Ознакомительная версия.
В 1997 году я начал сочинять детективы уже всерьез. И тогда же перестал их читать. Вел серию зарубежных кримиз в издательстве «Иностранка», а ни одно из произведений до конца не дочитывал. Работал дегустатором: открою, прочту начало, вдохну аромат, оценю букет – и решаю, годится или нет.
Поэтому главные мои фавориты из далекого прошлого, когда я был еще читатель, а не писатель.
Список получается вот какой (по алфавиту):
Фильм я тоже не смотрел. Говорят, хороший
Жан-Кристоф Гранже. «Багровые реки»
Так и не знаю, чем оно там закончилось, поскольку читал этот роман уже будучи работающим беллетристом и остановился примерно на пятидесятой странице. Но тигра видно по когтям и, чтобы убедиться в качестве коньяка, не обязательно выдувать всю бутылку до донышка. Это был единственный случай, когда мне в самом деле захотелось узнать, как оно всё развяжется. Но я устоял. В память о проявленной выдержке и включаю.
Судья Ди ведет расследование
Роберт Ван Гулик. «Призрак Храма Багровых Туч»
Назвал эту повесть, а мог бы взять почти любую другую из цикла про судью Ди. Детективы Ван Гулика не особенно изобретательны по фабуле, но в них есть нечто гораздо более важное: ощущение победы Правильности над Хаосом. Ведь все лучшие детективные романы именно про это. Во тьме бродит Страх, безликий и ужасный. Однако храбрый и проницательный сыщик оказывается сильнее чудовища. Торжествует Правильность.
В жизни такое, увы, случается нечасто. Герой-цзюнцзы и конфуцианский идеализм с его верой в возможность разумного миропорядка – вот что я люблю у Ван Гулика.
На этом снимке она овечкой не прикидывается
Ф. Д. Джеймс. «Неестественные причины»
Когда-то, лет двадцать назад, я в Кембридже был на лекции писательницы. Смотрел на славную, улыбчивую старушку, слушал ее нарочито неяркую речь и думал: это мисс Марпл. Прикидывается овечкой, а сама, как всякий настоящий детективщик – волчище с зубами.
Именно этот роман славной баронессы я выбрал, потому что был одним из его переводчиков. Ах, какой там классный злодей. И sleuth суперинтендант Далглиш тоже хорош.
И имя как у английской королевы
Элизабет Джордж. «Расплата кровью»
Американская писательница, которая, как и я, ушиблена британским классическим детективом, из-за чего прикидывается стопроцентной англичанкой. Довольно убедительно. Вот есть другая американская детективщица, Донна Леон, которая притворяется стопроцентной венецианкой – у той этот номер не проходит, а Элизабет Джордж молодец.
Все-таки получается, что и сегодня в жанре лидируют женщины. Они изобретательнее, в них меньше занудства, и они не увлекаются натуралистической требухой.
По лицу видно: только думал, как бы надуть читателя
Себастьен Жапризо. «Дама в автомобиле, в очках и с ружьем»
Это из моего советского прошлого. Насколько я не любил Сименона с его вялой фабулой и социальной назидательностью, настолько мне нравился веселый и напористый Жапризо. Даже удивительно, как цензоры пропустили такой задорный и нестандартный роман. В библиотеках очередь на тот сборник была многонедельная.
Артур Конан-Дойл. «Этюд в багровых тонах»
Зря я расположил список по алфавиту. Надо было начать с этой повести, потому что с нее вообще начинается взрослый возраст детективного жанра. Даже не буду объяснять, почему я люблю «Этюд». Все читали, все знают.
«Молодой Стэмфорд как-то неопределенно посмотрел на меня поверх стакана с вином.
– Вы ведь еще не знаете, что такое этот Шерлок Холмс, – сказал он. – Быть может, вам и не захочется жить с ним в постоянном соседстве».
Захочется, захочется.
Молодая Агата
Агата Кристи. «Кто убил Роджера Акройда»
Лучший роман лучшей детективщицы всех времен и народов. Помню, первый раз дочитал и взвыл: «Так нечестно!». Обидно же, когда автор обдуривает тебя настолько просто.
Старая Агата
Агата Кристи. «Десять негритят»
Second best роман лучшей детективщицы всех времен и народов. И мировой рекордсмен среди детективной литературы по количеству проданных экземпляров (больше 100 миллионов). По-английски сейчас он политкорректно называется «And Then There Were None». Я читал, что в современных изданиях неприличное слово на букву «n» и в тексте заменяют каким-нибудь другим. Это все равно что в «Тарасе Бульбе» взять и превратить «жида Янкеля» в «лицо еврейской национальности Янкеля». Ладно, это я отвлекся на другую тему – об издержках политкорректности. Надо будет ее тоже как-нибудь обсудить.
Между прочим, тоже с бородой
Артуро Перес-Реверте. «Клуб Дюма, или Тень Ришелье»
Самый мне близкий по духу и, кажется, движимый теми же мотивациями автор. А это его лучший роман.
Фильм, впрочем, был так себе
Умберто Эко. «Имя Розы»
Впервые я проглотил роман в журнальном, вдвое сокращенном варианте, когда мы печатали его в «Иностранной литературе». И надо сказать, что потом, когда я прочитал его в полном виде, он понравился мне существенно меньше. Остросюжетность и интрига утонули в жировых складках авторской эрудиции и игры ума. Роман от этого выигрывает, а детектив проигрывает. Но первое впечатление было таким сильным, что без этой книги в списке никак.
Это вид литературы, который я тоже очень люблю. Потому что нет ничего интереснее, чем интересно (или даже неинтересно) прожитая жизнь яркого (или неяркого, но гениального) человека.
Мне всегда нравились две противоположные разновидности этого жанра: либо дотошная, устраняющаяся от оценок и эмоций объективность, либо, наоборот, талантливая пристрастность.
«Объективистские» биографии, как правило, являются попыткой разгадать тайну выдающейся личности. Берутся только факты, только документы, только свидетельства современников – высказывающихся как pro, так и contra. Автор честно излагает всё, что ему известно о герое, и предлагает читателям самим составить о нем суждение. С легкой руки В. Вересаева такие биографии обычно именуются «N. N. в жизни». Сюда же можно отнести так называемые научные биографии, хотя они редко бывают стопроцентно объективными, потому что история и литературоведение зачастую идеологичны.
«Субъективистские» жизнеописания, как правило, продиктованы сильной любовью к объекту. Здесь всё зависит от таланта и обаяния биографа.
В молодом возрасте мне больше нравились тексты, относящиеся ко второй категории. В зрелом – к первой.
Список дан по алфавиту.
Портрет портретиста
Марк Алданов. «Портреты»
Я очень люблю Алданова. Учился у него писать историческую беллетристику. В своих коротких биографиях он небеспристрастен, но точен и убедителен.
Мура и Нина, две железные красавицы
Нина Берберова. «Железная женщина»
Тот случай, когда автор был мне интереснее предмета. Одна железная женщина, повествующая о другой железной женщине, – это просто «глагол времен, металла звон». Муру Будберг я очень не люблю, даже не за Горького, а за Герберта Уэллса (кстати, забыл упомянуть его потрясающе интересную автобиографию в списке «Любимые мемуары»). А Берберову люблю. Как автора non-fiction и как образец правильно прожитой жизни: никогда не опускать руки и не бояться начинать всё заново в позднем возрасте.
Пушкиным Вересаев любуется
Викентий Вересаев. «Пушкин в жизни»
Идеальная биография при тактичном, тотальном отсутствии фигуры автора. Пушкин все равно выходит очень симпатичным, несмотря на то, что никакие шероховатости личности и судьбы не припудрены.
Гоголем – не очень
Викентий Вересаев. «Гоголь в жизни»
Подход абсолютно тот же. Результат – во всяком случае для меня – иной. По-человечески Гоголь становится неприятен. Тем больше интригует загадка гениальности. Маленький (вроде бы) человек, генерирующий великие тексты, – это сюжетно интересней, чем совпадение масштабов таланта и личности. Оптимистичней в антропологическом смысле. Смотришь на какого-нибудь сяожэня с презрением и вдруг говоришь себе: «А может, он на самом деле Гоголь, просто я этого не знаю?» (Если кто обиделся за Николая Васильевича – извините. Сердцу не прикажешь.)
Ознакомительная версия.
