И она права о сумятице чувств, вызванной предстоящей переменой в жизни – желанной и… нежеланной. Чего стоит одна мысль поэта о том, что ему не хватало счастья на одного – откуда же возьмется оно на двоих! Во всех сложностях материальных расчетов и взаимоотношений с будущими родственниками. Кажется, Захарово – страна детства возникает как вымечтанная пристань простых человеческих радостей, беззаботности, семейного тепла. Не был ли захаровский дом единственным настоящим домом по сравнению с вихрем постоянно сменявшихся московских квартир? И не случайно хочет поэт найти здесь и свое последнее пристанище – лечь в эту землю.
Пусть «сентиментальное путешествие» не удалось: слишком многое изменилось в усадьбе, слишком постарели былые сверстники из числа деревенских мальчишек и девчонок, нашедшие и самого поэта куда как постаревшим – «нехорошим» – и не ставшие обрывать сочувствия. Зато сколько тепла подарила ему приветившая гостя дочка няни Марьюшка, наспех спроворившая яишенку, сердцем отозвавшаяся на сетования поэта. А былые захаровские впечатления – они все равно останутся на всю жизнь, пронижут все пушкинское творчество. Природа, усадебный обиход, близость исторических событий и – люди. Те самые соседи, которые «шумной толпой» входят в захаровский дом в «Послании к Юдину». Спешат к обеду, толкуют между собой.
И кстати – кто они?
Конечно, большинство из них составляли московские знакомые. Но в деревне круг знакомых неизбежно сужался, теснее сходился, а деревенская скука заставляла чаще ездить в гости и принимать соседей у себя. Оказывается, захаровское окружение – это литературные мостки старой столицы, перекинутые из Огородной слободы и Лефортова.
В год появления Пушкиных в Захарове соседнее Таганьково составляло собственность семейства Бекетовых. По документам владелицей числилась Ирина Ивановна Бекетова, одна из четырех дочерей и наследниц сказочных богатств Мясниковых-Твердышевых на Урале. Десятки душ крепостных, заводы, несчитаные капиталы – все это стерло всякие преграды на пути появления невест-миллионщиц при екатерининском дворе, где они получают полную свободу действий. По словам современника, «состояние сестриц было таково, что перед его лицом естественно забывалось и незнатное происхождение, и недостаточное воспитание, любой промах вчерашних девиц рассматривался как милая странность, проявление оригинальности и никогда не подвергался порицанию».
Между тем Ирина Ивановна становится супругой полковника Петра Афанасьевича Бекетова, родного брата неудавшегося фаворита императрицы Елизаветы Петровны, Никиты Афанасьевича, и Екатерины Афанасьевны, матери поэта и баснописца Ивана Ивановича Дмитриева, долголетнего покровителя и юного Пушкина, и Гоголя.
Увидев заснувшего за кулисами придворного театра дежурного корнета Никиту Бекетова, Елизавета Петровна пришла в такой восторг, что тут же вызвала музыкантов и распорядилась, чтобы они «самой сладостной мелодией» хранили его сон. Никита Бекетов проснулся без пяти минут фаворитом и грозным соперником графа Алексея Григорьевича Разумовского, долгие годы занимавшего это место. В партии старого фаворита начался отчаянный переполох, и любимая подруга императрицы графиня Мавра Шувалова нашла способ «уладить недоразумение». Она посоветовала молодому претенденту мазь, чтобы сохранить так понравившийся государыне цвет лица. Бекетов последовал совету почтенной дамы и на следующее утро проснулся с лицом, покрытым ярко-красной сыпью, которая была немедленно истолкована как признак «дурной болезни». И тем не менее императрица продолжала колебаться. Только дружный хор ближайшего окружения вынудил ее отправить Бекетова в ссылку – на должность губернатора Астрахани, где Никита Афанасьевич, несмотря на молодость, сумел завоевать всеобщую любовь и уважение. Он прославился не только редким хлебосольством, но и изобретенным лично им рецептом приготовления знаменитой «бекетовской» икры.
Рассказам о Никите Афанасьевиче в московском доме Петра Бекетова не было конца. И это с его внуками Всеволожскими – Никитой, Александром и Марией, в замужестве Сипягиной, близко сойдется Пушкин. Их дом он собирался изобразить в своем оставшемся неоконченным романе «Русский Пелам». В октябре 1824 года поэт напишет Никите Всеволожскому: «Ты помнишь Пушкина, проведшего с тобой столько веселых часов – Пушкина, которого ты видел и пьяного, и влюбленного, но всегда верного твоим Субботам».
Никите Афанасьевичу Бекетову напишет эпитафию его племянник Иван Иванович Дмитриев:
Воспитанник любви и счастия богини,
Он сердца своего от них не развратил;
Других обогащал, а сам как стоик жил
И умер посреди безмолвия пустыни.
Но главный гость в Семенкове – любимец Ирины Ивановны, убежденный холостяк Платон Петрович Бекетов, издатель-меценат, коллекционер, воспитывавшийся в пансионе Шед Шадена вместе с Н.М. Карамзиным. С 1776 года он служил в Петербурге, а с 1789-го вышел в отставку и поселился на Кузнецком мосту в Москве, где в 1801 году во флигеле своего дома открыл типографию и книжную лавку. Типография очень скоро признается лучшей в старой столице. Бекетовские издания отличались совершенством оформления, красотой шрифтов и конечно же подбором авторов, среди которых находятся И.И. Дмитриев, Н.М. Карамзин, В.А. Жуковский. Сама же лавка становится первым московским писательским клубом. Платон Бекетов выпускает в общей сложности около ста названий. В 1807–1811 годах он издает «Собрание оставшихся сочинений» А.Н. Радищева в шести частях.
На его средства выходят журналы «Друг просвещения» и «Русский вестник». Круг интересов Бекетова отличается исключительной широтой. Он состоит членом обществ: любителей российской словесности, испытателей природы, в 1811–1823 годах председательствует в Обществе истории и древностей российских при Московском университете. Его отца Пушкины в свои захаровские годы уже не застали: он умер в июле 1796 года, Ирина Ивановна до конца оставалась их соседкой – она скончалась в 1812 году. Семейное захоронение Бекетовых находилось в Новоспасском монастыре, где над могилой отца установлен превосходный памятник работы И.П. Витали.
Таким же небольшим, как Таганьково, было и соседнее Семенково: двенадцать дворов, около сотни крепостных. Зато оно имело хороший барский дом со службами, большой сад с «плодовитыми деревьями», по определению современных документов. Сюда не могло не тянуть прежде всего Василия Львовича Пушкина. Владелец Семенкова – «в бригадирском чине» Алексей Иванович Кокошкин – был родственником сенатора Федора Федоровича Кокошкина, завзятого театрала, способного актера-любителя, да еще и режиссера, выступавшего вместе с Василием Львовичем. Ф.Ф. Кокошкину Москва будет обязана устройством казенной сцены – Большого и Малого театров, приглашением лучших актеров тех лет и самого М.С. Щепкина. В захаровские края сенатор приезжал вместе с первой своей женой Марией Ивановной, урожденной Архаровой, к ее родителям. Архаровым принадлежали поместья нынешние Горки-10, Иславское и Горышкино. Как раз в 1606 году Ф.Ф. Кокошкин впервые выступил на литературном поприще с комедией «Перегородка», переведенной им с французского. Сын же хозяина Иван Алексеевич Кокошкин уже пользовался славой «забавного» драматурга. Его изданная в 1790 году в Петербурге комедия «Поход под шведа» с успехом шла на петербургской сцене и часто повторялась в Эрмитаже, забавляя Екатерину изображением трусости изнеженных гвардейцев. В том же году Иван Кокошкин опубликовал «Стансы: Екатерина II».
История Семенкова нашла интереснейшее продолжение и во второй половине XIX века. Его владелицей становится первая русская женщина-химик Юлия Всеволодовна Лермонтова, дочь начальника Московского кадетского корпуса. Попытка поступить в Петровскую сельскохозяйственную академию не увенчалась для Юлии Всеволодовны успехом. О ее неудаче узнает математик Софья Васильевна Ковалевская и вступает с ней в переписку. Переписка перешла в тесную дружбу. В 1869 году супруги Ковалевские вместе с Юлией Всеволодовной уезжают за границу, где в 1874 году обе получают ученые степени, Лермонтова – доктора химических наук. По возвращении в Россию она работает в лабораториях A.M. Бутлерова в Петербурге и В.В. Марковникова в Москве.
Однако попытки продолжения научных занятий в России оказываются для обеих подруг безрезультатными. В одном из писем С.В. Ковалевская пишет: «…обращались к министру, но министр решительно отказал и даже одному моему знакомому… выразил так, что и я, и дочка моя успеем состариться прежде, чем женщин будут допускать к университету. Каково?» Весной 1881 года Ковалевская уезжает из России, Лермонтова прекращает занятия химией и наглухо закрывается в своем Семенкове. Здесь она начинает заниматься разведением высокопродуктивных пород крупного рогатого скота и рыбы, используя в своем рыбхозяйстве, в частности, опыт, имевшийся еще в Древней Руси. До сих пор в Семенкове существуют так называемые «Лермонтовские пруды». Октябрьские события расстроили хозяйство Лермонтовой, попыток помощи со стороны А.В. Луначарского было недостаточно. Имение стало «бывшим», а в 1919 году не стало и его давней владелицы.
