После урегулирования внутригосударственного конфликта и проблемы с Западным Ирианом отношения между Индонезией и Советским Союзом стали приобретать почти «братские» очертания. Так, в марте 1963 года по приглашению индонезийского правительства страну посетил с визитом министр обороны СССР Маршал Советского Союза Р. Я. Малиновский[299]. В апреле — мае в СССР побывали генерал Яни и командующий корпусом морской пехоты Индонезии генерал Хартоно.[300] Однако уже тогда начали вырисовываться новые тенденции в политике Индонезии, а именно — переориентация на КНР. Первые «кирпичики» этой новой политики были заложены еще летом 1962 года в связи с обострением отношений Индонезии с Малайзией и Индией.
В апреле 1963 года Индонезию посетил председатель КНР Лю Шаоци, который был встречен «так торжественно, как, пожалуй, не принимали ни одного главу иностранного государства». В совместном заявлении, подписанном 20 апреля, указывалось на общность взглядов обеих стран по основным международным вопросам.
Руководство обеих стран роднили резко националистическая окраска внешней политики, стремление решить внутренние проблемы за счет внешнеполитических акций, попытки «подтолкнуть» национально-освободительное движение путем вмешательства извне. Кроме того, Китай был крайне заинтересован в расширении своего влияния в Южной Азии, а Индонезия — в приобретении сильного союзника, близкого по своим устремлениям правящим кругам республики.
В этой ситуации Сукарно пошел даже на усиление антисоветских тенденций в своей внешнеполитической деятельности, сближение с Голландией, Японией и Западной Германией.
В то же время он не решился на полное свертывание сотрудничества с СССР, отлично сознавая, какой невосполнимый ущерб это нанесло бы как обороноспособности страны, так и ее международному престижу.
В июне 1964 года в Джакарту для урегулирования возникшего «недопонимания» прибыла представительная делегация Верховного Совета СССР во главе с первым заместителем Председателя Совета Министров СССР А. И. Микояном. Во время переговоров и бесед советскими представителями были приложены максимальные усилия для нормализации отношений между странами[301]. И уже в следующем месяце — 10 июля 1964 года в Москву прибыла делегация Индонезии во главе с Субандрио. В подписанном 16 июля совместном заявлении говорилось: «Стороны пришли к взаимопониманию, что все прогрессивные антиимпериалистические и антиколониальные силы должны постоянно проявлять заботу о достижении и сохранении солидарности и недопущении того, чтобы эти огромные объединенные силы были разобщены».[302] В ходе переговоров обсуждались также вопросы военных поставок, экономического сотрудничества и торговли между СССР и Индонезией. В заявлении было выражено удовлетворение обеих правительств итогами переговоров. Оценивая военный аспект переговоров, Сукарно заявил, что в «ближайшем будущем Индонезия по крайней мере сможет нейтрализовать иностранные военные базы, окружающие се в настоящее время».[303]
Тем не менее в декабре 1964-го — январе 1965 года начался новый этап индонезийско-китайских отношений. В январе в Пекин была направлена делегация индонезийского правительства во главе с Субандрио. Обращало на себя внимание включение в делегацию ряда военных деятелей, в том числе министра ВМС вице-адмирала Мартадината. Подписанное 28 января совместное заявление дает ясное представление о том, на какой основе произошло сближение между лидерами Индонезии и Китая.
В первую очередь индонезийская сторона заверила Пекин, что не вернется в ООН (вышла из ООН 7.01.1965 г. в связи с избранием Малайзии в качестве непостоянного члена Совета Безопасности).
Во-вторых, как было отмечено в заявлении: «Стороны обменялись опытом, достигнутым в национальном строительстве, и считают, что опора на собственные силы является разумной политикой для недавно освободившихся государств». Стороны «решили укрепить сотрудничество в технической области, расширить торговлю и морские перевозки и развивать военное сотрудничество».[304] Это заявление окончательно оформило индонезийско-китайский блок Пекин — Джакарта. Для закрепления его Индонезии был предоставлен кредит на сумму 80 млн долларов[305].
С декабря 1963 года, после II пленума ЦК КПИ, на позиции Пекина перешли и индонезийские коммунисты.
30 сентября — 1 октября 1965 года, как сообщили западные средства массовой информации, в стране была предпринята попытка государственного переворота. Журналисты окрестили это выступление «коммунистическим восстанием». Мятежники арестовали и казнили пять генералов и на короткое время овладели частью столицы, Джакарты и несколькими районами на островах Ява и Суматра. Далее западная пресса проинформировала международную общественность, что военное руководство страны при поддержке мусульманского населения подавило мятеж, арестовало его лидеров и взяло власть в свои руки. В результате Коммунистическая партия Индонезии, как организатор выступления против законного правительства, была объявлена вне закона и ее члены подверглись гонениям[306].
В действительности же дело обстояло несколько иначе. На этом событии следует остановиться более подробно, так как оно стало фактически заключительным аккордом во взаимоотношениях между Индонезией и СССР на долгие годы.
Как уже отмечалось, к этому времени в стране доминировали две мощные группировки — армия и КПИ, враждующие между собой за влияние на президента Сукарно. В начале 1965 года обострение отношений в треугольнике Сукарно — армия — КПИ стало ощущаться вполне отчетливо. Значительным толчком к усилению конфронтации между армией и коммунистической партией послужили требования коммунистов участвовать в решении военных вопросов и в создании пятого (наряду с сухопутной армией, авиацией, флотом и полицией) вида вооруженных сил — вооруженного народного ополчения. Генералитет усмотрел в этой идее подрыв монополии армии на обладание оружием, как последним аргументом в политической борьбе. Высшие армейские круги, как показывают исследования последних лет, получили поддержку от западных спецслужб. Естественно, боевой, отчасти гипертрофированный антиимпериализм Сукарно, а также его активное взаимодействие с коммунистическим Китаем вызывали в Вашингтоне, Лондоне, Гааге серьезные опасения. Уклон «направляемой демократии» в сторону «социалистической демократии» мог изменить соотношение сил в Юго-Восточной Азии пе в пользу Запада.
В середине мая 1965 года Сукарно получил информацию о существовании в армии Совета генералов, находящегося в оппозиции президенту. Во главе этого Совета стояли министр обороны, начальник Генерального штаба генерал А. Х. Насутиоп, министр — Главком сухопутных войск генерал-лейтенант А. Яни, два его заместителя — генерал-майор Р. Супрапто, ведавший вопросами тыла, и генерал-майор М. Т. Харьоно (финансовая служба и связи с общественностью), генерал-майор Парман, помощник Главкома по разведке, бригадный генерал Д. И. Панджаитан, помощник по тылу, и бригадный генерал С. Сутойо, военный прокурор сухопутных войск.
К этому времени информацию по данному вопросу из кругов политической разведки получило и руководство КПИ.
Ставшие известными в последние годы документы свидетельствуют о том, что Сукарно решил воспользоваться благоприятным случаем и нанести «упреждающий удар» по нелояльным генералам. Для реализации этого замысла были привлечены командир полка дворцовой гвардии бригадный генерал М. Сабуро и командир входившего в этот полк батальона подполковник Унтунга. Что же касается Коммунистической партии, то ее руководство заняло весьма осторожную позицию. На прошедшем в августе 1965 года заседании Политбюро ЦК КПИ было принято решение о необходимости доложить президенту о сложившейся ситуации, просить его принять необходимые меры, информировать членов партии об опасности переворота и ждать указаний Сукарно[307].
Вместе с тем есть основания полагать, что в кругах армии и армейской разведки прилагались усилия, чтобы подтолкнуть КПИ к действиям, которые позволили бы скомпрометировать се в глазах народа. На это, например, указывают сведения, изложенные в письме посла Пакистана в Париже главе своего правительства З. А. Бхутто. В декабре 1964 года посол сообщал о беседе с офицером голландской разведки, работавшим в НАТО. Тот сообщил ему, что Индонезия «готова упасть в лоно Запада, как подгнивший плод». По его словам, западные разведки инспирировали «неподготовленный коммунистический заговор, обреченный на неудачу и призванный дать законную-и долгожданную возможность армии сокрушить коммунистов и сделать Сукарно своим пленником»[308].
