несли Швеция и Финляндия во время Северной войны, видно из того, что лишь за первый её период, до Полтавской битвы, выставлено было около 400.000 солдат, между тем как численность народонаселения государства не превышала 2
1/
2 мил. чел. До 1713 г. финская поселенная система (indelningsverket) дала шведской армии до 30.000 чел.
Пехота, оперировавшая в Финляндии, состояла из семи финляндских поселенных полков и одного вербованного батальона. Поселенные полки, сформированные по системе, введенной Карлом XI, назывались: Абоский, Бьернеборгский, Тавастгуский, Нюландский, Выборгский, Саволакский (или Нейшлотский) и Эстерботнийский полки.
Пехота была вооружена кремневыми мушкетами с штыками. Что касается обуви, то приходилось довольствоваться заготовленной в Финляндии, которая считалась очень плохой. Обозное снаряжение находилось в плохом состоянии; повозки с упряжью имелись только при Выборгском и Саволакском полках. Палаток не было вовсе.
Несмотря на разные недостатки, вооружение войска приходится, однако, в виду требований того времени, признать пригодным для похода. Понятно, что в течение продолжительной кампании недостатки увеличивались и имели неблагоприятное влияние на её исход. Дисциплина оставляла желать многого. Офицерство было заражено духом протеста. В отношении от 5 мая 1708 г., поданном в совет и подписанном: «все офицеры финской армии», Любекера обвиняли в пристрастии к начальству, а в другом отношении, от 5 августа того же года, — ему ставились в вину несообразности при таможне в Выборге.
На расшатанность дисциплины влияла неисправность казны. Некоторые офицеры в течение трех и четырех лет не получали ни одного эре жалованья. К этому присоединилось, что пленные, бывшие начальники ординарных полков, продолжали получать часть своего жалованья, которое надлежало уступать находившимся в это время на службе. Любекер рапортовал 3 октября 1712 г., что, если солдатам не выдадут необходимых им продовольственных денег, то надо ждать восстаний, насилия и бегства.
О состоянии войск говорят многочисленные побеги. Уже в декабре месяце 1710 г. большая часть Саволакского полка разбежались, несмотря, на то, что его не особенно утруждали тогда походами. Отлучки от частей происходили так часто, что их также можно было считать за побеги. В течение похода 1712 г. 607 чел. финских войск без всяких объяснений остались в своих рутах, и из них 218 чел. принадлежали к Бьернеборгскому полку, состоявшему тогда из 800 чел. Любекер говорит, что одни из них были больны, а другие оставались дома «из отвращения» к службе. Он просил военную коллегию наказать последних, но, кажется, их ни какому взысканию не подвергли. Это не единственный случай, показывающий, что Любекер, как главнокомандующий (1711—1713), считал себя не вправе наказывать подчиненных; быть может, он просто боялся взыскивать, особенно за более крупные преступления. Не было примера, чтоб он за эти годы присудил кого-либо к более строгому наказанию, вроде расстреляния, прогнания сквозь строй и т. п., а между тем поводов к тому представлялось немало. В 1707—1708 гг. строгие наказания практиковались часто. Все это показывает, что Любекер не имел смелости прибегать к мерам воздействия для поддержания дисциплины в финских войсках, а это в свою очередь, по-видимому, находилось в связи с недостаточной поддержкой главнокомандующего со стороны руководящих лиц Швеции. Кроме многочисленных побегов, существовали и другие обстоятельства, свидетельствовавшие о недостаточной дисциплине в финских войсках.
Во всяком случае, если армия (в 1713 г.) не оправдала тех ожиданий, которые на нее возлагались, то к тому имелись более глубокие причины, чем одно плохое начальствование ею. Прежде всего, генерал-лейтенант Любекер жаловался (16 октября 1712 г.) правительству в Стокгольме на невоинственность финского народа. Если три или четыре казака прибывали в деревню, населенную тридцатью мужиками, — указывал он в виде примера, — то они без сопротивления дозволяли убивать себя или же, как дикие звери, убегали в леса. Все попытки побудить крестьян образовать летучие отряды (разбойничьи шайки — snapphaneband) были напрасны. Их отвращение к военному делу было настолько велико, что даже грабежи неприятеля не могли заставить бездомных крестьян поступать в армию, хотя-бы даже в пехоту. События 1712 г. показали, что призыв народа, — так называемого nostofolket, — никакого значения не имел. Когда неприятель вторгнулся в край, то ландсгевдинг Крейтц собрал два полка nostofolk в Нюландской губернии и с ними пришел на помощь армии. Эти полки, имевшие офицеров, знамена и барабаны и принесшие верноподданническую присягу, совершенно не оправдали своего назначения. Уже в первую ночь их сбежало 400 человек и вскоре, по выражению Любекера, из них остались только офицеры, барабаны и знамена. Не лучшим оказался такой же призыв в Тавастгусе. Ландсгевдинг этой губернии тоже жаловался на сопротивление крестьян и на наклонность их к бегству. Эти дурные качества развивались вследствие того, что, начиная с 1706 г., оставались совершенно безнаказанными.
В это печальное для Финляндии время, отрадным явлением представился купец Иоган Генрих Фрисиус. Этот патриот добровольно взял на себя тяжелую обязанность главного интенданта армии. Он жил первоначально в Ниеншанце, но, после падения этой крепости, переселился в Выборг, которому оказал большую услугу. Государственный кредит был в таком упадке, что рассчитывать на займы нельзя было. Фрисиус занял на собственный кредит значительные суммы и на них поддерживал содержание войска.
Такая же помощь оказана была им флоту, почему в одно время он имел за казной 83 тыс. долларов серебряной монетой. — В конце 1710 г. его назначили кригс-комиссаром; в этой должности он пользовался общим доверием. Другим отрадным событием было назначение графа Карла Ниро да финляндским генерал-губернатором.
Вопрос об отставке Любекера возник уже весной 1710 г., но в виду того, что он пользовался большим расположением короля, стокгольмское правительство не решилось отстранить его. Теперь дела приняли такой оборот, что медлить долее нельзя было и сенат (прежний совет) решил сместить Любекера. Он устал и сам желал отставки.
Гр. Нирод был известен блестящей победой при Варшаве (в 1705 г.). Свои административные способности он проявил в южной Швеции. В Финляндию его отправили с большими полномочиями. С генерал-губернаторской властью в его лице соединено было командование войсками края. Ему предоставлено было даже употреблять по своему усмотрению налоги Финляндии. Король остался доволен выбором сената, утвердил гр. Нирода в должностях и предписал ландсгевдингам (губернаторам) исполнять его требования и содействовать ему в управлении.
Этим назначением главным образом ограничились заботы шведского правительства об обороне Финляндии. 23 сентября 1710 г. Нирод прибыл в Або, приведя с собой отряд драгун. Кроме того из Ревельского гарнизона несколько сот человек, оставшихся после сдачи крепости, были переправлены в Финляндию. Наконец, небольшая шведская эскадра, по-прежнему, продолжала на лето приходить к обычной своей стоянке у Березовых островов (Биёркэ).
