Статуты запрещали иезуитам преподавание медицины; юриспруденция же интересовала их лишь с точки зрения канонического права. Когда иезуитов допускали в уже существующие университеты, как это было в Вене, Ингольштадте, Праге, Фрайбурге, они занимали лишь кафедры философского и теологического факультетов и только в виде исключения кафедру канонического права. Но этого было вполне достаточно, чтобы подчинить их влиянию весь университет. Конечно, их власть была еще более могущественной в таких городах, как Бамберг и Фульда, где другие факультеты были позднее прямо присоединены к их академиям. На территории одной только Германской империи они владели или руководили в начале XVIII века восемнадцатью академиями или университетами, то есть у ордена было больше высших учебных заведений, чем университетов в Пруссии в конце XIX века!
Но орден занимался не только образованием юношества; он занимался также и его воспитанием. Кроме коллегий у него было большое число пансионов для молодых дворян, довольно значительное число интернатов для бедных школьников и прежде всего, начиная с XVII века, множество семинарий для священников. Во многих католических странах в его руках находилась монополия воспитания молодежи господствующих классов, в частности монополия подготовки духовенства. Число учеников иезуитских школ было огромно. Если мы примем для каждой коллегии среднюю цифру в 300 учеников, то мы получим в 1640 году общее количество приблизительно в 150 000. Образцом для всех этих учреждений была, как мы уже сказали, римская коллегия, которая в 1580-х годах имела постоянно свыше 2000 учеников. Учебная программа, основанная на дидактическом и педагогическом опыте римской коллегии, была тщательно разработана Аквавивой в Школьном указе (Ratio Studiorum) 1599 года, имевшем значение для целого ряда наций.
Чем объясняется невероятный успех Общества Иисуса как образовательного ордена? Если верить заклятым врагам иезуитских школ, учителям, у которых они всюду отняли кусок хлеба, иезуиты были обязаны своим успехом единственной причине: они учили бесплатно. Несомненно, этот принцип сослужил им большую службу, особенно в Южной Италии, где дворянин всегда обладал некоторыми чертами лаццарони[78]. Но конечно, не это обстоятельство побуждало государей и города расходовать огромные суммы на содержание иезуитских школ.
Лежала ли причина их успеха в строгом католицизме? Нисколько; ибо в католических странах другие ордена были не менее ортодоксальны. Нет, главной причиной их успеха было убеждение, что не существует более умелых, более опытных учителей, чем иезуиты. Справедливо ли было это убеждение? Если мы прочтем педагогические регламенты Игнатия, великий Школьный указ Аквавивы и свидетельства современников об иезуитских школах, то мы должны будем ответить на этот вопрос утвердительно для XVI века и для первой половины XVII века. Мы должны будем признать за Игнатием право на тот же почетный титул в католических странах, которым Меланхтон[79] давно уже пользовался в странах протестантских. Оба были великими педагогами своих церквей, и притом совершенно равнозначными. Ибо, собственно говоря, они не создали нового идеала образования, а лишь ввели в школы современный им образовательный идеал. Это обстоятельство объясняет нам, почему школы иезуитов и протестантские сельские и городские школы кажутся нам теперь, поскольку дело идет о педагогических принципах, до некоторой степени родными сестрами.
И в тех и в других школах главной задачей преподавателя было научить ученика говорить и писать на латыни, как на родном языке. Ни маленького протестанта, ни маленького католика особенно не затрудняли греческим языком. Но в то время как протестантский школьник изучал обычно еще зачатки еврейского языка, арифметики и физической географии и получал весьма основательное религиозное образование, программа иезуитских гимназий состояла лишь в изучении классических языков. Религиозное образование, игравшее столь большую роль в протестантских школах, сводилось здесь лишь к заучиванию наизусть и краткому объяснению катехизиса. Иезуиты полагали, что для вверенных их заботам детей регулярная молитва, регулярная исповедь, регулярное посещение мессы и воскресных служб гораздо важнее, чем преподавание религии.
Но это не единственное различие между протестантскими и иезуитскими школами. Протестантские школы сохраняли известную долю индивидуальной инициативы в применении общей учебной программы. В иезуитских школах стремились к возможно более полному единообразию. В протестантских школах не старались возбуждать честолюбие школьников. Напротив, школы иезуитов пошли в этом направлении гораздо дальше того, что изобрели гуманисты. В них каждый школьник имел специального конкурента; каждый класс делился на два лагеря, которые соперничали между собой. Кроме того, раз в год происходили состязания между отдельными классами. Каждый месяц ученики писали сочинение на премию, и каждый месяц провозглашалось имя победителя. Ежегодно происходили экзамены и распределение учеников по успеваемости; и как будто всего этого было еще недостаточно, честолюбие учеников постоянно подогревалось публичными школьными церемониями, диспутами, декламацией, драматическими представлениями.
Несомненно, иезуиты зашли в этом отношении слишком далеко. Но мы были бы несправедливы к ним, если бы стали утверждать, что соревнование являлось альфой и омегой их педагогики. Они придавали не меньшее значение религиозному воспитанию при помощи исповеди и особенно взаимному надзору учеников друг за другом в религиозных ассоциациях школьников. Эти ассоциации, первая из которых возникла в 1564 году при римской коллегии, имели своей главной целью, как показывает их название, развитие религиозной жизни. Но члены их должны были, кроме того, указывать друг другу на периодических собраниях на ошибки и проступки. Это было могучее вспомогательное средство для поддержания дисциплины. Конечно, в среде этих союзов едва ли могла возникнуть тесная дружба. Но иезуиты и не стремились к этому. Они предпочитали пользоваться учениками для шпионства. Случалось даже, что они давали мальчику обещание простить ему его проступок, если он поймает своего товарища на таком же проступке.
Однако в некоторых отношениях иезуитские школы имели неоспоримые преимущества. В протестантских школах часто прибегали к кнуту, и учителя частенько упражнялись на спинах непослушных учеников. Конечно, кнут сохранил свое значение и в иезуитских школах, но преподаватель никогда не наказывал детей сам; он поручал экзекуцию специально назначенному для этого человеку — корректору.
В протестантских школах не придавали большого значения хорошим манерам, умению изящно держать себя в обществе. В иезуитских школах этот внешний лоск считался столь же необходимым, как и умственное развитие, и иезуиты сознательно старались приучить школьника к употреблению носового платка, салфетки и т.д., отучить его от простонародных привычек и оборотов речи, придать ему приятную внешность.
В протестантских интернатах школьники обычно питались очень скудно. В иезуитских интернатах и пансионах они жили, «как молодые дворяне или дети богатых горожан». Сам Игнатий, хотя лично и соблюдал самые суровые аскетические правила, не разрешал вредного для здоровья умерщвления плоти. Случалось, что он заставлял молодых аскетов, постившихся сверх положенного, подниматься с постели и вкушать при нем пищу в наказание. Старались также не переутомлять молодежь. Никогда ученики не должны были сидеть более пяти часов в день на школьных скамьях; учителя заботились о том, чтобы обеспечить им необходимые упражнения на свежем воздухе и укрепляющие здоровье гимнастические игры.
Именно поэтому не только католические, но и протестантские родители весьма охотно доверяли своих детей иезуитам. По истечении относительно короткого промежутка времени они уже радовали своих отцов той легкостью, с которой они умели говорить по-латыни, а своих матерей — опрятностью, приличными и уверенными манерами. Иезуиты, по-видимому, хорошо поняли то, что называлось в XVI и еще в начале XVII века «хорошим воспитанием», и умели лучше, чем кто-либо другой, привить его мужской части молодежи.
Окончив гимназический курс, молодой человек мог остаться у иезуитов для изучения философии и теологии. Изучая философию, он прежде всего должен был ознакомиться с Аристотелем; изучая теологию — со святым Фомой Аквинским. Само самой разумеется, что школьнику, ставшему студентом, не предлагали предаваться самостоятельному исследованию и мышлению. Иезуитский университет всегда оставался только школой; он никогда не был научным учреждением. Но нужно отметить, что и протестантские университеты не стояли на более высоком уровне. Наука разрабатывалась тогда не в университетах, а в рабочих кабинетах и лабораториях частных ученых.
