Выпущенная 20 января 1929 года троцкистами листовка с "Записью" за границу попала лишь в марте, уже после высылки Троцкого и прибытия его в Турцию. Не похоже, что листовку вывозил сам Троцкий (в этом случае в его архиве остались бы какие-нибудь на то указания, а их нет). Судя по всему, Ларина самой листовки не видела, что неудивительно, так как листовка является большой редкостью. Впечатление, однако, такое, что Ларина не видела вообще никаких текстов "Записи" кроме, может быть, ксерокопии машинописного текста из архи-ва Троцкого в Гарвардском университете26. Так, Ларина пишет, что "Запись" была издана "20 января 1929 года в троцкистском бюллетене, издававшемся за границей" (с. 92). Но в этот день была издана на русском языке листовка троцкистов. В "Бюллетене оппозиции" Троцкого, который начал выходить в июле 1929 года, был опубликован лишь документ от 20 марта. "Троцкистских" бюллетеней в январе 1929 года еще не существовало: Троцкий физически находился пока в пределах СССР.
Только 24 марта 1929 года германская левокоммунистическая газета "Фольксвилле" (с известными оговорками мы можем назвать ее "троцкистской") опубликовала на немецком языке "Запись", начиная со слов "Через час 11 июля…" и кончая фразой "Их надо спокойно выждать" (последняя фраза — из записки Каменева Зиновьеву, причем оба текста в германской газете были объединены).
Это была не единственная публикация "Фольксвилле" такого рода. В ноябре 1929 года газета опубликовала рассказ одного из троцкистов о беседе с К. Б. Радеком, имевшей место в июне того же года во время встречи на каком-то вокзале по дороге в Москву, куда Радек возвращался из ссылки. По словам троцкиста, Радек сказал следующее: "Положение в ЦК катастрофическое. Правые, Бухарин-Томский, и центровики, Сталин-Молотов, подготовляются к арестам противников [т. е. друг друга. — Ю. Ф.]. […]. Блок правых и центра распался, и против правых ведется ожесточенная борьба. Правые сильны. Их 16 голосов могут удвоиться и даже утроиться. В Москве нет хлеба. Недовольство масс […]. Мы накануне крестьянских восстаний. Это положение вынуждает нас во что бы ни стало вернуться в партию. Наше заявление будет исходить из оценки общего положения в партии и констатирования раскола в оппозиции и будет сопровождаться просьбой об обратном приеме в ВКП. […] С Троцким мы совершенно порвали […] Почему он опять вытащил перманентную революцию? А если мы завтра сделаем новые уступки крестьянам, он снова будет пугать нас мужиком и кричать о термидоре?"27
Таким образом, в самом факте публикации "частного разговора" ничего необычного не было. Нужно добавить, что точно так же поступала и советская пресса. Например, 15 января 1928 года "Правда" опубликовала перехваченные ГПУ письма ссыльных троцкистов. Письма были помещены с соответствующей вступительной статьей под названием "Подрывная работа троцкистов против Коминтерна". Публикация в центральном партийном органе перехваченных ГПУ документов сосланных противников не кажется высокоморальной даже по стандартам партийных устоев того времени. Нелишне будет указать, что в это время редактором "Правды" был Николай Иванович Бухарин.
29 марта 1929 года в шестом номере органа меньшевиков "Социалистический вестник" был опубликован в переводе с немецкого текст заметки из германской газеты "Фольксвилле". В "Социалистическом вестнике" эта публикация шла под заголовком "Большевики о самих себе". Утверждение Лариной, будто в "Социалистическом вестнике" опубликована "не копия первоначального документа, а хорошо отредактированный текст, вполне способный сойти за личную запись "Каменева" (с. 99), лишний раз подтверждает, что Ларина не читала предисловия редакции "Социалистического вестника" к "Записи", где указано, что текст заимствован из немецкой газеты "Фольксвилле". И это становится очевидным при сравнении немецкого и русского (в переводе с немецкого) текстов с копией "Записи" из — архива Троцкого в Гарвардском университете.
15-й пункт записи беседы Бухарина и Каменева, о Коминтерне, в "Социалистическом вестнике" был опущен. Пункт этот, однако, был включен во французское издание "Записи"28. Это означает, что французские оппозиционеры-коммунисты также использовали немецкий текст или же заимствованный у немцев русский оригинал, а не "Запись", опубликованную в "Социалистическом вестнике". Русский оригинал листовки троцкистов с записью разговора редакция "Социалистического вестника" получила где-то в апреле и сообщила о ней читателям в № 7 от 4 мая 1929 года, опубликовав те части листовки, которые не были напечатаны 29 марта в обратном переводе с немецкого.
Так как листовка троцкистов попала в "Социалистический вестник" вместе с копией документа от 20 марта 1929 года, газета опубликовала еще и выдержки из этого документа, не подозревая, что автором его является Троцкий.
После издания "Записи" троцкистами, возможного переиздания листовки в типографии ЦК и публикации в немецкой газете перепечатка документа в меньшевистском органе была четвертой по счету. Трудно поэтому поверить, что именно она и явилась "бомбой гигантской силы" и повредила Бухарину. Заявление с объяснением по поводу разговора с Каменевым Бухарин направил в Политбюро и Президиум ЦКК 30 января 1929 года. Резолюция объединенного заседания Политбюро ЦК и Президиума ЦКК с осуждением действий Бухарина была вынесена 9 февраля. И чем именно повредила Бухарину "перед апрельским пленумом" 1929 года мартовская публикация в "Социалистическом вестнике", не объясняет даже Ларина. Похоже, что ничем. По крайней мере о "Социалистическом вестнике" на апрельском пленуме не вспоминали.
Сам собою напрашивается вопрос о том, почему, собственно, редакция "Социалистического вестника", во главе которой стояли высланные советским правительством меньшевики, являвшиеся открытыми политическими противниками и Троцкого, и Сталина, и Бухарина, должна была воздерживаться от издания документа, к тому же кем-то уже опубликованного. Можно подумать, что Бухарин хоть раз в своей жизни исходил из интересов меньшевиков. Уже по этой причине претензии Лариной к "Социалистическому вестнику" по меньшей мере не обоснованы.
Разговоры Бухарина с Николаевским
В конце февраля 1936 года Бухарин по постановлению Политбюро выехал в заграничную командировку для организации покупки у германской социал-демократической партии архивов нескольких немецких коммунистов, прежде всего архива Карла Маркса. Германские социал-демократы, часть которых после прихода Гитлера к власти эмигрировала во Францию, с одной стороны, нуждались в деньгах, а с другой — не считали, что архивы находятся во Франции в безопасности. СДПГ приняла тогда решение предложить советскому правительству купить архивы. Посредничать в этом деле должны были два русских меньшевика — Ф. И. Дан и Николаевский. Участие Николаевского было не случайно. Он пользовался всеобщим уважением как журналист и историк, репутация его как эксперта была бесспорна. Уже после прихода Гитлера к власти Николаевский осуществил вывоз архивов из нацистской Германии во Францию29. Понятно, что именно он и стал играть главную роль в переговорах (которые, впрочем, не увенчались успехом)30.
Но собирателя архивов Николаевского интересовал, конечно же, и сам Бухарин. Пользуясь формальным предлогом, обязанностью сопровождать Бухарина, Николаевский следовал за ним почти неотступно31. Историк Николаевский имел поразительную способность выуживать информацию из "интервьюируемого" им человека. Так было и в случае с Бухариным. Хотел Бухарин того или нет, но, неоднократно оказываясь с глазу на глаз с Николаевским, он вынужден был отвечать на его многочисленные вопросы32. Затем, оставаясь наедине с собой, Николаевский записывал бухаринские ответы. Так родилась легендарная запись Николаевским разговоров с Бухариным. Легендарная, поскольку, кроме Николаевского, этой записи так никто и не видел. В конце 1936 года Николаевский уничтожил запись из опасений, что она может быть выкрадена ГПУ и использована против Бухарина33.
Вправе ли мы поверить Николаевскому в том, что он беседовал с Бухариным, записал содержание разговоров, но уничтожил запись? Думается, что да. Прежде всего нет никаких оснований обвинять Николаевского в фальсификациях или преувеличениях34. И, наоборот, есть многочисленные свидетельства тому, что Николаевский не гнался за сенсацией. Здесь достаточно привести лишь один пример, имеющий отношение к Бухарину. В самом начале 1941 года, в период советско-нацистского сотрудничества, Николаевский писал в одном из своих писем: "В пятницу виделся с Оффи […] [Он] рассказывал о своих беседах с Бухариным и пр. (оказывается, Бухарин еще в 1935 г. предупреждал их, что Сталин тянет в сторону союза с Германией!)"35.
Через двадцать четыре года Николаевский коснулся этой темы более подробно: "Между прочим, в свое время Оффи, бывший секретарь [посла США в СССР] Буллита, мне рассказывал, что у Буллита летом 1936 г., вскоре после возвращения Бухарина из Парижа, была тайная встреча с Бухариным в поезде, по пути в Петроград, во время которой Бухарин ему рассказал, что Сталин ведет тайные переговоры с немцами. […] Я не писал об этом, так как меня интересует не сенсация, а материал о Бухарине. Но должен сказать, что Бухарин мне тогда [в 1936 году] говорил, что Сталин по вопросу о немцах стоит в Политбюро на особо осторожной [прогерманской] позиции"36.
