Капиталисты поневоле - Ричард Лахман

ЭКОНОМИЧЕСКИЕ ОГРАНИЧЕНИЯ РАЗВИТИЯ ФЛОРЕНТИИСКОИ ПОЛИТИИ

Этот затянувшийся анализ воздействия элитных и классовых конфликтов на структуру флорентийской политии подготавливает объяснение источников и пределов экономического роста Флоренции. Благоприятные условия внешнего происхождения были необходимы для развития городской автономии, подъема новых элит и процветания главных отраслей предпринимательства (текстиль и банковское дело), расположенных в городе. Тем не менее эти условия наличествовали и в других европейских городов и там не вызвали схожего экономического развития. Более того, Флоренция наслаждалась теми же внешними условиями, которые помогли подъему отраслей предпринимательства, и во время их неудержимого упадка в XVI в. Флорентийцы в целом отказались от имевшихся возможностей получать выгоду с целерациональных экономических действий в XVI в., в пользу извлечения денег через должности и держание земли теми же способами, что использовали сельские аристократы, чей статус бывшие флорентийские купцы пытались имитировать.

Флорентийцы в XIII-XV вв. делали деньги в расщелинах феодальной Европы. Их бизнес-практики, из которых наиболее известно развитие двойной бухгалтерии (de Roover, 1963; Cohen, 1980), были образцом того, что Вебер называл «рациональная техника». Однако те возможности для целерационального экономического действия, которые практически отсутствовали в остальной Европе в эти столетия, возникали к услугам флорентийских банкиров и текстильных купцов лишь частично и эпизодически.

Флорентийские банкиры и купцы преуспевали больше и дольше, чем их коллеги в большинстве европейских странах благодаря благоприятным внешним условиям. Первым среди этих факторов был продолжительный политический пат, в котором пребывали крупные силы в Северной Италии, что дало флорентийцам свободу войти в деловые сношения с папами, королями, поставщиками шерсти и шелка и покупателями по всей Европе без необходимости отказываться от своей автономии и большей части выгоды в пользу одного короля или нескольких аристократов, которые правили большинством городов и которые быстро захватили господство в недолго остававшихся автономными городах Шампани и Германии, рассмотренных выше в этой главе.

Вторым «благоприятным» фактором была военная слабость Флоренции, которая удерживала ее купцов от попыток доминировать в Средиземном море на манер венецианских или генуэзских. Неспособность флорентийцев призвать к себе на помощь большую военную силу из собственного города или от какого-нибудь мощного союзника вынудила их обратится к тому, что казалось менее выгодным — торговле шерстью и шелком, и вести свои дела, заискивая перед папством, которое другие итальянцы презирали, предпочитая более выгодные средиземноморские торговые маршруты, которые они заняли, пренебрегая внешней политикой пап. Области предпринимательства, которые достались флорентийцам в XIII в., в последующих столетиях проявили себя как более надежные, чем средиземноморская торговля, которую подорвало военное вторжение турок в XV в., и окончательно погубил подъем атлантической торговли в XVI. Между тем шелк, шерсть и банковское дело процветали, хотя все больше за пределами флорентийского герцогства. Оставшаяся часть этой главы посвящена, во-первых, причинам упадка шерстяной и шелковой индустрии и банковского дела как специфически флорентийских областей предпринимательства, а во-вторых, — переводу флорентийского капитала и усилий в monte, должности и землю.

Шерстяная и шелковая индустрии были теми секторами экономики, в которых возможности для экономически ориентированного капитализма (Weber, 1978, с.165), если не для целерационального экономического действия (с.69-74), оказались наиболее значительными и долговременными. Флорентийцы использовали свою монополию, полученную политическим путем, на экспорт английской шерсти, чтобы привлечь квалифицированных французских и фламандских ткачей во Флоренцию и занять доминирующее положение на рынке товаров роскоши из шерсти в XIII в.. Однако невыплата английской короной долгов по займам Барди и Перуцци в 1342 г. и неудача, постигшая флорентийцев в попытках вытребовать английские королевские доходы и должности в качестве выплаты долга, привели к разрыву флорентийско-английского альянса. Английская корона перестала экспортировать во Флоренцию шерсть и, напротив, стала продавать ее повсюду, кроме Флоренции, чтобы получить деньги под новые займы, а потом даже начала ограничивать экспорт, стремясь стимулировать свою собственное текстильное производство (Fryde and Fryde, 1965, с.461-463). Доступ флорентийцев к альтернативным источникам шерсти был ограничен подъемом турецкой державы в восточном Средиземноморье (Luzzato, 1961, с.137-141). Флорентийское производство товаров из шерсти сократилось с 80 тысяч штук в 1330 г. (с.106) до 25 тысяч штук в 1378 г. (Lopez and Miskimin, с.419).

Как только они потеряли политически приобретенную монополию на английскую шерсть, флорентийские купцы попытались изменить правила работы цехов и снизить зарплаты, чтобы экономически конкурировать на рынке низкопробного текстиля, произведенного из более дешевой шерсти и хлопка, к которому они все еще имели доступ (Luzzato, 1961, с.159-61; Mazzaoui, 1981, с.70, 121-24). Члены «младших» цехов отреагировали на эту угрозу их доходам, войдя в союз с магнатами, чтобы поддержать водворение Вальтера Бриенского в 1342 г. (Brucker, 1962, с.7). Как я уже показал выше, патриции вернулись к власти на следующий год, уладив собственные разногласия и пойдя на кратковременные политические и долговременные экономические уступки членам «младших» цехов, чтобы добиться их поддержки в свержении Вальтера и его союзников-магнатов. Флорентийские торговцы шерстью были неспособны перейти с монополии товарами роскоши на конкурентное более дешевое производство, потому что их позиция во флорентийской политии (которая дала им привилегированный доступ к английской шерсти и вообще создала их предпринимательство) была под угрозой со стороны конкурирующих магнатов, чье поражение зависело от способности купцов и других патрициев покупать поддержку или, по крайней мере, нейтралитет цеховых масс [93].

Следуя Веберу, можно сказать, что торговцы текстилем принесли в жертву (в виде альянса с «младшими» цехами) свое потенциальное экономическое преимущество (на рынке дешевого текстиля) ради политически ориентированного капитализма, в данном случае социального престижа и политической власти в муниципальном учреждении. Однако такое описание подразумевает, что у купцов был какой-то другой выбор, имей они не политическую, а экономическую ориентацию. А то, что торговцам текстилем была открыт некий иной путь — в высшей степени сомнительно. Даже если купцы политически подчинились бы Вальтеру и олигархам в обмен на поддержку режима их атак на привилегии гильдий, неясно, смог бы такой союз перевесить силу уличных бойцов оставшихся патрициев и цеховиков. Также неясно, приняли бы олигархи такой альянс. Выгоды для неторгующих олигархов и их режима от содействия более конкурентоспособной дешевой текстильной промышленности были умозрительные, тогда как угроза восстания цехов вполне реальной.