Ознакомительная версия.
А пока Хрущёв полностью погрузился в московскую жизнь и ее проблемы. Он работал не покладая рук в своем стиле: с утра до вечера его видели в шахте строящегося метро, на заводе или в детском саду, на строительстве набережной или нового моста. В шахтах и тоннелях метрополитена Хрущёв чувствовал себя как рыба в воде – сказывался донецкий опыт. Он вникал во все детали технологического процесса, а порой выступал с дельными предложениями по его совершенствованию. И, конечно, не забывал о своих обязанностях партийного руководителя – убеждал, нажимал, подстегивал. Первая линия метро была открыта 1 мая 1935 г., Хрущёв вместе с Кагановичем и другими почетными гостями проехал на первом поезде. «У нас метро работает прекрасно, – говорил некоторое время спустя Никита Сергеевич и добавлял: – лучше английского».
Не так успешно пошли дела в столице со строительством жилья, хотя московские строители никак не могли пожаловаться на отсутствие внимания со стороны первого секретаря. Жилищный кризис – одна из острейших городских проблем, решением которой занимался Хрущёв. Доставалось от него руководителям Моспроекта, которые «не поняли политического значения жилищного строительства в Москве». Упрекал Хрущёв проектировщиков в том, что они «пошли по пути упрощенчества, строительства коробок и успели обезобразить некоторые дома и участки». Думал ли тогда Никита Сергеевич, что через двадцать лет сам станет горячим пропагандистом коробок, и войдут они в историю под его именем, окрещенные народом хрущёвками?
Генеральный план реконструкции Москвы предусматривал не только новое строительство, но и разрушение старых построек. В их число попали памятники московской старины и храмы. Хрущёв, конечно, не был инициатором процесса разрушения старой Москвы – такого рода решения принимались на другом уровне. Но и никакого сожаления по поводу утраты культурного наследия столицы он не испытывал. С иронией отзывался партийный руководитель Москвы о «старых большевиках», которые по этому поводу «пускали слезу». «Они, – наставлял Хрущёв, – уподобляются героям «Вишневого сада»… Нельзя интересы всего города приносить в угоду лицам, живущим на этом клочке».
В августе 1933 г. МГК ВКП(б) и Моссовет приняли решение о сносе некоторых зданий, «затрудняющих уличное движение». В число обреченных попала тогда и знаменитая Сухарева башня. Хрущёву, подписавшему этот документ, по-видимому, даже не приходила в голову мысль, что можно найти инженерное решение для сохранения исторических памятников. Он знал только, что за процессом наблюдает Сталин, а это было главное. «Сталин следит за Москвой буквально как за любимым ребенком, от его глаз не уходит ни одна мелочь», – умилялся Никита Сергеевич.
«Сомнения, – говорил Хрущёв, – черта не наша, не большевистская». Шел 1937 год. Сомнения в то время вообще могли дорого стоить. В стране постепенно набирала обороты кампания по окончательному разгрому оппозиции и разоблачению «врагов народа». Отправной точкой для начала кампании послужило убийство С. М. Кирова в Ленинграде 1 декабря 1934 г. Москва стала всесоюзной сценой для демонстрации расправы с «оппозиционерами», большинство из которых таковыми давно не являлись.
В преддверии основного действа в Москве прошла большая партийная чистка: в 1935 г. из партии было исключено 7,5 % коммунистов. В августе 1936 г. в Октябрьском зале Дома Союзов открылся первый показательный процесс, его главными фигурантами стали Зиновьев и Каменев. Потом состоялись еще два московских процесса – в январе 1937 г. и в марте 1938 г. На скамье подсудимых оказались Радек, Пятаков, Сокольников, Бухарин, Рыков, другие известные деятели большевистской партии. Большинство обвиняемых были приговорены к расстрелу и казнены после суда. Хрущёв в своих публичных выступлениях называл обвиняемых «продажными наймитами», «агентами германского и японского фашизма» и призывал к «беспощадности к врагам».
Летом 1937 г. репрессии принимают массовый характер. Формально целевыми группами репрессивных акций объявляются две категории – кулаки и уголовники, которые вернулись из мест высылки и якобы являются «зачинщиками всякого рода антисоветских и диверсионных преступлений». Такая ориентировка была дана в постановлении Политбюро от 2 июля 1937 г. Тем же решением руководители местных органов ВКП(б) и НКВД получили указание взять на учет эти категории – «чтобы наиболее враждебные из них были немедленно арестованы и были расстреляны». Поскольку учет на местах был поставлен плохо, то в раскинутый широкий бредень попали самые разные люди, по одному только подозрению во «враждебной деятельности».
Первый секретарь МК ВКП(б) Хрущёв уже 10 июля 1937 г. докладывал Сталину: по городу Москве и Московской области учтено 41 305 бывших кулаков и уголовников, из них предлагалось 8500 человек (6500 уголовников и 2000 кулаков) отнести к 1-й категории, то есть приговорить к расстрелу. Для руководства акцией была создана тройка, в состав которой помимо представителей НКВД области и прокуратуры вошел и Хрущёв (которого вскоре сменил второй секретарь Московского комитета партии А. Волков). Следующим шагом стало появление приказа НКВД № 00447 от 30 июля 1937 г., который установил так называемые лимиты на аресты, а заодно расширил круг лиц, подлежащих репрессиям, включив в него обобщенную категорию «другие антисоветские элементы». Лимит по Москве и Московской области был определен в 35 тысяч человек, из них рекомендовалось приговорить к расстрелу – 5 тысяч.
Первый секретарь МГК ВКП(б) Хрущёв на трибуне. 1935 г.
Одновременно шли аресты среди партийцев и хозяйственников: выявляли сочувствующих фигурантам показательных процессов и вообще всех, кто под разными, чаще всего совершенно надуманными предлогами мог быть причислен к «врагам народа». В Москве, как и повсюду, репрессии затронули самые широкие слои населения – от руководителей разного уровня до простых москвичей и жителей области. В годы Большого террора (1937–1938) были репрессированы практически все секретари МК и МГК – из 38 человек выжили лишь трое, из 146 секретарей райкомов и горкомов партии лишь десять избежали репрессий. Всего за 1936–1937 годы органами НКВД Москвы и Московской области были репрессированы 55 тысяч 741 человек.
Потом сам Хрущёв назовет эти события мясорубкой. Но в 1937-м он думал иначе. Выступая в августе 1937 года на пленуме МГК, Хрущёв не стеснялся в выражениях: «Нужно уничтожить этих негодяев. Уничтожая одного, двух, десяток, мы делаем дело миллионов. Поэтому нужно, чтобы не дрогнула рука, нужно переступить через трупы врага на благо народа!» В этих словах позиция руководителя московских коммунистов обозначена предельно ясно. Когда на склоне лет Хрущёв признавался, что у него «руки по локоть в крови», он знал, о чем говорил.
Сталин оценил и деловую хватку, и преданность Хрущёва – в конце 1937 г. он предложил ему возглавить партийную организацию Украины. Хрущёв поначалу отнекивался, ссылаясь на свое незнание украинского языка. Но, скорее всего, из вежливости – слишком велик был соблазн оказаться в роли наместника самого вождя, и не где-нибудь, а во второй по величине республике Союза. Украину он знал, и русский язык вовсе не являлся препятствием к общению. Кроме того, сработал инстинкт самосохранения: оставаясь в Москве, Хрущёв легко мог оказаться следующей жертвой репрессий – по примеру его ближайших коллег и соратников. А на Украине, вдали от эпицентра кровавых событий, можно было по крайней мере на какое-то время исчезнуть с глаз, отсидеться. И он стал паковать чемоданы. В январе 1938 г. Хрущёв прибыл в Киев. Так начинался новый украинский период в его биографии, который продлится почти 12 лет.
Помимо поста первого секретаря компартии Украины Сталин попросил Хрущёва взять на себя обязанности руководителя Киевского горкома и обкома партии. На то были свои причины. Из партийных и хозяйственных руководителей республики мало кто уцелел в кровавой бойне 1937 года. «По Украине будто Мамай прошел», – вспоминал потом Хрущёв. Не упомянул только о том, что «Мамаево побоище» с его приходом вовсе не закончилось. В течение 1938–1940 гг. на Украине были арестованы 167 тысяч 565 человек, пик репрессий пришелся на 1938 год – тогда арестам подверглись 106 тысяч 119 человек. По спискам, направленным НКВД СССР в Политбюро, только за 1938 год было дано согласие на репрессии 2140 человек из числа республиканского партийного и советского актива.
Хрущёв не подписывал расстрельные списки (к тому времени он еще не входил в состав Политбюро), но он давал санкции на арест. И много говорил, выступая в роли идейного вдохновителя репрессивной кампании на Украине. На XIV съезде компартии Украины в июне 1938 года ее новый лидер призывал «добить вражеские силы и уничтожить вражеские гнезда», клятвенно обещал: «Мы почистили, очищаем и будем очищать украинскую землю от врагов народа». Императив «ищи врага!» проходит красной нитью через все выступление Хрущёва. Если колхоз плохо работает – «ищите причины, и вы найдете троцкистов, бухаринцев, буржуазных националистов… всякую сволочь, которая сидит и разрушает колхозное хозяйство». Хотите наладить дело народного образования – сначала ликвидируйте последствия вредительства. Оказывается, «враги насильно загоняли украинцев в польские и немецкие школы» и делали все, чтобы «вытравлять русскую школу из Украины». Зачем? «Чтобы оторвать украинский народ от братского русского народа».
Ознакомительная версия.
