Итак, около 14 и 2,8. Соотношение потерь убитыми РККА и Восточного фронта составляет примерно 5:1. В целом жертвы населения СССР и Германии — 4,5:1; есть оценки 2:1, 3,5:1, 7:1 и другие. Они не представляются доказанными, как и такой расчет: потери Германии — 4 млн., СССР — 20 млн., соотношение 1:5. СССР и Германия из всех держав двух враждебных коалиций понесли наибольшие потери. Некоторые авторы ошибочно рассматривают в сумме потери Германии и ее союзников, с одной стороны, а потери СССР — без союзников, — с другой.[24] Несомненно, жертвы обеих коалиций должны составить предмет дальнейших исследований. При этом, естественно, должны будут учтены не только сравнительно небольшие потери США и Англии (соответственно: 405 тыс. и 375 тыс.), но и огромные жертвы Польши (6 млн.), Югославии (1,7 млн.).
Среди потерь РККА особое место занимает плен. Число красноармейцев, оказавшихся в плену, у разных авторов различно. Важно подчеркнуть, что в СССР до сих пор нет ни одной специальной работы. В обзоре «О мифах старых и новых» Гареева этому вопросу отведено две страницы.[25] Автор отвергает германские оценки 5,7 млн. и склоняется к выводам комиссии США — около 4 млн. Разницу до 1,7 млн. автор объясняет тем, что «фашистское руководство в число военнопленных включало всех партийных и советских работников, а иногда и членов партии, многих гражданских лиц, угнанных в Германию». Это автор повторяет дважды, но ни разу не ссылается на какой-либо источник. Такой аргумент представляется неубедительным. Зачем фашистам понадобилось такое «включение»? Чтобы прославить вермахт? Но кому не хватало и без того баснословных реальных успехов вермахта? Кроме того, по международным законам военнопленных рано или поздно нужно было бы возвращать. Зачем же их число искусственно увеличивать? Фашисты без труда обходились методами вербовки и насильственной отправкой в Германию граждан многих стран Европы, тем более СССР. Зачем им понадобился такой сложный путь: сначала объявлять их военнопленными, а потом вопреки международному праву использовать их труд? Уже в 1943 г. фашисты начали заметать следы своих преступлений. Но не известно, чтобы они пытались преуменьшить первоначально объявленное количество советских пленных. Фашисты на основании известного приказа о немедленном — в момент захвата — уничтожении политических работников Красной Армии расправлялись не только с теми, но часто и с армейскими коммунистами вообще, кроме того военнослужащими еврейской и цыганской национальности. В 1941 г. они целенаправленно уничтожали вообще советских военнопленных как таковых. Тезис о включении вермахтом гражданских лиц в число военнопленных появился в нашей пропаганде не после войны, как считает автор, а во время нее, по пропагандистским соображениям, ныне вполне понятным.
Не выдерживает критики и другой довод Гареева: в 41-м в плен не могли попасть миллионы, поскольку под ружьем было всего 5 млн., но армия продолжала воевать. Автор упускает важные обстоятельства. В конце года в армии оставалось лишь несколько процентов тех, кто начинал войну. В плен попали также и многие из вновь мобилизованных. Автор сообщает, что по выводам комиссии с участием Жукова (1956), в СССР было учтено лишь немногим больше 2 млн. находившихся в плену, из них свыше 1,8 млн. было репатриировано. В то же время комиссия отмечала, что по немецким данным, 600 тыс. пленных погибло, а «неизвестное количество бывших военнопленных продолжало находиться за рубежом». Складывается впечатление, что на этом уровне знания Гареева и его коллег остаются и ныне. Он называет «важным источником» донесения фронтов, согласно которым за время войны было 4,5 млн. без вести пропавших и пленных; что «пока не удается установить судьбу 374 тыс. человек». Но как это согласовать с данными, по меньшей мере трижды опубликованными, о трех миллионах людей, которых до сих пор относят к «без вести пропавшим»?[26]
В итоге Гареев принимает общее число военнопленных — примерно 4 млн., а число погибших в плену 600 тыс. или «несколько больше», хотя по данным, приведенным представителями СССР на Нюрнбергском процессе, в плену погибло 3,8 млн. советских военнослужащих. Многочисленные противоречия автор или не замечает, или объясняет их неубедительно. Характерно, что по мнению Ахромеева, из 8 млн. 668 тыс. 400 человек, потерянных за всю войну, на первые шесть месяцев приходится 3 млн. 138 тыс. человек; попали в плен и пропали без вести 3 млн. 396 тыс. 400 человек. Рыбкин же считает, что погибло 4,5 млн. советских военнопленных. Работники одного и того же ведомства могли бы согласовать свои суждения, по крайней мере, объяснить такие разночтения.[27]
Значительная часть советских историков, в первую очередь Самсонов, Семиряга, Козлов,[28] принимают германские оценки общего количества попавших в плен и числа погибших. Согласно нескольким источникам, по меньшей мере часть немецких оценок основана на поименном учете пленных. В ЦАМО хранится картотека многих фашистских лагерей военнопленных, с помощью которых может быть раскрыта судьба около одного миллиона человек. Карточки содержат весьма подробные сведения о них: фамилия, имя, отчество, девичья фамилия матери, адрес родственников, дата и место рождения, приметы, религия, гражданская и военная специальность, воинская часть, дата и место пленения, в каком состоянии попал в плен, получение прививки, время и причина смерти, место захоронения. В новейшей литературе воспроизведены материалы Международного военного трибунала. Среди них — документ вермахта, согласно которому по состоянию на 20 февраля 1942 г. из 3,9 млн. советских пленных осталось лишь 1,1 млн.[29]
Наиболее значительными среди немецких исследований о советских военнопленных в Германии представляются труды X. Штрайта.[30] Он сообщает, что в многочисленных «котлах» в ходе приграничного сражения и последующих операций оказались миллионы солдат и офицеров. Только под Киевом — 452 720. Под Киевом, Брянском-Вязьмой попали в плен 1,3 млн., в первые полгода войны — около 3,5 млн. человек. Ужасная судьба постигла их в Германии. Из 5,7 млн. советских пленных в началу 1945 г. в лагерях оставалось 930 тыс. До одного миллиона использовались вермахтом как «добровольные помощники». 500 тыс. были освобождены Красной Армией или совершили успешные побеги. Остальные 3,3 млн. (57 %) погибли, причем почти 2 млн. — до февраля 1942 г. С этим не согласуется утверждение А. Кваши о том, что «более миллиона» из граждан СССР «воевали против Красной Армии».[31] По германским данным, лишь меньшая часть этих людей «воевала», большинство же использовалось вермахтом на хозяйственных работах. Вызывает возражение и определение «добровольный». Выбора у этих людей не было: единственной альтернативой их коллаборационизму была смерть. Во всяком случае проблема эта не решена и нельзя всех наших людей объявлять «бывшими гражданами» и «изменниками». Среди них были предатели, но были и Соколовы из шолоховского рассказа «Судьба человека».
Сравнивая положение советских и других военнопленных, Штрайт приводит следующие данные: из 231 тыс. английских и американских военнопленных умерли 8348 (3,6 %), «в основном в хаосе последних месяцев войны». По данным Федеральной комиссии историков (ФРГ), Красная Армия взяла в плен около 3 155 000 военнослужащих вермахта. Из них умерло от 1 110 000 до 1 185 000 (35–38 %).[32] Подчеркивая исключительную жестокость обращения с советскими пленными, Штрайт свидетельствует: фашисты сознательно попрали международное право, в том числе и Гаагскую конвенцию 1907 г. Установленные ею нормы распространялись и на граждан тех государств, которые не присоединились к конвенции. К моменту нападения СССР не признал Женевскую конвенцию о военнопленных 1929 г. и Гаагскую конвенцию 1907 г. Но согласно основам международного права военнопленные тем не менее обеспечивались на уровне резервных войск государства, интернировавшего пленных. Тем более что СССР ратифицировал Женевскую конвенцию о раненых, чем показал, что он априори не отвергает международное право.
По Штрайту, в связи с огромным числом пленных на Восточном фронте руководство вермахта столкнулось со сложностями. Однако автор отверг попытки германских генералов оправдать гибель пленных. Он сообщает, в частности, как осенью 1941 г. в Польшу были транспортированы для постоянного размещения 361 500 советских пленных, а в апреле 1942 г. из них оставалось в лагерях лишь 44 000; 7500 совершили побеги, 310 000 (более 85 %) погибли. Главное командование вермахтом (ОКВ) как в ведении войны, так и в обращении с пленными никакими нормами себя не ограничивало. Причины их смерти: голод, крайне неудовлетворительные условия жизни, транспортировки, обслуживания, систематическое уничтожение определенных групп пленных. Приказом ОКВ от 8 сентября 1941 г. разрешалось, «как правило», применение оружия против советских пленных. Лишь шесть месяцев спустя это было запрещено, поскольку было «слишком много самовольных расстрелов». Одной из причин разгрома Германии в 1914–1918 гг. был голод. Гитлер и его генералы «болезненно воспринимали этот опыт». «Одной из главных целей их нападения на СССР был захват продовольствия». Уже в мае 1941 г. министерствам, планировавшим оккупацию, было ясно, что «следствием этого должна стать смерть миллионов людей в СССР». Пленные, полностью зависимые от завоевателей, первыми испытали это.
