Официальные представители Врангеля находились в Праге, Софии, Париже и Белграде. Для связи с ними и с Кутеповым при штабе Главнокомандующего создавался отдел дипкурьеров. На несколько человек удалось даже получить официальное разрешение Антанты. Но большинство путешествовали под видом коммивояжеров или негоциантов. Капитан Владимир Каменский, бывший курьером Врангеля, позднее будет вспоминать: «Русскому ездить по странам Европы было трудно, получение визы всегда доставляло массу хлопот. Да и большевики проявляли интерес к почте барона. Однажды они даже предложили мне за хорошее вознаграждение одолжить им на ночь переписку Петра Николаевича с генералом Миллером. Разумеется, я ответил категорическим отказом».
Между тем, разбросанные по всей Европе белогвардейские части все еще оставались армией и сохраняли поразительную для тех обстоятельств боеспособность. Согласно мобилизационным планам, первые четыре дивизии могли быть развернуты в течение пяти дней. Таким темпам можно лишь завидовать. Штаб Врангеля начал налаживать контакты с Румынией. Задача номер один была совершенно очевидна всем: заручиться поддержкой правительства о пропуске белогвардейцев через территорию страны в случае возобновления войны с большевиками. Зондировалась также возможность размещения поближе к русским границам 15-тысячного белого контингента. Полковник-корниловец Михаил Левитов в своих воспоминаниях писал: «Старые добровольцы по-прежнему готовы идти на смерть и лишения ради великой Родины. Мы ни на секунду не опускали трехцветный флаг».
В этих словах нет ни малейшей рисовки. Напрасно многие сегодня считают, что Белое движение в первые годы эмиграции состояло из уставших и морально опустошенных людей. Напротив, они представляли собой монолит, скрепленный идеей и общей кровью. Запала многим хватило и до 1941 года, когда множество ветеранов армии Врангеля оказалось в рядах Русского охранного корпуса на Балканах. Да и после их неудавшегося реванша за Гражданскую войну ситуация не изменилась. Многие были готовы продолжать войну с большевиками, только возможности такой им уже потом не представилось. Но мы забегаем вперед.
Некоторые румынские лидеры склонялись к серьезному обсуждению предложений Врангеля и подписанию с ним договора. Такой позиции способствовало не сочувствие Белому движению, как многие поспешили подумать, а очень непростые отношения с Советской Россией. Больше того, они продолжали ухудшаться с каждым днем благодаря усилиям Москвы по приближению мировой революции. Размещение белогвардейцев могло стать для Бухареста ответной мерой на подобные действия, позволяющей держать противника под постоянной угрозой. Как писал впоследствии один из офицеров армии Врангеля: «В нас ощущалась обреченность людей, отдающих жизнь Родине. И если судьба сохранила нам жизни, то значит, мы еще понадобимся России в будущем». Многие даже шутя называли себя членами «Клуба самоубийц», которые готовы сражаться против всего мира, если это хоть на один день приблизит падение большевизма.
Русский корпус. Многие ветераны Белого движения в 1941 году выступили на стороне Гитлера
По прогнозам штаба Врангеля, война с большевиками должна была возобновиться уже в 1922 году. Предполагалось, что красные наконец-то перейдут к мировой революции, о которой постоянно говорили их лидеры, и европейские страны начнут оборонять основы своей государственности. Тут-то и пробьет черед белогвардейцев, которые усиленно готовились к продолжению борьбы. На основании разведданных и анализа политической ситуации делался вывод, что румынская армия, слабая духом и разболтанная, продержится при нападении Советской России в лучшем случае не больше двух недель. А при ее отступлении и приближении красных войск к болгарской границе может последовать грандиозный взрыв – коммунистический переворот в Софии и Будапеште, а возможно, и революция в Турции.
В такой ситуации единственной реальной силой, способной спасти Европу от диктатуры пролетариата со всеми вытекающими последствиями, многим совершенно справедливо представлялась армия Врангеля. Корниловский, Марковский и Дроздовский полки, составляющие ее основу, обладали колоссальным опытом противостояния в пять раз превосходящему их по численности противнику. Далеко не случайно в своих воспоминаниях капитан Гетц отметил: «Даже в окружении дух “цветных” полков был высок, и большевики знали, что ничего хорошего их в атаке не ждет».
Данные, полученные штабом Врангеля, были доведены до военных и правительственных кругов Франции с предложениями незамедлительно обратить внимание на удручающее состояние румынской армии и приложить все усилия к подъему ее боеспособности. Если это окажется невозможно, то использовать силы Первого армейского корпуса генерала Кутепова. Врангель просил разрешения начать экстренную переброску 15 тысяч белогвардейцев к Бухаресту и Белграду. Соответствующие консультации представители генерала немедленно начали и в Балканских странах.
А. П. Кутепов. Генерал был настолько опасен советской власти, что в 1930 году был похищен агентами ОГПУ
Интересно, что в то время большевики действительно планировали очередной этап мировой революции. Контрразведчики Белой армии ошиблись только в одном, хотя и главном моменте: пролетарская революция должна была начаться не с наступления Красной армии, а изнутри – путем разжигания народных восстаний в Румынии, Болгарии и Югославии. Аналитики штаба Врангеля странным образом упустили из виду бросающуюся в глаза закономерность: всегда все начиналось со взрыва недовольства пролетариата.
Сложнее всего было договориться с Югославией. Позиции коммунистов там были, безусловно, слабее, нежели в Болгарии, однако правительство буквально еженедельно получало запросы из Москвы: почему Врангель управляет судьбами русских эмигрантов? Если Белград не находится в состоянии войны с Советской Россией, то зачем оно содержит на своей территории формирования, ведущие подготовку к такой войне? Отвечать пришлось министру иностранных дел Пинчичу: «Генерал Врангель пользуется здесь правом гостеприимства. Его пребывание не носит ни политического, ни военного характера. Мы не признали Врангеля, когда он был главой русской армии и победоносно двигался на Москву. Мы не признали его и теперь. Мы воздержимся от принятия на себя каких-либо обязательств, которые могли бы вовлечь нас в войну с Россией».
Врангелю приходилось выдерживать и борьбу другого рода – внутри русской эмиграции. К 1922 году ее политическая часть окончательно распалась на остро конфликтующие между собой группы. Только в Харбине было 22 политические партии, которые активно боролись друг с другом.
Особой активностью отличались сторонники великих князей Кирилла Владимировича и Николая Николаевича, кадеты и либералы. С выбором средств не церемонились. К примеру, в Берлине монархисты устроили покушение на лидера конституционных демократов Милюкова, в результате чего погиб закрывший его своим телом Набоков, отец знаменитого писателя. Каждая партия старалась увидеть в своих рядах барона Врангеля. Такой серьезный козырь, как русская армия, давал бы огромное преимущество в борьбе за роль «правительства в изгнании». В то же время все политики русского зарубежья мечтали вывести Врангеля из игры из-за опасений, что он может сам претендовать на главенство в эмиграции. Вся эта борьба разворачивалась на фоне сложностей, назовем их так, внешнеполитического характера.
К примеру, приезд генерала в Югославию в 1922 году вызывал опасения белградских властей. Считалось, что барон обязательно примет участие в эмигрантской междоусобице. Однако этого не произошло. Врангель сознательно дистанцировался от склок и тут же получил ворох обвинений со всех сторон – от реакционеров до либералов. Хотя позиция генерала ни для кого не была секретом. На одном из собраний высших чинов своей армии он недвусмысленно заявил: «Как бы ни сложилась обстановка, армия призвана играть особую роль в возрождении России. Лозунг, начертанный на наших знаменах – “Мы боремся за Отечество, народ сам решит, какой быть России”, – единственно верен. Вокруг армии начинается политическая борьба. Я решил сделать все, чтобы не дать вовлечь ее в такую борьбу».
Разногласия в рядах русской эмиграции стали благодатной почвой для деятельности Москвы, которая активно стравливала противников. Огромный вред контрреволюционным силам нанесли успешные операции советской контрразведки «Синдикат-2» и «Трест», а также движение «Смена вех», которое проповедовало поддержку советской власти, поскольку она выражает интересы державной России.
