было податься? В Копенгагене сидел королем его старший брат, человек еще не старый и со своими детьми-наследниками. С этой стороны Магнусу ничего не светило. В Ревель ему настоятельно не рекомендовали соваться шведы, намекая на разные нехорошие случайности, - а шведы были ребята серьезные и крови не боялись. Тоска, хоть волком вой...
Тут-то к Магнусу, подняв воротники, с черного хода проскользнули два шустрых ливонских немца, господа Таубе и Крузе, и с ходу поинтересовались:
– Майн герр, вам тут не скучно?
Магнус, вероятнее всего, так тоскливо вздохнул, что вороны за окном шарахнулись.
Тогда немцы, приободрившись, вкрадчиво спросили:
– А вот, скажем, королем стать не хотите? Ливонским? Можем устроить...
Эти два мелких литовских дворянчика, надобно вам знать, нисколечко не шутили - поскольку были личными агентами Ивана Грозного и дело предлагали серьезное! Грозный, прекрасно понимая, что сам всю Ливонию завоевать ни за что не сможет, решил подыскать подходящую подставную фигуру, которую можно произвести в «короли», отправить завоевывать остальное - и, разумеется, держать своим вассалом. Сначала он хотел использовать для этой цели взятого в плен ливонского магистра Фирстенберга, но тот расхворался и помер - должно быть, от огорчения. Тут и подвернулись Таубе с Крузе, тоже пленные, безусловно, ловкачи и пройдохи, если ухитрились как-то обратить на себя внимание Грозного и завербоваться к нему в тайные агенты для особых поручений.
Сначала-то Грозный отправил их к магистру Кетлеру - но тот в короли не пошел. Он только что приватизировал Ливонский орден, превратив в герцогство Курляндское, ему и так было неплохо. Тогда немцы и использовали запасной вариант - Магнуса. Магнус, помиравший со скуки на своем унылом островке, за предложение уцепился с величайшим энтузиазмом. Тут же поспешил в Москву. Там Грозный обручил его со своей племянницей Ефимией (дочерью Владимира Старицкого), торжественно даровал титул ливонского короля (на что вообще-то не имел никакого права, но это было мелочью на фоне общеливонского бардака) и заставил присягнуть на верность. Дал денег, двадцать пять тысяч войска и отправил в Ливонию. Там Магнус объявил во всеуслышание, что он теперь не кто-нибудь, а ливонский король (стоять-бояться!) и стал зазывать к себе в войско.
