прекрасные возможности для переоборудования предприятий и роста промышленного производства. Трудовые резервы были огромны. Прогнозировалось, что в ближайшие 30 лет Россия по численности населения обгонит все европейские страны. К середине XX века ее население должно было достигнуть 344 млн человек, в то время как население всей Европы – 336 млн. [153]
К этому нужно добавить дешевизну российской рабочей силы: средняя зарплата в Англии составляла около 550 руб. в год, во Франции – 540, в Германии – 450, а в России – 250 руб. Эти преимущества могли стать мощным фактором индустриального подъема.
Важный практический вопрос, который требовал согласования на конференции, касался подданных вражеских стран, а также принадлежащих им активов и имуществ. Союзники настаивали на усилении ограничительных мер. В России это вызывало недоумение, так как у нас в этом отношении уже было сделано гораздо больше, чем в той же Франции или Англии. По отношению к предприятиям, принадлежавшим «неприятельским подданным», применялись две меры: либо секвестр, либо принудительное управление; этой категории лиц запрещено владеть землей.
Но Россия ясно давала понять, что «прежде всего и больше всего будет заботиться о достижении своих целей и своих задач». И потому «немца у нас должен заменить не кто-то, а мы сами».
На фоне кризиса с союзниками по Антанте завязывалось деловое сотрудничество с Америкой. Ситуация в России многим напоминала положение Соединенных Штатов после Гражданской войны 1860-х годов: значительное обременение государственным долгом, расстройство денежного обращения, финансовое перенапряжение. В США эта картина изменилась радикальным образом за полтора десятилетия. Обильный приток иностранных капиталов позволил разработать природные богатства и поднять национальный доход. Россия же находилась примерно в тех же условиях, что и все охваченные войной страны, однако обладала, по сравнению с ними, очевидными стартовыми преимуществами – неисчерпаемыми природными и людскими ресурсами. Поэтому заокеанский опыт казался здесь особенно ценным; считалось, что капитал США может и должен найти у нас применение. Американский бизнес после длительного игнорирования российского рынка наконец заинтересованно повернулся к нему лицом. Пресса сообщала: в посольства России и США поступило около двух тысяч письменных запросов от американских концернов и фирм, желающих завязать коммерческие связи. Многие из них соглашались принимать в уплату за свои товарные поставки государственные бумаги русских военных займов [154]. Французы увеличение кредитов поставили в прямую зависимость от обязательства России по окончании войны выплачивать половину долга не деньгами, а зерном, лесом и проч. Наш Минфин возражал: правительство ранее получало кредиты «против своей подписи», точно соблюдая все требования и никогда не давая дополнительных гарантий. А приобретение товаров, которые накапливались бы для уплаты половины долга, нельзя рассматривать иначе как добавочные гарантии по займам. Не стоит также забывать, что после войны продажа товаров на иностранных рынках являлась надежным способом восстановить курс рубля.
Комплекс этих вопросов по указанию Николая II обсуждался на особом финансово-экономическом совещании 8 августа 1916 года. Серьезные возражения вызвал пункт итоговой резолюции Парижской конференции о предоставлении преимуществ союзникам в использовании природных богатств России и рынков сбыта для ее продукции, а также о понижении его таможенных пошлин. В целом резолюция была признана неприемлемой, так как в ней не было сказано, что преимущества будут предоставляться союзникам в том случае, если у всех стран будут равные условия. Однако принцип взаимности фактически сводился на нет заявлением, что такие преимущества зависят от наличия возможностей.
Франция и Англия с нетерпением ожидали решения весь август 1916 года, но русское правительство не спешило одобрять итоги Парижской конференции. В конце концов, Россия предложила сопроводить ратификацию особой оговоркой, которая, являясь неразрывной частью акта, не будет подлежать оглашению. В ней фиксировалось право проводить намеченные мероприятия, исходя из экономических реалий страны. Поначалу союзники, не возражая в принципе, пожелали уточнить текст этой оговорки, но затем предпочли ратифицировать резолюцию без всяких оговорок. Процесс пришел к своему логическому завершению в конце октября, когда ход переговоров был обсужден на заседании правительства. Большинство высказалось против утверждения резолюции Парижской конференции.
Николай II и командующие фронтами на заседании Ставки
Таким образом, в ходе обсуждения принципов послевоенного устройства мировых рынков среди союзников возник политический кризис. И кризис этот стал следствием не военных проблем (они не выглядели непреодолимыми), а глобальных экономических противоречий. Основных наших партнеров по блоку никак не устраивали заявленные Россией экономические планы, что и вызвало изменения в их политическом поведении. И я встаю на сторону тех исследователей, кто связывает результаты Парижской экономической конференции с запуском тайной операции по свержению Николая II и приведению к власти в России либералов. При этом отметим, что те, кто наиболее активно проявлял себя в свержении государя, были ярыми сторонниками резолюции англо-французской конференции. Есть над чем задуматься, вспомнив фразу К. Маркса о том, что нет такого преступления, на которое не рискнул бы капиталист, в случае, если ему «светит» 300 процентов прибыли.
И в заключение темы о конференции еще один штрих. Немецкие деловые круги (вероятно, совместно со сторонниками В. И. Ленина) организовали нелегальную поездку в Германию Л. Б. Красина (будущего советского наркома внешней торговли). До революции он примкнул к большевикам, а затем, отойдя от партийной работы, нашел себя на предпринимательской ниве, пробившись в директора-распорядители концерна «Сименс-Шуккерт». Красин располагал серьезными связями в немецкой промышленной среде, и именно ему было предложено через Швецию прибыть на встречу к генералу Людендорфу. Во время аудиенции, которая длилась около полутора часов, Красин должен был убедить начальника германского штаба в необходимости мира с Россией, дабы уйти от поражения [155].
Масонский вопрос
Начнем с мнения профессионального историка: «…в нашей историографии по понятным причинам не указывали на еще одну, может быть, важнейшую причину начала войны – деятельность всемирного масонского центра, который в значительной степени контролировался еврейским интернациональным капиталом, в частности могущественным банкирским домом семейства Ротшильдов. Еще в 70-е гг. XIX в. один из лидеров всемирного масонства А. Пайк сформулировал программу завоевания мирового господства, где, в частности, говорилось, что для достижения этой конечной цели понадобится три мировых войны и уничтожение великих мировых держав, прежде всего православной России… По итогам Первой мировой войны с исторической арены исчезли четыре из пяти мировых империй – Российская, Германская, Австро-Венгерская и
