Явно опасаясь эскалации конфликта, правительство Финляндии предложило Москве создать совместную комиссию «для рассмотрения возникших разногласий». Однако Кремль так и не дал Хельсинки ответа на данное предложение. В то же время нота правительства Финляндии, которая последовала за официальным советским заявлением от 26 ноября 1939 г., была расценена как документ, призванный «довести до крайности кризис в отношениях между обеими странами».
Проходили годы и десятилетия, а интерес к майнильскому инциденту не угасал. Эта история, главным образом, благодаря публикации свидетельств очевидцев событий, постепенно стала обрастать новыми подробностями, приобретая уже сенсационный оттенок.[415] Так, три финляндских пограничника в своих показаниях, данных по распоряжению непосредственного начальства 27 ноября 1939 г., единодушно утверждали: орудийные выстрелы действительно были произведены, но… с советской стороны, из деревни Майнила. Версия о выстрелах, «произведенных русскими», получила широкое распространение в Финляндии. В 1985 г. отставной генерал Окуневич сообщил новые, захватывающие подробности о происхождении майнильского инцидента. Якобы, будучи майором НКВД, 26 ноября 1939 г. он, в сопровождении двух «экспертов по баллистике», производил «испытательные стрельбы из нового секретного оружия». Происходило это… у деревни Майнила. После обнародования некоторых ранее недоступных документов из российских архивов, появилась еще одна, совершенно необычная версия инцидента у Майнилы: никаких выстрелов ни с советской, ни с финляндской территории 26 ноября 1939 г. не производилось вообще. В сохранившемся среди других архивных материалов журнале боевых действий 68-го стрелкового полка 70-й стрелковой дивизии Красной Армии, который дислоцировался в районе Майнилы, на первой же странице сделана любопытная запись. 26 ноября полк подвергся артобстрелу; разорвалось семь снарядов; погибло три и ранено шесть человек. Однако правдивость данной записи вызвала сомнение у российского историка П.А. Аптекаря, который впервые ввел ее в оборот. Действительно, в официальных советских заявлениях по поводу «выстрелов у Майнилы» говорилось о четырех убитых и девяти раненых военнослужащих Красной Армии. Далее, как ни парадоксально, все записи в упомянутом журнале с ноября 1939 по март 1940 г. сделаны одной рукой, хотя за указанное время сменилось целых четыре начальника штаба полка и, соответственно, четверо их помощников, в обязанности которых входило ведение журнала боевых действий. Из этого следовало, что записи производились в нем не по горячим следам, а задним числом, вполне возможно – уже после подписания советско-финляндского мирного договора от 12 марта 1940 г.
К этому можно добавить следующее. В сохранившихся в архиве оперативных сводках и донесениях командования 70-й стрелковой дивизии о семи артиллерийских выстрелах с финляндской стороны, равно как и о присутствии вблизи Майнилы дальнобойной артиллерии финнов ничего не сообщалось. Точно так же сведения о численности входившего в ее состав 68-го полка за 25, 26, 27 и 28 ноября 1939 г., обнаруженные среди прочих архивных материалов П.А. Аптекарем, дают основание опровергнуть утверждения о том, что данная воинская часть понесла какие-либо людские потери в указанные дни.
Более того, постепенно стали выясняться новые интригующие подробности. Например, отнюдь не оперативный дежурный штаба ЛВО рапортовал в Москву о выстрелах у Майнилы (как это следовало из сообщений советской прессы), а наоборот, первоначально именно из Генерального штаба РККА обратились к нему за разъяснениями по поводу уже произошедшего инцидента. То есть вначале В.М. Молотов выступил с официальным заявлением от 26 ноября 1939 г. об обстреле финнами советской территории, а уже потом последовал из Генштаба недоуменный вопрос, обращенный к командованию Ленинградского военного округа: «Что за провокационная стрельба (выделено мной. – В.Н.) была со стороны финнов?».
Наконец, начальствующий состав 19-го стрелкового корпуса, в состав которого входили упомянутые 70-я дивизия и 68-й полк, узнал о случившемся у Майнилы 26 ноября только в 21.00, т.е. пять часов спустя после предполагаемого обстрела Майнилы финнами. И, опять же, из сообщения… советского радио!
Направленная вечером того же дня (в 22.00) из штаба ЛВО в Москву оперативная сводка оказалась на редкость неопределенной: «В районе Майнилы расположение наших войск было обстреляно со стороны финнов, произведено 7 выстрелов, имеются убитые и раненые, число их выясняется». Необходимо напомнить, что в сообщении ТАСС, переданном 26 ноября по советскому радио, называлось точное количество военнослужащих РККА, якобы ставших жертвами артобстрела.
Наконец, как явствует из выявленного историками Финляндии архивного документа рапорта финляндских пограничников, в тот день на советской стороне производились учебные стрельбы из минометов, однако о «семи выстрелах», прозвучавших якобы в 15.45, в нем ничего не говорилось. И лишь после того, как средства массовой информации СССР передали известное сообщение ТАСС, эти пограничники изменили свои прежние показания: якобы это «русские стреляли» по собственной территории. Столь радикально измененные утверждения очевидцев и легли, по всей видимости, в основу ответного заявления Ирье-Коскинена на ноту Молотова. В нем, в частности, говорилось о вероятности несчастного случая, произошедшего «при учебных упражнениях» на советской стороне.
Таким образом, до сих пор все обстоятельства инцидента у Майнилы до конца не выяснены. Но вызывает сомнение сам факт обстрела в этом районе советских частей со стороны Финляндии. В то же время вряд ли можно оспаривать то обстоятельство, что именно данный инцидент был немедленно использован Кремлем в качестве повода для начала вооруженного вторжения на финляндскую территорию. Из документов личного архивного фонда А.А. Жданова следует: после «выстрелов у Майнилы» было намечено развернуть широкую антифинляндскую пропагандистскую кампанию. Составными частями этой кампании являлись: нагнетание всеобщего возмущения против финнов (которые чудесным образом превращались в «белофиннов»); распространение пропагандистских листовок; выступление главы Советского правительства с перечислением «агрессивных действий» финляндской стороны и, наконец, обнародование так называемого «Обращения ЦК финской Компартии к трудящемуся народу Финляндии».[416] Вся эта цепь событий действительно имела место в промежутке времени между 26 ноября и 1 декабря 1939 г..[417]
После инцидента у Майнилы пропагандистская подготовка к войне против Финляндии активизировалась. В этот период тема недавнего военного поражения Польши самым причудливым образом не только «вернулась» в советскую периодическую печать, но и отразилась в сатирической графике. Как уже отмечалось, министра иностранных дел Финляндии Э. Эррко многозначительно стали сравнивать в Москве с его незадачливым коллегой из прекратившей существование Польши Ю. Беком. В советской пропаганде буквально накануне «Зимней войны» активно проводилась мысль о том, что «потерявшие голову» финляндские государственные деятели затевают вооруженный конфликт с СССР, но их неминуемо ожидает горькая судьба незадачливых польских «горе-правителей». Данное утверждение достаточно активно внедрялось в общественное сознание средствами массовой информации. Судя по сообщениям советских центральных газет, в ответ на официальную ноту В.М. Молотова в адрес Финляндии от 26 ноября 1939 г. прошли многочисленные митинги в Москве и в других городах Советского Союза. Участники этих митингов выступали с угрозами в адрес финляндского руководства, намекая, что их ждет участь Ю. Бека и бывшего польского президента И. Мостицкого (1926-1939 гг.).[418]
Своеобразной графической иллюстрацией новой пропагандистской установки явился рисунок Кукрыниксов «Провокаторы войны».
…Два безголовых господина (очевидно, призванных изобразить «потерявших голову» финляндских лидеров) держат на поводке пса, обутого… в военные сапоги (здесь явный намек на К.Г. Маннергейма, главкома финляндской армии в 1939-1940 гг.), который заливается лаем на советский танк, стоящий у пограничного столба с надписью «СССР». Над всем этим – два парящих в облаках призрака с костылями в руках. Кукрыниксы не оставляли сомнений в том, who is who на их карикатуре: обе призрачные фигуры «маркированы». Естественно, это – пресловутые Бек и Мостицкий… Да и подпись к карикатуре явно была «спущена сверху»: «Войну затевают потерявшие голову правители Финляндии. Но пусть они помнят, что их судьба будет такой же горькой, как и судьба польских горе-правителей (Из выступлений на митингах на московских предприятиях)».[419]
