Ознакомительная версия.
После свадьбы началась вереница празднеств, поражавших русских людей польскими танцами, в которых участвовал сам государь. Он вообще удивлял всех своей непривычной для Рюриковича простотой и доступностью. Но москвичам больше не нравилось его пристрастие ко всему иностранному – вещам, одежде, развлечениям. Москва полнилась слухами о безбожии Лжедмитрия. Говорили, что он «жрет нечистую пищу, в церковь ходит не помывшись, не кладет поклонов перед святым Николаем», а после свадьбы с Маринкой-де ни разу не мылся в бане! А больше всего возмущало москвичей окружение царя – понаехавшие с ним в Москву поляки, «литва». Они вели себя как завоеватели: спесиво, буйно и дерзко, пренебрегая обычаями и порядками православной столицы. Искрами, которые разожгли огонь восстания, стали стычки на улицах столицы между горожанами и возвращавшимися с празднеств пьяными поляками…
Лжедмитрий же оставался весел, беспечен, отмахивался от слухов о заговоре. А между тем заговор уже созрел под крышей дома боярина Василия Шуйского. Играя на всеобщей ненависти к полякам, он подбивал москвичей на мятеж, стягивая в Москву верных ему людей. Утром 17 мая ударил набатный колокол, раздались крики, что поляки убивают царя и его надо спасать. С толпой «спасателей» смешались толпы его будущих убийц. А во главе массы вооруженных чем попало москвичей скакал, воодушевляя их, с крестом в одной руке и саблей в другой князь Василий Шуйский. Войдя в Успенский собор, он приложился к иконе Владимирской Богоматери, а потом отдал приказ «брать злого еретика».
Нападение мятежников оказалось для Лжедмитрия совершенно неожиданным, он явно недооценил переменчивый нрав московской черни и хитроумие Шуйского и бояр – кукловодов толпы. Воевода П. Ф. Басманов, верный самозванцу, срубил голову первому бунтовщику, ворвавшемуся в покои царя, и крикнул Лжедмитрию: «Спасайся!» Но тот поначалу отказался бежать и с бердышом выскочил в коридор. Он кричал в толпу: «Я вам не Годунов!» Но силы были неравны, Басманова убили ударом ножа в сердце, а самозванец вылез через окно на строительные леса у дворца, но сорвался с высоты, разбил голову и вывихнул ногу. Он мог бы спастись – его подобрали стрельцы, не имевшие никакого отношения к мятежникам. И тут кто-то из них предложил позвать царицу-инокиню Марфу и послушать, что она скажет. «Если он ее сын, то мы умрем за него, а если царица скажет, что он Лжедмитрий, то волен в нем Бог!» И тут Марфа, выйдя из палаты, отреклась от Лжедмитрия, заявив, что раньше она лгала по принуждению и поддавшись льстивым обещаниям самозванца. Выданного заговорщикам Лжедмитрия начали избивать. А в это время толпа ломилась в двери и требовала то ли расправы над самозванцем, то ли встречи с «царем-батюшкой». Эта неясность испугала заговорщиков, и они поспешили прикончить самозванца, а потом сбросили его тело с крыльца толпе. Как писал очевидец, «так внизу в грязи валялся гордый и отважный герой, который еще вчера восседал в большом почете». Невысокой и худенькой Марине удалось спрятаться под юбками своей гофмейстерины, и ее, как ни искали, так и не нашли во дворце. Потом вместе с отцом она бежала в Ярославль.
А тем временем москвичи, еще вчера обожавшие «государя», выволокли на Красную площадь его обезображенное тело, а также останки Басманова, сохранившего верность своему господину до конца. Там они положили на труп Лжедмитрия шутовскую маску, а в рот воткнули мундштук волынки – теперь ты посвисти для нас, как раньше мы свистели под твою дудку! Потом тело сволокли за город и сбросили в яму для самоубийц. В это время по улицам столицы шла охота на поляков, которых убивали на месте. Лишь немногим из них удалось избежать народной мести.
Вскоре поползли слухи, что покойник по ночам бродит по городу, а внезапно ударившие, необычные для этого времени морозы вызваны тем, что мать-земля не принимает грешника даже в поганой яме. Тогда труп откопали и сожгли его. Потом собранным пеплом зарядили пушку и выстрелили в сторону Запада – отправляйся туда, откуда пришел!
Правление царя Василия Шуйского
После убийства самозванца пьяные толпы, поднятые на мятеж боярином Шуйским, с трудом удалось утихомирить. Пример Юшки Отрепьева, так легко севшего на трон Ивана Грозного, многим боярам показался соблазнительным – в их среде началась острая борьба за вновь опустевший престол. После долгих споров среди бояр, на третий день после убийства самозванца, на Лобном месте перед толпой народа предстали два кандидата: князь Федор Милославский и князь Василий Шуйский. Сторонники последнего перекричали сторонников первого, и Василий Шуйский стал царем. При этом Шуйский неприлично быстро, даже не известив об этом патриарха, нацепил на голову царский венец, за что получил у современников кличку Самовенечник.
Но выход кандидатов перед толпой оказался лишь демонстрацией – всё решили заранее за кулисами. Боярская дума позволила Шуйскому овладеть шапкой Мономаха, но лишь на определенных условиях. Василий Иванович вступил на престол не как самодержец, а как ограниченный в своих правах монарх. При этом царь дал клятву – «запись». Он целовал крест и обещал, что не будет казнить и отбирать без суда имущество, не станет слушать ложных доносов и т. д.
Крестоцелование удивило народ, привыкший к полновластию государя-самодержца, было воспринято им как проявление слабости нового царя. Шуйский, знатнейший вельможа, потомок брата Александра Невского князя Андрея Ярославича, словом, настоящий Рюрикович, не чета царю Борису, тем не менее не стал народным любимцем. Сгорбленный и подслеповатый, 60-летний Шуйский выглядел глубоким стариком. Став царем, он не устроил народу дармового пиршества, и эта скупость очень не понравилась толпе. К тому же честолюбец Шуйский не обладал отвагой, его стихией оставались интриги, в которых он славился как большой знаток. Но с помощью одних только интриг удержаться у власти невозможно.
Вступив на престол, Шуйский пытался упрочить свое положение. В Успенском соборе, в собрании всех чинов и народа, устроили церковную церемонию всеобщего покаяния за свершенные обществом и церковью грехи. На это необыкновенное действо пригласили недавно свергнутого патриарха Иова. Впрочем, как вскоре стало ясно, покаяние не было ни искренним, ни всеобщим.
Шуйский, желая раз и навсегда покончить с мифом о спасении царевича Дмитрия, приказал перенести тело царевича из Углича в Москву, в Кремль. Это произошло 2 июня 1606 г. Царь со слезами молился у гробницы младенца. Но все помнили, как, угождая Борису Годунову, боярин Шуйский клялся, что царевич Дмитрий, играя, сам упал на ножик. А потом, при Лжедмитрии, он же уверял народ, что в Угличе погиб другой младенец. Наконец, став царем, Шуйский писал в указах, что невинный младенец Дмитрий пал от рук убийц, посланных Борисом. Словом, царевич Дмитрий был причислен к лику святых, у его гробницы начались подстроенные властью чудесные исцеления больных.
Впрочем, вскоре поползли слухи, что пройдоха Василий Шуйский опять всех обманул и в гроб подложил какого-то убитого поповского сына, а настоящий Дмитрий все-таки жив… К тому же из уст в уста передавали историю о том, как в день свержения Лжедмитрия – «царя Дмитрия» – из его конюшни кто-то тайно вывел трех отличных турецких лошадей и позже в конюшню они и не вернулись. «Может, государь спасся?» – предполагали простаки. «Ловкие же у нас воры!» – смеялись на это скептики.
Вскоре на юге страны появился выдававший себя за «воеводу Дмитрия» некий Иван Болотников – личность темная, из бывших холопов. К нему стали примыкать недовольные Шуйским дворяне, казаки, беглые холопы. У мятежников образовалось сильное войско, с которым власть справиться сразу не смогла. Более того, в октябре 1606 г. мятежники разбили войска Шуйского и заняли Коломну, а потом встали лагерем недалеко от Москвы – у села Коломенского. 2 декабря царское войско все-таки разбило банду Болотникова. Он отошел к Калуге, потом отступил к Туле, за стенами которой потом долго выдерживал осаду армии Шуйского, пока, наконец, мятежники не сдались царским воеводам. Пленных (6 тыс. человек) привели в Москву, разместили по тюрьмам и монастырям, а потом, как писал современник, «каждую ночь в Москве их выводили сотнями, как агнцев на заклание, ставили в ряд и убивали дубиною по голове, словно быков, и тела спускали под лед в реку Яузу…». Весной с половодьем тысячи трупов выносило на равнину, и вид этих облепленных раками и изъеденных рыбами жертв тайных казней ужасал даже людей с крепкими нервами. С Болотниковым, увезенным в Каргополь, поступили так же, как с его пленными товарищами: привезли на берег реки утопили в проруби.
Тушинский вор, или Лжедмитрий II
Несмотря на победу над Болотниковым, авторитет царя Василия Шуйского падал на глазах. Поднять престиж не помогла даже устроенная в январе 1608 г. женитьба царя на молоденькой княжне Марье Буйносовой-Ростовской. Между тем по всей стране, то там то сям, стали появляться самозванцы – «дети» и «внуки» Грозного. Это были, как правило, сумасшедшие или авантюристы. Самым опасным из них оказался новый «Дмитрий», заявивший о себе на западных рубежах России, в Стародубе. Как его имя, кто он и откуда родом, до сих пор не знает никто. Некоторые предполагают, что Лжедмитрий II – крещеный еврей, школьный учитель из Шклова, но доказательства этой версии не особенно убедительны. В июле 1608 г. Лжедмитрий II с войском из поляков и казаков во главе с Иваном Заруцким разбил отряды Дмитрия Шуйского – брата царя и подошел к Москве. Но сил взять столицу с ходу у нового самозванца не хватило, и тогда он остановился в 14 верстах от города, в пригородном селе Тушино. Здесь, на месте, удачно прикрытом Москвой-рекой и рекой Сходней, быстро возник укрепленный лагерь («табор»), обнесенный частоколом со рвом. К зиме воины нового самозванца перетащили сюда в разобранном виде дома из ближайших деревень и устроились в Тушине с комфортом.
Ознакомительная версия.
