Ознакомительная версия.
В конце 1567 – начале 1568 г. Селим II приказал хану Девлет-Гирею вновь готовиться к походу на Астрахань.
Слухи о приготовлениях в Стамбуле к походу стали циркулировать в массе крымского населения, и московские послы тщательно собирали и посылали в Москву всю информацию. Послы отправили в Кафу некоего Ивана Григорьева, снабдив его 200 алтынами. К 1 июня 1568 г. Григорьев вернулся и привез следующие данные о количестве воинских людей и планах турок: морским путем в Кафу прибыло 3 санджака (полководца), а с ними 1500 спагов и их людей, 1800 янычар, 100 пушкарей, 2000 гребцов «и которым суды волочити»; судов в Кафе построено 300, да телег приготовлено 600; из них в Азов уже отправлено 220 судов и 400 телег, тяжелую артиллерию и «зелье» (порох) погрузили в суда еще до приезда в Кафу Ивана Григорьева, почему он и не мог сообщить их количества, но мог наблюдать, как 31 мая Касим-паша двинулся в поход по суше с санджаками, спагами и янычарами (1000 человек) и с 12 пушками «полковыми невеликими»; на судах из Кафы до Азова, а оттуда Доном до Переволоки была отправлена тяжелая артиллерия с 800 янычарами и 2000 гребцами. Кроме того, послы получили сведения, что из Турции прибывают дополнительные войска: 7 санджаков по 600-1000 солдат. Общее число войск, двинутых из Турции, по сообщению самих турок, доходило до 80000 человек. В июле 1568 г. в Крым приехал назначенный беглербеем (генерал-губернатором) Касим, получивший уже звание паши. С ним в Кафу пришло три корабля с 50 пушками «большими», «средними» и «малыми» и с порохом.
Турки планировали, что если не удастся взять приступом астраханскую крепость, то на «старом городище» сделают «город», т. е. укрепления, где и засядет Касим-паша с турецким войском.
Касим-паша, командовавший турецкими войсками, предложил хану начать поход немедленно (в 1568 г.), но хан решительно запротестовал, заявив, что пусть в таком случае отправляется один Касим, так как без янычар он идти не согласен: татары не привыкли брать города («не городоемцы»). Для предохранения турецко-татарского войска от возможного удара с фланга Девлет-Гирей предложил Касиму завязать сношения с дружественным Москве князем Тинехматом Ногайским и его мурзами с коварной целью «к себе приманив, побито, а на Ногаех бы учинити на болшем княженье Казыя мурзу, что он нам верен».
В начале марта 1569 г. в Кафу прибыли корабли с артиллерийскими «запасами», со ртутью и серою, «и с чепми» (с цепями), чтобы делать «на Волге на чепях мост»; прибыло на кораблях и 300 янычар, остальные воинские люди должны были явиться «полем» (через Балканский полуостров и Днепр). Касим-паша в Кафе нанимал в поход конных и пеших людей и заботился о продовольствии будущего войска. Приходящих в Кафу ногайцев он одаривал деньгами, кафтанами и сапогами, а затем отпускал в Ногаи с предложением: как только турки и татары пойдут в поход, являться в рать «с торгом и с животиною».
В марте 1569 г. и Девлет-Гирей начал собирать свое войско. В мае из Турции привезли от султана на наем войска 30 тысяч золотых, два с половиной контара[27] серебра, 30 контаров меди, 70 доспехов, 70 шлемов, 1000 сабель, 1000 кафтанов, 1000 сапог, 300 «портищ» бархата, камок и атласов золотых на тягиляи татарам и 3000 батманов пшеницы, арпы и проса. Прибыло и подкрепление в 10 000 человек, но ожидали дополнительные войска. Султан Селим сообщал, что в поход он отправляет своего «третьего» пашу – Пилу-пашу, а с ним «голов» – «Амбреима-князя» и «Юнуса-князя» с 15 000 войска, которое должно идти прямо в Азов, не заходя в Крым.
Десятидневная осада Астрахани без осадной артиллерии (которую так и не сумели доставить к астраханским стенам) и под осенними дождями окончилась полной неудачей, все атаки гарнизон под командованием князя П.С. Серебряного отбил. Московское войско под командованием двоюродного брата Ивана Грозного, князя Владимира Андреевича Старицкого, отправленное на помощь Астрахани, даже не дошло до города, когда от него отступили турки. Не успела выслать свои войска и Персия, с которой вели переговоры о военной помощи московские послы.
Бесславное возвращение турок через безводные степи, по которым их, как говорят, долго и не без умысла водили «союзники»-крымцы, стоило им огромных жертв. Проезжавший через Кафу в феврале – марте 1570 г. посол в Турцию И.П. Новосильцев писал, что на родину вернулось меньше четверти турецкого войска; не все вернулись и санджаки, а из 3000 янычар возвратилось всего 700, да и то все больные; вернувшись в Турцию, они открыто заявляли, что они ни за что вновь не пойдут в такой поход – пусть уж лучше султан казнит их в Стамбуле.
Полный крах огромной армии «непобедимых» турок под Астраханью произвел огромное впечатление, и не только в странах Восточной Европы и Азии. Московский посол с гордостью доносил своему правительству в 1570 г.: «Да… во Фрянские (итальянские) городы весть пришла, что Азсторохани не взяли, а людем учинился великой изрон. И фрянки, деи, о том возрадовалис, меж собя учали говорите: «Государь, деи, московской – великой и кому, деи, против его стояти. А от неверных, деи, его бог оборонял»«.
В Турции решено было более не предпринимать попыток захватить устье Волги и соединять ее с Доном. Их отвлекла от военной астраханской операции огромная война, которая предпринята была ими в Средиземном море и принесла им поражение при Лепанто в 1571 г.
Отказ турок от повторения похода развязывал руки крымцам и Девлет-Гирею. Обезопасив себя со стороны турок, хан, однако, не отказался от своей враждебной политики в отношении Москвы. Через несколько лет, в 1571 г., Девлет-Гирей попытался поразить врага непосредственно в самом центре его владений – в Москве.
На этот раз русские понесли сокрушительное поражение, потеряв армию и сгоревшую Москву. То, что это поражение русских войск было изменой, подтверждает Р.Ю. Виппер: «Крымский хан действовал по соглашению с Сигизмундом, об этом знали в Москве сторонники польской интервенции (участники заговора Челяднина-Старицкого), которые все еще не перевелись, несмотря на казни предшествующего трехлетия; они «не доглядели» приближения татар, не сумели, или, лучше сказать, не захотели организовать оборону столицы».
Сожжение Москвы было воспринято в Крыму как месть московскому царю за разгром Казани в 1552-м. За взятие Москвы хан получил прозвище Взявший Трон. Девлет 1 направил Ивану IV письмо с требованием очистить Поволжье от русских войск и восстановить независимость Казани и Астрахани. Он писал: «Жгу и опустошаю все из-за Казани и Астрахани, а богатства всего света считаю за пыль, надеясь на Божье величие… Был бы в тебе стыд и мужество – так ты бы пришел и против нас стоял. Захочешь с нами душевной мыслью в дружбе быть – так отдай наш юрт: Астрахань и Казань; а захочешь казной и деньгами всего мира богатство нам давать – нет надобности: желание наше – Астрахань и Казань».
Находясь в тяжелом положении после московского погрома, Иван Грозный в ответном послании крымскому хану ответил, что согласен на передачу под крымский контроль Астрахани, но Казань вернуть отказался.
Многие советники Девлета-Гирея советовали хану согласиться на это предложение, однако в нем возобладала гордость, ибо хан не хотел нарушать данного обещания вернуть Казань своему роду. Более того, окрыленный успехами летней кампании, он выдвинул план полного разгрома и подчинения Русского государства, нашедший поддержку у османского правительства в Стамбуле. И уже в следующем, 1572 году нападение крымской армии повторилось.
В июле 1572 года Девлет-Гирей в четвертый раз пошел на русские земли. На этот раз у него было около 120000 воинов, в том числе 40000 турецких пехотинцев, среди которых 7000 янычар – половина всего янычарского корпуса, имевшегося в распоряжении Османской империи.
В Москве готовились к татарско-турецкому нашествию. Был выпущен «Наказ» воеводе Михаилу Ивановичу Воротынскому, который в то время был главой пограничной стражи в Коломне и Серпухове и командовал Большим полком (полком правой руки руководил воевода князь Н.Р. Одоевский; передовым полком – князь А.П. Хворостнин; сторожевым полком – князь И.П. Шуйский; полком левой руки – князь А.В. Репнин; в Большом полку кроме главного воеводы находились воеводы И.В. и Ф.В. Шереметьевы). Этот «Наказ» предусматривал два варианта боев: походы крымцев к Москве и столкновение их со всем русским войском или обычный для татар быстрый налет, грабеж и такой же быстрый отход. В первом случае составители наказа посчитали, что Девлет-Гирей поведет войска «старой дорогой» в верховьях Оки, и предписывали воеводам спешить к реке Жиздре (в современной Калужской области). Если же крымцы просто пришли пограбить, то предписывалось устраивать засады на путях их отхода, то есть, по сути, начать партизанскую войну. Все же русское войско, стоящее на Оке под командованием воеводы князя Воротынского, насчитывало примерно 20 тысяч человек.
27 июля крымско-турецкое войско подошло к Оке и стало переправляться через нее в двух местах – у деревни Дракино (выше Серпухова по течению) и у впадения в Оку реки Лопасни, у Сенькиного брода. Здесь оборону держал отряд из 200 детей боярских. На них обрушился авангард крымско-турецкого войска под командованием Тебердей-мурзы, стократно превосходящий защитников переправы. Несмотря на такое чудовищное превосходство, никто из них не дрогнул, хоть в страшном бою погибли практически все. После этого отряд Тебердей-мурзы достиг реки Пахры (недалеко от современного Подольска) и встал здесь в ожидании главных сил, перерезав все дороги, ведущие в Москву. На большее он, потрепанный в битве у Сенькиного брода, был уже неспособен.
Ознакомительная версия.
